Страница 7 из 36
Кривоногий степняк с арканом допустил ошибку, появившись из укрытия раньше своего вооружённого луком сообщника. В падении к земле Удача выхватил нож из ножен, метнул в злорадное широкоскулое лицо. Перехватив верёвку, изо всех сил дёрнул её к себе, опрокидывая кривоногого, который повалился, словно носорог, с торчащей у глазницы ножевой рукоятью. Второго нападающего он с прыжка от земли ударил ногой в пах, отбросил к стене, где тот сполз на камни и разразился хриплыми проклятиями. Удача резко провернулся на шорох и замер. С уступа наверху глыбы в его грудь целился стрелой на тетиве лука третий степняк. Отпрыгнуть было некуда, он был перед лучником как на ладони. Но внезапно лучник вздрогнул, а из его подбородка выскользнул окровавленный наконечник короткого дротика. Натягиваемая тетива неохотно вырвалась из слабеющих, разжимаемых судорогой пальцев, и Удача на лету поймал сорвавшуюся с неё стрелу за красное древко. Степняк же пошатнулся и свалился с уступа, упал на землю у него в ногах с короткой, застрявшей в шее сулицей.
Кто‑то невидимый придавил сапогами щебень по ту сторону глыбы. Потом на выходе из тёмной щели выступил на свет моложавый и среднего роста мужчина в сером плаще, с рано белеющими, ещё густыми волосами, которые обрамляли светлое с узкими скулами лицо. На вид он ещё не перешагнул за пятидесятилетний возрастной рубеж и был жилист. Кустики его схожих с цветом волос бровей нависали над глубоко посаженными глазами, светло‑серыми и внимательными, которые даже в прищуре напоминали закалённую сталь. На груди между краями плаща тускло поблескивала серебряная чеканка на пластинах стального доспеха, и выделялся серебряный нагрудник с мордой короткогривого льва, – какие водились в лесостепи между Волгой и Доном во времена Киевской Руси и изображались на стягах русских князей до возникновения Московского государства. Серые перчатки и такие же сапоги с обшитыми серебром короткими отворотами дополняли общее впечатление об его излюбленном цвете. Движения его были спокойными, в них чувствовались воля, привычка к опасностям и выносливость. Всё это Удача оценил в мгновение ока и прежде чем внезапный пронзительно злобный возглас разорвал затишье в ущелье.
Поняв, что седовласый не представляет для него опасности, он быстро обернулся и не поверил увиденному, как если бы на его глазах соловей, от которого ожидаешь пения, закаркал вороной. В ярости настёгивая белую лошадь, к ним, точно обезумев, ринулась наездница с мечущими молнии глазами, с искажёнными злобой чертами лица, которые оставались по‑своему прекрасными. Она вихрем налетела на седовласого. Взмахнула над его головой кожаной плетью, но свист плети, не достигнув цели, оборвался, её хвост обвис в крепко сжатом кулаке мужчины, будто пойманная и тут же раздавленная змея.
– Я не дерусь с девицами, – низким голосом холодно объявил он в глаза наезднице. – Но теперь знаю, кто и как завлёк моего сына в плен к Карахану.
Он с презрением на губах отпустил кожаное охвостье. Красавица замахнулась опять, но тут же отпрянула в седле от вспыхнувшего остриём клинка блеска ответного взгляда, и плеть вместо мужчины стегнула круп аргамака. От боли верная кобыла взвилась на дыбы, присела и заплясала на задних ногах, храпя и шалея от несправедливости
– После этого заплатишь за сына вдвое, нет, втрое дороже!
Грубо выкрикнув предупреждение мести, красавица погнала лошадь вдоль прохода ущелья. Скорый перестук копыт удалялся и постепенно затихал.
– Ведьма, она ведьма и есть, – вслед ей сумрачно пробормотал седовласый. Потом пояснил Удаче, догадавшись по его растерянному виду, что он не подозревает, с кем они столкнулись: – Дочь Чёрного хана. Я тоже её впервые увидел. Пока доводилось только слышать. Но и по слухам она не лучше своего отца. – Он выдернул короткий дротик из шеи мёртвого степняка, отёр кровь о его одежду. – Можешь называть меня Белым князем, я привык к этому прозвищу.
– А кто он, Чёрный хан? – спросил Удача, продолжая смотреть туда, где пропала наездница.
Белый князь вскользь оглядел Удачу, и во взгляде его отразилось сдержанное любопытство.
