Жены и дочери

- Не беспокойся, Молли. Мама только рассержена из-за того, что мистер… потому что я не вернулась помолвленной.

- Да! И я уверена, ты могла бы довести дело до помолвки, — вот неблагодарность! Я не настолько несправедлива, чтобы желать от тебя поступков, которые ты не сможешь совершить! — проворчала миссис Гибсон.

- Но где неблагодарность, мама? Я очень устала, и, возможно, поэтому я такая глупая. Но я не вижу неблагодарности, — Синтия говорила очень устало, откинув голову на диванные подушки, словно ее не заботил ответ.

- Разве ты не видишь, что мы делаем все, что можем для тебя: хорошо тебя одеваем, посылаем тебя в Лондон, и когда ты могла бы освободить нас от расходов на все это, ты этого не делаешь.

- Нет! Синтия, я буду говорить, — возразила Молли, вся пунцовая от возмущения, отталкивая удерживавшую ее руку сестры. — Я уверена, что папа не возражает против расходов, которые он взял на себя, чтобы обеспечить своих дочерей. И мне довольно хорошо известно, что ему бы не хотелось, чтобы мы выходили замуж, пока… — она запнулась и замолчала.

- Пока что? — спросила миссис Гибсон полунасмешливо.

- Пока мы не полюбим кого-нибудь очень сильно, — закончила Молли тихим, но твердым голосом.

- Что ж, после этой тирады… довольно бестактной, должна сказать… я закончила. Я не буду ни помогать, ни препятствовать вашим любовным отношениям, юные леди. В мое время мы радовались совету старших, — и Клер покинула комнату, чтобы привести в исполнение мысль, которая только что поразила ее — нужно написать доверительное письмо миссис Киркпатрик и изложить ей версию «несчастного положения» Синтии, и «утонченного чувства чести», и намекнуть на ее полное безразличие ко всей мужской половине человечества, ловко исключив мистера Хендерсона из этой категории.

- О, дорогая! — произнесла Молли, садясь на стул со вздохом облегчения, как только миссис Гибсон вышла из комнаты. — Какой раздражительной я становлюсь с тех пор, как заболела! Но мне невыносимо слышать, как она говорит, будто папа жалеет денег для тебя.

- Уверена, он так не делает, Молли. Тебе не нужно защищать его. Но мне жаль, что мама по-прежнему смотрит на меня как на «обузу», как называют нас, несчастных детей, рекламные объявления в «Таймз». Но я была для нее обузой всю свою жизнь. Я слишком впадаю в отчаяние, Молли. Я попытаю удачи в России. Я узнала о месте английской гувернантки в Москве, в семье, которая владеет целой провинцией и почти сотней крепостных. Я откладывала написание письма до возвращения домой. Там я не буду мешать, словно я вышла замуж. О, дорогая! Путешествовать всю ночь — не очень полезно для душевного настроения. Как мистер Престон?

- О, он принял Камнор Грейндж, в трех милях отсюда, и теперь никогда не приезжает на чаепития в Холлингфорд. Я видела его однажды на улице, но это вопрос, кто из нас упрямо пытался уйти с дороги другого.

- Ты еще ничего не сказала о Роджере.

- Да, я не знала, хочешь ли ты знать о нем. Он очень повзрослел, он теперь — сильный, взрослый мужчина. И папа говорит, он намного серьезнее. Задавай мне вопросы, если тебе хочется знать, но я только однажды виделась с ним.

- Я надеялась, что к этому времени он покинет поместье. Мама говорила, он снова собирается в путешествие.

- Не могу сказать, — ответила Молли. — Я полагаю, ты знаешь, — продолжила она, но немного замешкалась, прежде чем сказала: — что он желает увидеть тебя?

- Нет! Я не знала. Мне бы хотелось, чтобы он довольствовался моим письмом. Насколько можно, все было определено. Если я говорю, что не увижусь с ним, интересно, моя или его воля окажется самой сильной?

- Его, — ответила Молли. — Но ты должна увидеться с ним. Ты обязана ему. Он никогда не успокоиться без этого.

- Полагаю, он опять станет уговаривать меня возобновить помолвку? Я бы снова разорвала ее.

