Страница 72 из 83
229 иіубаш— су-баши, начальник охраны города, примерно то же, что куттувал в Иране.
230 паша— наместник султана.
231 А обыскивают грамот, что есми пришол из орды Асанбега— султанские власти в Трабзоне сочли русского купца за агента Узуна Хасана, узнав, что он побывал в ставке шаха. Су-баши как начальник городской полиции наложил арест на имущество русского купца и распорядился доставить все вещи наместнику султана. Подозрительность султанских властей и розыск грамот объясняются продолжавшимся состоянием войны между султаном и Узуном Хасаном. Насколько напряженной была обстановка в 1474 г., говорит поведение венецианского посла Амброджо Контарини, который тайно прибыл в нейтральную Кафу; он не решался плыть не только в Трабзон, по в любой другой пункт Черноморского побережья. Когда Контарини добрался до Вати (Батуми), брат капитана, придя на судно и услышав, что «мы собирались в Тину (Атина), подтвердил, что если бы мы туда пошли, то все были бы захвачены в рабство; он знал точно, что в том месте находился турецкий су-баши с конницей, объезжавший по своему обыкновению область» (Барбаро и Контарини, с. 214). Н. И. Прокофьев высказал предположение, что «за грамоты были приняты на пограничной заставе записи, которые Афанасий Никитин вел во время путешествия и которые, по-видимому, были у него отобраны» (Хождение за три моря. М., 1980, с. 16). Однако сам путешественник говорит лишь о том, что у него отняли ценности; по-вйдимому, кое-что из драгоценны^ камней, что еще сохранилось у него: «да обыскали все — что
мѣлочь добренкая, ини выграбили все». Эпизод об ограблении опущен в Троицком изводе, эту фразу сохранил Летописный извод.
232 до Вонады— Вона, порт у мыса Чам, к западу от Трабзона. Черное морс встретило Афанасия Никитина осенней погодой. Сперва все складывалось благополучно, и с попутным ветром корабль, на котором находился Афанасий Никитин, дошел до мыса Чам, лежащего между Трабзоном и Синопом, откуда обычно шли корабли, направлявшиеся в Кафу. Однако буря погнала корабль обратпо. и он смог укрыться от нее лишь в Платане.
233 в Платанѣ— порт Платана, неподалеку от Трабзона. Здесь корабль, на котором находился Афанасий Никитин, оказался надолго запертым в гавани. Дважды на протяжени двух недель корабельщики пытались вывести судно в открытое море, но всякий раз их встречал резкий северный ветер. В Летописном изводе «Хожения» написано, что «до Вонады» корабль шел десять дней, тогда как в Троицком — пять дней. Это объясняется тем, что буквенные обозначения цифр 5 ( е ) и 10 ( і ) близки по написанию. Ср. аналогичный случай с буквенными обозначениями цифр 6 и 7 при описании пути из Чаула в Джуннар.
234 къ Баликаеѣ— Балаклава, порт на юго-западном берегу Крыма. В XIV— начале XV в. генуэзская колония, носившая название Чембало,, затем отошла к греческому княжеству Феодоро (Манкуп). В начале 70-х гг. шли переговоры о браке старшего сына Ивана III и дочери манкупского князя. Достигнув Крыма, корабль, на котором находился Афанасий Никитин, оказался, таким образом, весьма далеко от места назначения: не в Кафе, а почти на другом конце крымского побережья — в Балаклаве. — Сыс — возможно, сый, тот (ветер).
235 Токорзову— Гурзуф, генуэзская колония. Горзониум, на южном берегу Крыма. Кроме Гурзуфа и Кафы, Генуе принадлежали в Крыму Пертенис (Пѳрте- нит), к востоку от Аюдага, Алу стон (Алушта), Ялита (Ялта) и Солдайя (Сурож). Остатки стен крепостей, которые видел путешественник, кое-где сохранились до наших дней. Генуэзские колонии на Черном море переживали тяжелые времена. После падения Византийской и Трапезундской империй положение колоний стало весьма трудным. Султанские власти чинили препятствия торговым судам, следующим через проливы, требовали повышенных пошлин, а то и вовсе не пропускали корабли. Банк Сан-Джорджио, крупнейший в Генуе, к которому перешло управление черноморскими колониями, пытался наладить движение караванами по суше. Однако это не могло компенсировать утрату свободного морского пути.