– Ты похож на русского казака. Но ты не казак. Хотя держишься в седле, как мало кто из кочевников, – выговорил он раздельно. – Я полагал, ты из их разбойного гнезда. Рассчитывал, ты приведёшь меня к ним. А ты, оказывается, сам едва не угодил в западню. Ты что же, не здешний? – сделал он окончательный вывод. – Откуда же ты взялся? И что тебе надо в этих местах, где хозяин один только Карахан?
Удача смутился, постарался уйти от обсуждения причин своих поступков, которые он был не в состоянии объяснить даже себе самому.
– Разве я выгляжу, как разбойник?
– Теперь вижу, что нет, – согласился Белый князь. – Но на берегу моря был выброшенный бурей персидский чёлн. А ты стоял возле убитого перса, надо полагать, с того челна.
Удача рассудил, что лучше будет признаться в части правды, чтобы завоевать доверие человека, с которым они могли стать полезными один другому.
– Его смертельно ранили до моего появления. Мне он успел сказать, что убийца ограбил его, украл наследственный и очень ценный семейный перстень. И если я верну перстень семье, они щедро расплатятся за такую услугу.
– Пусть будет так, – отвёл от него взгляд Белый князь. – Однако можешь не сомневаться, убийца попался в сети Карахана. Карахан отберёт у него перстень, а самого продаст в рабство. Если, конечно, не получит выкуп. Тебе лучше бы вернуться, найти другой способ раздобыть деньги.
– Я дал слово тому персу на берегу, – пояснил Удача кратко.
Возражение Белому князю понравилось. Сделав про себя окончательный вывод в отношении собеседника, он отцепил от пояса под плащом чёрную стрелу, у наконечника которой был завязан пучок русых волос.
– Волосы сына, – сказал он с внезапной теплотой в голосе. – Мой сын пропал, когда был на степной охоте. А эту стрелу с привязанным письмом; её воткнули в ворота моего родственника в Астрахани. В письме требование большого выкупа. Такой выкуп год придётся собирать. – И объяснил, почему заговорил об этом. – Меня лишает покоя мысль, что сыну предстоит томиться в разбойном плену целый год. Поэтому я здесь…
– Она тебе верно сказала, – с не скрываемым злорадством вмешался степняк с бельмом на левом глазу, который всё ещё корчился у глыбы после полученного удара в пах. – Теперь втрое заплатишь. И сына своего долго не увидишь. – Степняк с неприязнью указал на Удачу. – А ему, ему быть на рынке рабов в Бухаре.
Удача равнодушно пропустил мимо ушей эту откровенную угрозу.
– Надо полагать, тебе не впервые приобретать врагов среди негодяев, – с одобрением заметил Белый князь. – Но я тебя спас от смерти или пленения, что могло быть хуже смерти. Ты мой должник. Помоги мне освободить сына, и мы будем в расчёте.
Он высказал это уверенно, словно и не сомневался в ответе. Затем надменно объявил бельмоглазому кочевнику:
– А что до тебя. Если хочешь жить, проведёшь нас в логово хана.
– Чтобы хан с меня шкуру содрал? – меняясь в лице, возразил кочевник.
Белый князь приблизился к нему, но объяснил поведение кочевника Удаче.
– Карахан появился в этих местах несколько лет назад. Не один, со своим верным сбродом головорезов. Жестокостью и коварством напугал даже местных степняков, и они теперь служат ему. – Он надавил остриём сулицы под горлом бельмоглазого, с упором на втором слове предупредил. – Тебе придётсясделать выбор.
В голосе его не было и тени колебания. На этот раз разбойник предпочёл смолчать.
– Так‑то лучше. – Князь убрал сулицу от его горла и сказал неожиданному товарищу: – Жди меня здесь.
Он ушёл и отсутствовал часа полтора. Дожидаясь его, Удача забрал дорогие стрелы с красными древками у убитого князем степняка, вырвал из переносицы другого мёртвого кочевника свой нож, вытер кровь и мозги о землю, вернул его в ножны. Затем поснимал оружие у обоих убитых и бельмоглазого, а лучшую из трёх сабель примерил к руке. После чего почувствовал себя увереннее. Белый князь вернулся на своём боевом мышастом коне. Конь был под стать хозяину, сильным и жилистым, обвешанным оружием по обе стороны обшитой серебром передней луки седла. Это вызвало уважение даже у бельмоглазого, он зацокал языком и одобрительно и алчно. Белый князь спешился, из котомки достал завёрнутую в траву ногу обжаренной на вертеле утки и протянул Удаче.