Страница 66 из 80
— Ты бы пристегнулась что ли, — я покосился на трясущую кудрями спутницу.
— Нафига? — Она глянула на меня и капризно протянула: — Лучше дай что-нибудь. Конфетку там… Зефирушку… У тебя есть зефирушка?
— Нет.
Девица обиженно надула губы и уставилась в окно, зацепилась за что-то взглядом, а потом радостно взвизгнула:
— О! Хавчик!
— Где?
— Да вон же! — она указала на кофейню на противоположной стороне дороги.
— Погоди ты, — начал было я, но Алена вдруг дернула руль и выкрутила его влево.
— Дура!!!
Нас вынесло на встречку, развернуло на обледенелой дороге, а последующий страшный удар отозвался во всем теле. Мир перевернулся, наполнился лязгом металла, звоном разбитого стекла и пропал совсем…
… Живой? Эй… парень… живой?
Голос доносился откуда-то издалека. Невнятный… Глухой… Ватный…
В голове гудело, по лицу текло что-то теплое. Я приоткрыл глаза, дотронулся рукой до щеки. Размазал что-то липкое… кончики пальцев окрасились в красный цвет. Кровь… Потянулся отстегнуть ремень безопасности, но грудь тут же пронзила боль. И еще что-то мешало шевелиться… Что-то тяжелое, навалившееся на колени. Я перевел взгляд вниз… И увидел тело Алены. Кровавое месиво из костей и плоти.
Перед глазами все поплыло, а живот свела тугая судорога.
— Живой?!
Заскрежетала дверь, в салон ворвался свежий воздух, меня схватили за плечи и потащили прочь…
— Потерпи, сейчас "скорая" приедет, — причитал незнакомый человек, и я едва мог его разглядеть. Мужик… бородатый…
Он оставил меня на обочине, а сам куда-то побежал. Я медленно, чтобы не тревожить поврежденные ребра, сел, сгреб снег в кулак и отер лицо. Колкая ледяная каша прояснила не только сознание, но и зрение, так что я смог увидеть машину. Точнее груду металла, в который она превратилась. Ее искореженный каркас валялся у обочины среди осколков стекла и крошева из пластмассы. Правый бок был сильно вогнут в салон — основной удар пришелся именно туда. Туда, где сидела Алена.
Чуть поодаль стоял еще один автомобиль: с вздыбленным капотом и сплющенной передней частью. Он и влетел в нас, когда мы выскочили на встречку.
На месте аварии собиралось все больше людей — кто-то хотел помочь, кто-то, притормозив у обочины, просто глазел.
Я попытался встать, но ноги не слушались. Сцепив зубы, собрал силы для рывка. Отчаяние и злость сделали свое дело: я кое-как поднялся. Оставаться здесь нельзя. Сами упыри средь бела дня сюда не заявятся, но прихвостней своих подослать могут. И тогда под ударом окажутся невинные люди.
— Ты куда собрался? — Вернулся бородач. — У тебя шок. Сиди, сейчас тебе куртку дам. Согреешься.
— Пошли-ка отсюда, — прохрипел я, вводя собеседника в легкий гипноз. Наверное, это самое большое, на что я сейчас способен. — Нечего нам здесь делать.
Тот ненадолго задумался, а потом согласно кивнул:
— А и то верно. Я уж ничем помочь не могу. В машине "скорую" дождемся. Не на холоде ж сидеть.
Он без лишних разговоров подхватил меня под руку и помог доковылять до старенькой "четверки".
— Ты просто в рубашке родился. Выжить в такой аварии! А вот девчонку жалко… Она тебе кем приходилась?
— Знакомая, — выдавил я. В ушах стоял скрежет металла, а перед глазами — изуродованное тело Алены. — Там… в другой… кто-нибудь выжил?
— Дела плохи, — понурил голову мужик. — Лобовой удар. Не рискнули мы их трогать… Пущай медики разбираются.
В салоне автомобиля было тепло и пахло какими-то экзотическими фруктами. Но даже этот освежитель, болтавшийся на зеркале заднего вида, не мог перебить терпкого запаха крови, который насквозь пропитал мою одежду.
— Молодежь, молодежь, — причитал тем временем бородач, — все спешите куда-то… а дорога скользкая. Я ведь на дачу ехал, а тут такое. Ну ты как, оклемался малек? Печку может выключить? Тебе не жарко?
