Жены и дочери

- Если и так, дорогая мама, — ответила леди Харриет, целуя очень нежно суровое запрокинутое лицо, — мне нравится деспотизм больше, чем республика, и я, должно быть, очень деспотична со своими пони, поскольку уже становится очень поздно для поездок в Эш-холт.

Но когда она прибыла к Гибсонам, то ее надолго задержала там ситуация, сложившаяся в семье, и она отказалась от поездки в Эш-холт.

Молли сидела в гостиной бледная и дрожащая, сдерживая себя неимоверным усилием. Кроме нее там никого не было, когда вошла леди Харриет: в комнате царил беспорядок, всюду были разбросаны подарки и бумага, из картонных коробок наполовину выглядывали предметы одежды.

- Ты выглядишь, как Марий[4], сидящий среди развалин Карфагена, моя дорогая! Что случилось? Почему у тебя такое горестное лицо? Ведь эту свадьбу не отменили? Хотя я ничему не удивлюсь, если здесь замешана прекрасная Синтия.

- О, нет! Все в порядке. Но я подхватила простуду, и папа говорит, что мне лучше не ездить на свадьбу.

- Бедняжка! И к тому же это твой первый визит в Лондон!

- Да, Но что меня больше всего волнует, что я не буду с Синтией до конца, и потом папа… — она остановилась, поскольку не могла продолжать без слез, но ей не хотелось показывать их. Она прочистила горло. — Папа, — продолжила она, — так ждал этого отпуска… чтобы увидеться… и… пойти… О! я не могу сказать вам, куда. Но у него составлен целый список людей и мест, которых нужно повидать… а теперь он говорит, что ему будет неудобно оставлять меня одну более чем на три дня… два для поездки, и один — для свадьбы, — как раз в этот момент вошла миссис Гибсон, по-своему слишком взволнованная, хотя присутствие леди Харриет ее замечательно успокаивало.

- Моя дорогая леди Харриет… как вы добры! Ах, да, я вижу это несчастное дитя рассказало вам о своей неудаче. Как раз, когда все так замечательно складывалось. Уверена, это из-за того открытого окна за твоей спиной, Молли… помнишь, как ты настаивала, что оно не причинит тебе вреда, а теперь посмотри на свое несчастье! Уверена, что не смогу радоваться… на свадьбе своей единственной дочери… без тебя. Я не могу оставить тебя без Марии. Я бы скорее пожертвовала собой, чем думала, что о тебе некому позаботиться и ты хандришь дома.

- Без сомнения, Молли так же сожалеет, — заметила леди Харриет.

- Нет, не думаю, — ответила миссис Гибсон, пренебрегая хронологией событий, — иначе позавчера она бы не сидела спиной к открытому окну, когда я говорила ей так не делать. Но теперь ничего не поделаешь. Папа тоже… но это мой долг сделать все возможное и смотреть на радостную сторону жизни. Мне бы хотелось убедить ее сделать то же самое, — поворачиваясь и обращаясь к леди Харриет. — Но видите ли, для девушки ее возраста огромным огорчением является потеря возможности впервые отправиться в Лондон.

- Что ж, Клэр! Думаю, мы с вами можем все уладить, если вы поможете мне с планом, который я придумала. Мистер Гибсон останется как можно дольше в Лондоне, и о Молли хорошо позаботятся, она сменит климат и обстановку, что ей нужно больше всего, по моему скромному мнению. Я не могу доставить ее на свадьбу и показать ей достопримечательности Лондона, но я могу отвезти ее в Тауэрс и сама поухаживать за ней, отсылая ежедневные бюллетени в Лондон, поэтому мистер Гибсон может чувствовать себя спокойно и оставаться с вами сколь угодно долго. Что вы скажете на это, Клэр?

- О, я не могу поехать, — возразила Молли, — я только доставлю вам всем хлопот.

- Никто не спрашивал твоего мнения, малышка. Если мы мудрые взрослые решаем, что ты поедешь, ты должна молча подчиниться.

Тем временем миссис Гибсон быстро взвешивала преимущества и неудобства. Среди последних господствовала ревность. Среди первых — план был хорош, тогда Мария могла сопровождать Синтию и ее саму как "их служанка". Мистер Гибсон остался бы с ней подольше, ведь всегда желательно иметь в своем распоряжении мужчину в таком месте, как Лондон. Кроме того, тот же самый мужчина был воспитан и хорошо выглядел, и считался любимцем ее процветающего деверя. Доводы "за" победили.