236 приидох в Кафу за 9 дни до Филипова заговѣниа— Филиппов пост начинается 14 ноября, так что Афанасий Никитин добрался до Кафы 5 ноября 1474 г. В Кафе, где была русская колония, путешественник имел полную возможность точно определить время своего прибытия. Если бы Афанасий Никитин появился в Кафе осенью 1472 г., его положение было бы тяжелым: караваны не ходили па Русь. Спошения с Москвой были прерваны. Спустя два года положение изменилось. Власти Генуи, обеспокоенные судьбой колоний на Черном море, категорически потребовали восстановить отношения с Москвой. Можно, с известной долей вероятности, назвать имена тех гостей, которые вручили в Москве дьяку Ивана III Василию Мамыреву «тетрати» Афанасия Никитина, тех, с кем, надо полагать, он совершил свое последнее путешествие из Крыма. Это — Григорий, или Гридя Жук, как называет его грамота Ивана III, и Степан Васильев сын Дмитриев. Они упомянуты в требованиях Ивана III вернуть товар, конфискованный в Кафе в 1472 г. Степана Дмитриева мы не раз встречаем в Кафе, Литве, Малой Азии то как гостя, то в качестве головы купеческого каравана (Сыроечковский В. Е. Гости-сурожане. М.; Л.: Соцэгиз, 1935). По дипломатическим документам Степан Дмитриев трижды побывал в Крыму и малоазийском «Заморье» в 70—90 гг. XV в (Сб. РИО, т. 41, с. 8—9, 235, 29.7; т. 35, с. 11—12). Московские купцы, с которыми Афанасий Никитин мог выйти из Кафы, покинули город скорее всего веспой 1475 г. В начале года в Москве еще об этом не знали. 27 марта 1475 г. из Москвы в Крым выехал боярин Алексей Старков. Посольство сопровождал приехавший с Беклемишевым Девлет-мурза. Документы книги «Крымских дел» не сообщают, чем закончилась миссия Старкова. Но из- турецких источников известно, что Мѳнгли Гирей еще до лета был свергнут, а «на Петров день», как сообщает ле-
топись, «турский салтан Маамет Кафу взял...» (ПСРЛ, т. VI, с. 32; т. VIII, с. 181). В наказе Старкову повторено требование о купцах в Кафе, фигурировавшее в инструкциях Никите Беклемишеву. Так что эиму 1474—1475 гг. Афанасий Никитин, по всей видимости, провел в Кафе, имея возможность заняться своими записками.
237 Милна рахмам рагим... алятуфу— заключительная молитва в «Хожении» Афанасия Никитина состоит из трех частей: 1) общего прославления бога, 2) искаженного написанием прославления по 22—23 стихам 59-й суры Корана и 3) безошибочного по порядку и довольно точного по написанию перечня эпитетов Аллаха, начиная с 4-го по 31-е его «имя» (в Летописном изводе эпитеты 4-й—8-й пропущены, и перечень начинается с 9-го эпитета — «альазизу»). Содержащееся в 1-й части молитвы упоминание Иисуса Христа: «Иса рухоало» («Иисус дух божий») не является отражением специфических антитринитарных воззрений Афанасия Никитина, как предполагали некоторые авторы (Клибанов А. И. Реформацион- ные движения в России в XIV—первой половине XVI вв. М., 1960, с. 185), а соответствует Корану: «Ведь Мессия, Иса, сын Марйам — только посланник Аллаха и его слово..., и дух его» (Коран. Перевод и комментарии И. Ю. Крачковского. М., 1963. Сура 4. Женщины, стих 169 (171); ср. Сура 2. Корова, стих 81/87; Сура 5. Трапеза, стих 109 (110)). Очевидно, Афанасий Никитин здесь, как и в остальных случаях, просто повторяет текст известной ему мусульманской молитвы.
13 Хожепие за три моря
БИБЛИОГРАФИЯ 1
Издания текста
Софийский временник. СПб., 1821, ч 2, с. 145—164.
Сказания русского народа, собранные И. П. Сахаровым. СПб., 1849, т. 2, кн. 8, с. 170—182.
Софийские летописи. ПСРЛ, СПб., 1853, т. 6, с. 330—358.
Львовская летопись. ПСРЛ, СПб., 1910, т. 20, первая половина, с. 302—313.
Хожение за три моря Афанасия Никитина 1466—1472 гг./Под ред. акад. Б. Д. Грекова и чл.-кор. АН СССР В. П. Адриановой тПеретц. Сер. «Литературные памятники»; М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948, с. 9—50.