— Поехали отсюда, — устало произнес я.
— Как скажешь.
Едва мы отъехали от места аварии, как впереди замаячили сигнальные огни патрульных машин и "скорой". Когда они пронеслись мимо, я вздохнул с некоторым облегчением. Память водителя я подотру, и он никогда про меня не вспомнит. А вот светиться перед милицией и врачами мне не следовало. К тому же до Обители нужно добраться как можно скорее.
— У вас есть мобильный?
— Да, в бардачке.
Я достал аппарат, но звонить не спешил. События последних дней вновь прокрутились в памяти. Я угодил в лапы упырей. Попался в заранее расставленную ловушку. Это говорит только об одном: крыса все еще в Обители и продолжает гадить. Так кому мне довериться? Одногруппникам — да. Только чем они могут помочь? Нужен кто-то из руководящего состава, но… кто?
Глубоко вздохнув, я набрал номер.
Если Перс и удивился, услышав мой голос по телефону, то виду не подал. Быстро назначил время и место встречи и отключился. Надеюсь, я сделал правильный выбор, и он не явится за мной в компании вампиров.
Почему я позвонил Персу? Сам не знаю. Наверное потому, что он единственный вел со мной честную игру. Не скрывая неприязни, не скрывая и уважения. И еще, самое главное. После гибели сестры, после резни в Обители, после всего пережитого, вряд ли он пошел бы на связь с вампирами.
Уже смеркалось, и в парке, где мы договорились встретиться, зажглись огни.
Я не покидал салона автомобиля, понимая, что мой внешний вид — зрелище не для слабонервных. К тому же, здесь работала печка, а водитель оказался очень приятным собеседником. Точнее, он говорил, а я слушал, пребывая в ватном оцепенении. Ребра болели, голова гудела, и хотелось только одного: поскорее оказаться дома и рухнуть в койку.
— Я ведь один живу, — дед продолжал изливать душу. — Жены уж давно нет, а дети с внуками… у них своя жизнь. Видимся по праздникам, да и то по нескольку часов…
Мда… Одинокую старость и врагу не пожелаешь. Как бы между прочим я выяснил его адрес: надо будет отблагодарить за помощь и потраченное на меня время, хоть он ничего потом и не вспомнит.
Наконец, в парке появилась знакомая фигура. Тренер пришел. Но не один.
* * *
Легран молчал. Сжав кулаки, натянувшись струной, сузив глаза. Молчал, но это молчание было ужаснее любого крика. Внутри беззвучной бури оказались все подконтрольные вампиры, все кандидаты на обращение и обслуга особняка. Они не могли ничего сказать, а только корчились от боли, которая сдавила их сознание. Она рвала на части, невидимым ножом кромсала нервы: никогда прежде не доводилось им испытывать истинный гнев хозяина.
— Как. Это. Произошло.
Голос Леграна прозвучал еле слышно, но отозвался в головах каждого.
— П-простите, — сдавленно произнес стоящий на коленях Йен. — М-мальчишка… Порвал контроль.
— Что?!
— Он… очнулся… и уехал… с ней…
Давление гнева невыносимой болью выкручивало мышцы, но Йен осмелился посмотреть на хозяина. В глазах Леграна бушевали ярость и жесткая решимость. Но на самом дне жгучими змеями извивались тщательно скрываемые отчаяние и невыносимое горе.
Охотники заплатят. Все они заплатят.
— Веди пятого, — наконец произнес он. — Время пришло.
— Но… Анатоль… — прохрипел Йен, снова уткнувшись в пол, — испытания… не завершились…
— Я сказал веди!
Новый ментальный импульс хлестнул скрюченного парня, от чего светлый паркет покрылся пятнами черной вампирской крови, брызнувшей из носа и изо рта.
— С…слушаюсь… — просипел Йен и, шатаясь, поднялся на ноги.
Перечить хозяину — значит умереть окончательно. А сознание — это единственное, что у него осталось своего.
Глава 25
Еще раз поблагодарив деда за помощь и пожав ему руку, я проник в его сознание, аккуратно удаляя все воспоминания о сегодняшнем дне. Ментальное вмешательство потребовало немалых усилий: лоб покрылся холодным потом, перед глазами запрыгали черные точки. Да что ж такое… Собравшись и глубоко вздохнув, приказал водителю ехать домой. Сам вышел из "четверки" и, поежившись от холода, поплелся в парк.