- Какой очаровательный план! Я не могу придумать ничего более доброго и приятного для этой бедной девочки. Только… что скажет леди Камнор? Моя семья скромна, сколь и я сама. Она не станет…

- Вы знаете, что чувство гостеприимства мамы удовлетворено лишь тогда, когда дом полон гостей, и папа такой же, как она. Кроме того, она любит вас и признательна нашему доброму мистеру Гибсону, и будет любить тебя, малышка, когда узнает тебя так же, как я.

Молли впала в отчаяние от ожидавшего ее будущего. Кроме того единственного вечера во время свадьбы отца, она больше никогда не видела Тауэрс с того несчастливого дня в детстве, когда заснула в кровати Клэр. Она испытывала благоговейный страх перед графиней и не любила тот дом. Этот план, который казалось, решал проблему, на самом деле причинял ей столько страданий. Она хранила молчание, хотя время от времени ее губы подрагивали. Ох, если бы мисс Браунинг не выбрали это время для своего ежемесячного визита к мисс Хорнблауэр! Если бы она могла поехать к ним, вести старомодный, тихий и простой образ жизни, вместо того, чтобы слушать без возражений планы, в которых ее обсуждают, словно она бессловесная невольница!

- У нее будет южная розовая комната, отделенная от моей единственной дверью, вы помните, и гардеробная будет обустроена в удобную гостиную для нее, в том случае, если ей захочется побыть одной. Паркс будет прислуживать ей, я уверена, к этому времени мистер Гибсон должен был оценить способности Паркс, как сиделки. В доме у нас будут всякого рода приятные люди, чтобы развлечь ее. И когда она избавится от этих приступов простуды, я буду выезжать с ней каждый день, писать ежедневные бюллетени, как уже сказала. Прошу, расскажите мистеру Гибсону обо всем этом, и пусть это уже будет решено. Я приеду за ней в закрытом экипаже завтра, в одиннадцать. А теперь, могу я увидеть прекрасную невесту и передать ей мамин подарок и мои собственные добрые пожелания?

Вошла Синтия и скромно приняла очень уместный подарок и равно надлежащие поздравления, не выказывая ни огромной радости, ни признательности ни от одного, ни от другого, поскольку она быстро поняла, что ни подарок, ни пожелания не сопровождал большой наплыв чувств. Но когда она услышала, как ее мать поспешно повторяет все подробности плана, касающегося Молли, глаза Синтии заблестели от радости, и к удивлению леди Харриет, она поблагодарила ее так, словно та оказала ей, Синтии, личную услугу. Леди Харриет увидела, что та тихонько взяла Молли за руку и держала ее все это время, словно не желала думать об их предстоящем расставании — так или иначе, они с леди Харриет сблизились от этого незначительного поступка больше, чем когда-либо прежде.

Если Молли надеялась, что ее отец сможет найти какие-то возражения этому плану, она была разочарована. Но, на самом деле, она была довольна, когда поняла, что, вверяя ее заботам леди Харриет и Паркс, он избавился от беспокойства. Деревенский воздух и отсутствие волнений — единственное место, где он мог бы обеспечить ей такие преимущества был Хэмли Холл. Но он боялся воспоминаний о начале ее настоящей болезни.

Поэтому на следующий день Молли увезли, она оставляла свой собственный дом в беспорядке от скопления коробок и сундуков в холле, и со всеми другими признаками предстоящего отъезда семьи в Лондон и на свадьбу. Все утро Синтия провела с ней в ее комнате, наблюдая за тем, как укладывали ее одежду, наказывая ей, что с чем надевать, и подшучивая над щегольским нарядом, который был сшит для Молли, как для подружки невесты, и которому теперь было уготовано украсить ее визит в Тауэрс. И Молли, и Синтия разговаривали о платьях, словно они были самой целью их жизней, поскольку каждая опасалась затрагивать более серьезные темы, Синтия больше боялась за Молли, чем за себя. Только когда сообщили о прибытии экипажа, и Молли приготовилась спуститься вниз, Синтия сказала: