Жены и дочери

Обеды также разительно отличались от тех, которые ей приходилось делить с ее учениками в Эшкоме — ломтики говядины, бараньи ноги, огромные блюда картофеля и огромные пудинги, крошечные закуски из изысканно приготовленных деликатесов вносили на старинном фарфоре из Челси, который сервировали для графа с графиней и для нее самой каждый день в Тауэрсе. Она страшилась конца каникул как самый домашний из ее учеников. Но когда до неизбежного конца осталось несколько недель, Клэр закрыла глаза на свое будущее и постаралась насладиться настоящим в полной мере. Беспокойство перед приятной, спокойной чередой летних дней привело к недомоганию леди Камнор. Ее муж вернулся в Лондон, а ей и миссис Киркпатрик оставалось вести очень спокойную жизнь, которая соответствовала нынешнему желанию миледи. Несмотря на свою слабость и усталость, она провела день, когда школьные попечительницы приехали в Тауэрс, с полным достоинством, распоряжаясь, что должно быть сделано, какие прогулки предпринять, какие оранжереи посмотреть, и когда гости должны вернуться к легким закускам. Сама она осталась в доме с одной или двумя гостьями, которые позволили себе думать, что усталость или жара могут оказаться им не по силам и которые таким образом отказались сопровождать дам, переданных на попечение миссис Киркпатрик, или других, которым оказывал внимание лорд Камнор, рассказывая о новых постройках во дворе фермы. "С величайшей снисходительностью", как позднее выразились слушательницы, леди Камнор рассказала им о домах своих замужних дочерей, детских комнатах и планах по воспитанию детей, и о том, как они проводят день. Разговоры утомили миледи, но когда все ушли, и у нее появилась возможность пойти прилечь и отдохнуть, ее муж по доброте души сделал неудачное замечание. Он подошел к жене и положил руки ей на плечи.

- Боюсь, вы ужасно устали, миледи? — сказал он.

Она напряглась и, выпрямившись, холодно произнесла:

- Когда я устану, лорд Камнор, я вам скажу об этом.

Ее усталость проявлялась на протяжении всего оставшегося вечера в том, что она сидела исключительно прямо, отклоняла все предложения мягких кресел и скамеечек для ног и с обидой отказывалась от идеи пойти спать раньше. Она продолжала вести себя подобным образом, пока лорд Камнор оставался в Тауэрсе. Миссис Киркпатрик была сбита с толку таким поведением и продолжала уверять лорда Камнора, что никогда не видела, чтобы дорогая леди Камнор выглядела настолько хорошо, и была бы такой сильной и здоровой. Но, несмотря на его неловкость, у него было любящее сердце. И хотя он не мог назвать причины, он был почти уверен, что его жена нехорошо себя чувствует. И все же он слишком боялся ее, чтобы послать за мистером Гибсоном без ее разрешения. Его последними словами к Клэр были:

- Я спокоен, оставляя миледи с вами. Только не обманывайтесь ее поведением. Она не покажет, что больна, пока может это скрывать. Посоветуйтесь с Брэдли — (личной служанкой леди Камнор — ей не нравилось новомодное слово "камеристка"), — на вашем месте я бы послал за Гибсоном, вы бы могли найти предлог, — а затем, вспомнив, что в Лондоне его посетила мысль о возможности брака между этими двумя, он не смог не добавить: — Пригласите его для себя, он очень приятный человек. Лорд Холлингфорд говорит, что такого, как он, в этих краях больше нет. Он мог бы осмотреть миледи, пока говорит с вами, и убедиться, в действительности ли она больна. Дайте мне знать, что он скажет о ее здоровье.

Но Клэр была большой трусихой и, как и лорд Камнор, побоялась сделать то, что леди Камнор совсем не приказывала. Она знала, что если пошлет за мистером Гибсоном без прямого на то разрешения, то может впасть в немилость и ее больше не пригласят погостить в Тауэрсе. А жизнь здесь, монотонная в своей однообразной роскоши, какой могла бы показаться другим, была совершенно ей по вкусу. Она в свою очередь постаралась возложить на Брэдли обязанность, которую ей поручил лорд Камнор.