- Думаю, тебя нельзя «уговорить», если ты настроена против. Но, возможно, на самом деле все не так, Синтия? — спросила девушка с тоскливым беспокойством, что отразилось у нее на лице.

- Все вполне решено. Я собираюсь учить маленьких русских девочек, и я ни за кого не выйду замуж.

- Ты говоришь несерьезно, Синтия. И все-таки это очень серьезные вещи.

Но Синтия впала в одно из своих диких настроений, когда на нее не действовали никакие разумные доводы.

[1] На готтентотском языке говорили жители Намибии, которые некогда населяли область Мыса Доброй Надежды, для него характерны щелкающие согласные. Он служит признаком бездумного расизма того периода, что даже Гаскелл повторяет избитые шутки негров, которых считали глупыми и похожими между собой. Цезарь и Помпей ироничные типы имен, употребляемые по отношению к рабам.

Глава LVI

"Прощай, старая любовь, и здравствуй, новая"

Следующее утро миссис Гибсон встретила в довольном расположении духа. Она написала и отправила письмо, и следующим своим шагом намеревалась наставить Синтию в благоразумии (как это называла миссис Гибсон), другими словами — постараться уговорить ее быть послушной. Но то были тщетные усилия. Синтия уже получила письмо от мистера Хендерсона до того, как спустилась к завтраку — признание в любви, предложение руки и сердца, настолько недвусмысленное, насколько можно выразить словами; вместе с сообщением о том, что из-за невозможности дождаться почты он собрался последовать за ней в Холлингфорд и прибудет в то же самое время, что и она сама предыдущим днем. Синтия никому ничего не сказала об этом письме. Она поздно спустилась к завтраку, после того, как мистер и миссис Гибсон покончили с трапезой, но ее непунктуальность объяснялась тем, что она путешествовала всю прошлую ночь. Молли еще недостаточно окрепла, чтобы подняться так рано. Синтия почти не разговаривала и не притронулась к еде. Мистер Гибсон отправился по своим дневным делам, и Синтия осталась наедине с матерью.

- Моя дорогая, — заметила миссис Гибсон, — ты не завтракаешь, как следует. Боюсь, наша еда кажется тебе слишком простой и домашней по сравнению с той, что подается на стол в Гайд Парке?

- Вовсе нет, — ответила Синтия. — Я не голодна, вот и все.

- Если бы мы были так же богаты, как твой дядя, я бы посчитала долгом и удовольствием подавать изысканный обед. Но ограниченные средства — печальная помеха для человеческих желаний. Я не думаю, что работая так, как пожелает, мистер Гибсон сможет заработать больше, чем он зарабатывает в настоящий момент. В то время как возможности закона безграничны. Лорд канцлер! Титулы так же хороши, как состояние!

Синтия была слишком поглощена в собственные воспоминания, чтобы ответить, но она сказала:

- Сотни адвокатов не имеют практики. Прими это в расчет, мама.

- Хорошо, но я заметила, что у многих из них имеется личное состояние.

- Возможно. Мама, я ожидаю, что мистер Хендерсон приедет и нанесет нам визит этим утром.

- О, мое бесценное дитя! Но откуда ты знаешь? Моя дорогая Синтия, я должна поздравить тебя?

- Нет! Полагаю, я должна рассказать тебе. Этим утром я получила письмо от него, сегодня он приедет на «Арбитре».

- Но он сделал предложение? Во всяком случае, он намеревается сделать предложение?

Синтия поиграла чайной ложечкой, прежде чем ответить. Затем она подняла глаза, словно очнулась ото сна, и повторила вопрос матери.

- Сделал предложение? Да, полагаю так и есть.

- И ты приняла его? Скажи «да», Синтия, сделай меня счастливой!

- Я не стану говорить «да» ради того, чтобы сделать кого-то счастливым кроме себя самой, к тому же поездка в Россию имеет для меня большое очарование, — должно признаться, она ответила так, чтобы помучить свою мать и преуменьшить избыточную радость миссис Гибсон, поскольку в душе почти все решила. Но эти слова не тронули ее мать, которая ни на минуту не поверила им. Она знала, что мысль поселиться в новой, незнакомой стране среди новых, незнакомых людей не слишком привлекала Синтию.