- Миссис Брэдли, — однажды сказала она, — вы вполне удовлетворены здоровьем миледи? Лорд Камнор думает, что она выглядит измученной и больной.

- На самом деле, миссис Киркпатрик, я не думаю, что миледи хорошо себя чувствует. Я не могу убедить себя в том, что все в порядке, хотя если бы вы спросили меня до этого вечера, я не смогла бы ответить, почему.

- Может, вы придумаете какой-нибудь предлог для поездки в Холлингфорд, чтобы повидать мистера Гибсона и попросить его заехать сюда на днях и навестить леди Камнор?

- Это будет стоить мне места, миссис Киркпатрик. До конца своих дней миледи, если Провидение сохранит ей здравый ум, будет поступать по-своему, или никак. Лишь только леди Харриет может с ней справиться и то не всегда.

- Что ж, тогда… мы должны надеяться, что с ней ничего серьезного не случилось. И смею сказать, что так оно и есть. Она говорит, что ничего не случилось, а она должна знать себя лучше всех.

Но спустя пару дней после этого разговора леди Камнор напугала миссис Киркпатрик, неожиданно сказав:

- Клэр, мне бы хотелось, чтобы вы написали мистеру Гибсону и сообщили ему, что я хочу встретиться с ним сегодня днем. До сего дня я думала, что он приедет сам. Он должен был приехать, чтобы засвидетельствовать свое почтение.

Мистер Гибсон был слишком занят своими медицинскими обязанностями, чтобы выкроить время для простых церемониальных визитов, хотя он прекрасно знал, что пренебрегает тем, чего от него ждут. Но в местности, которую он охватил своими медицинскими заботами, было полно больных со слабой лихорадкой, которым он отдал все свое время и мысли, и был очень благодарен, что Молли находится далеко под тихой сенью Хэмли.

Его домашние "ссадины" ничуть не зажили, хотя какое-то время ему пришлось оставить их без внимания. Последней каплей стал непредвиденный визит лорда Холлингфорда, с которым мистер Гибсон встретился в городе утром. Им обоим было что сказать друг другу о некотором научном открытии, с деталями которого был хорошо знаком лорд Холлингфорд, и о которых не знал мистер Гибсон и был всерьез ими заинтересован. Наконец, лорд Холлингфорд произнес:

- Гибсон, было бы чудесно, если бы вы пригласили меня на ланч. Я не ел с семи утра и порядком проголодался.

Мистер Гибсон был только рад оказать гостеприимство такому человеку, как лорд Холлингфорд, который ему нравился и которого он очень уважал, и доктор охотно привел его домой на ранний семейный обед. Но это случилось как раз в то время, когда кухарка дулась из-за увольнения Бетии — она решила быть непунктуальной и небрежной. До сих пор преемница Бетии, которая должна была прислуживать за столом, еще не появилась. Поэтому, хотя мистер Гибсон прекрасно знал, что хлеб с сыром, холодная говядина и другие простые кушанья обрадовали бы проголодавшегося лорда, он не смог своевременно предложить их ни на ланч ни даже на семейный обед, несмотря на трезвон колокольчика и ту злость, которую ему не хотелось показать из-за боязни, что лорд Холлингфорд почувствует неловкость. Наконец, обед был готов, но бедный хозяин заметил, что стол накрыт недостаточно аккуратно и чисто — грязные тарелки, потускневшие стаканы, скатерть, которая была если не абсолютно грязная, то отнюдь не свежая, а в пятнах и мятая, и мысленно сравнивал этот стол с той изысканной деликатностью, с которой даже каравай хлеба подавали к столу в доме его гостя. Мистер Гибсон извинился не сразу, но после обеда, когда они расставались, он сказал:

- Видите ли, такой человек, как я… вдовец… с дочерью, который не может все время находиться дома,… не имеет налаженного хозяйства, что дало бы мне возможность распоряжаться теми редкими минутами, что я провожу здесь.

Он ни словом не обмолвился о неудачном обеде, хотя именно это занимало его мысли. Как уклонился от напоминания и лорд Холлингфорд, когда ответил:

- Верно, верно. Все же человек, подобный вам, должен быть избавлен от всяких мыслей о домашних заботах. Кто-то должен думать за вас. Сколько лет мисс Гибсон?