Страница 4 из 43
Беда-то беда, а вот послушаешь Веру, как она со своим благоверным мается, так и вообще замуж расхочется. Василий, которого Вера после того, как Альбина с ним рассталась, подхватила, оказался человеком для семейной жизни совершенно негодным. Жуткий растрепай, бездельник и гулена, он ни на какой работе дольше полугода не задерживался, а последние три месяца и вовсе жил на иждивении жены. Занимался он тем, что целыми днями раскатывал на старенькой машине, подаренной Вере ее родителями. Вроде бы в поисках работы. Поиски так затянулись, что Василий решил даже попытать счастья в соседнем городке, благо на машине до него можно было добраться за полчаса.
И надо же – повезло, подвернулся хороший заработок. Две недели он уезжал с утра, а возвращался лишь вечером, страшно уставший. Вера, счастливая, что муж наконец взялся за ум, вокруг него на цыпочках ходила. Наконец настал долгожданный день расплаты за труды праведные. Василий укатил за зарплатой, обещал вернуться с подарками… И вернулся. С уведомлением из милиции, что его по дороге… ограбили. Случай для этих мест небывалый. Вымогатели отняли у него все деньги, что он заработал, как говорится, непосильным трудом. О чем он, расстроенный и чуть ли не убитый горем, сразу же по месту совершения преступления заявил в милицию. Еще больше расстроилась, услышав его рассказ, Вера. Вот и пришла к подруге просить о помощи. На эти деньги у нее были все надежды. Может, найдут грабителей.
Конечно, дело это было не прокурорской подследственности, да и совершен грабеж был в чужом городе, но чего не сделаешь ради подруги, к тому же несчастной. Поработать с этим сообщением о совершеном преступлении Альбина попросила своего приятеля, опера Аркадия Христофорова по прозвищу Колумб. Это был пижонистый молодой человек маленького роста, но до смешного самоуверенный и на удивление хваткий. Он только что вступил в партию и очень старался. К тому же он был родом из того самого городка, где Василий получил деньги. Там от него тайн не было.
Христофоров довольно быстро справился с поставленной задачей. Через день он уже сидел перед Шип и, поигрывая бровями, докладывал о результатах расследования:
– Ну и дельце вы мне подобрали, Альбина Тимофеевна… Прямо не знаю, с чего начать… Ну, ладно, поехали. Начал я с самого пострадавшего. Смотрю, стоит предо мной здоровенный бугай. Брюхо он себе, конечно, уже запустил, но ручищи, что твои окорока. Как же, думаю, ты, голубок, мог так просто двум гопникам зарплату, которую семья ждет, отдать?
– Ну, и спросил бы его об этом!
– Мерси за совет. Спросил я его, а он заблеял в ответ что-то несуразное – мол, от неожиданности, растерялся. Я ему говорю, что если бы ко мне трое подвалили с таким хамством, я бы их там же и загрыз! А он все про эффект неожиданности расписывает… А чего, спрашиваю, машину остановил? Ехал бы себе и ехал. Что-то, говорит, забарахлило. А потом, спрашиваю, починил, что ли? Да, говорит…
Альбина покачала головой.
– Что-то это мне все не нравится. Что они в кустах сидели и ждали, кто остановится?
– Это еще что! Спрашиваю, в каких купюрах точно была сумма? В разных, говорит. Ну, примерно – сколько пятерок, сколько червонцев? Не помнит… Ладно, говорю, давай адрес организации, где ты шабашил. А он… адреса не помнит.
– Интересно как!
– Ну! Детектив тот еще. Слава богу, где отделение милиции, куда он заявление подал, находится, вспомнил. Ну, я туда… А тама…
Колумб выдержал трагическую паузу:
– А тама сидит мужик, который оказался дружбаном этого самого потерпевшего Кологривова.
– Думаешь…
– А чего тут думать! Точно. Мне мои кореша сразу весь расклад выложили. Рассказали, как они шептались возле райотдела. Так что тут липа самая настоящая. Развесистая такая. Не было никакого ограбления. Придумал все с приятелем… Сажать его за это, может, и не стоит. Но пугнуть надо, чтобы впредь неповадно было. А то наш шалун в следующий раз еще чего-нибудь удумает.
На следующий день Альбина сидела у себя в кабинете и размышляла, как ей рассказывать обо всем Вере, чтобы как-то уберечь от чрезмерного расстройства, когда в дверь постучали. Это оказалась Вера.
Какое-то время они сидели молча. Альбина все подбирала слова, а Вера тоже не знала, что сказать. Наконец, Альбина решилась:
– Вера, тут такая история… Мы кое-что по твоему мужу выяснили…
– Ой, Альбина, ты прости меня, ради бога, что я тебя в это дело втянула, – заискивающе улыбнувшись, сказала Вера.
– Да при чем тут это! Дело-то в том…
– Да знаю все! Рассказал мне, что не было никакого ограбления… Обманули его, не заплатили. А он… Он сказал, что не мог уже видеть, как я переживаю из-за него, представил, как я расстроюсь, ну, и решил поберечь меня… Все-таки любит. Ты, я знаю, может, и не веришь, потому что у вас с ним что-то было тогда… А он, видишь, любит, раз на такое ради меня решился.
Вера подняла глаза, и Альбина вдруг увидела, что она смотрит на нее с каким-то торжеством и чуть ли не высокомерием. И тут она поняла, о чем сейчас думает подруга. Глаза ее как бы говорили: «Вот видишь, он женился на мне по любви, а не так просто, как ты, наверное, считаешь!»
Альбина смотрела на счастливое – да, именно счастливое! – лицо Веры и не знала, говорить ли ей, что, как установил проныра Колумб, любимый муж ее во время своих отъездов никакой работой не занимался, а проводил время у любовницы – гражданки Криворучко Светланы Фадеевны, проживающей в частном доме по адресу: улица Советская, дом номер восемь…
Колумб и ворожея
В небольшой салон проката бытовой техники во время обеденного перерыва вошла цыганка. Подойдя к стойке, уставилась тяжелым взглядом на работавшую в салоне девушку. Той вдруг стало не по себе.
– А сменщица твоя где, милая? – хрипло спросила цыганка.
– Завтра будет. А что?
– Да так. Ничего. Я ей кое-что принесла. Она просила…
Затем незнакомка вдруг взяла девушку за руку, ладонь ее была влажной, теплой, и заговорила торопливо, словно опасаясь кого-то:
– Ох, милая, смотрю и вижу, что порчу навели на тебя дурные люди! Сильную порчу, очень сильную. И на семью твою тоже. Мама у тебя скоро умереть может!
Цыганка буквально уставилась на девушку своими большими темными глазами, и та почувствовала как неясный страх проникает в нее.
– Не веришь? Тогда смотри.
Она быстро начертила пальцем на столе невидимый крест. А потом протянула девушке обрывок бумаги и спички:
– Бумага эта заговоренная. Все покажет. Сожги ее и рассыпь пепел по столу…
Девушка послушно сожгла бумагу, рассыпала пепел.
– Сдуй пепел, – приказала цыганка.
Уже ничего не соображающая девушка послушно дунула и увидела, что часть пепла не улетела, а осталась на столе в форме креста.
– Крест на тебе поставили, милая… Спасаться надо.
Девушка хотела что-то сказать, но не смогла.
– Я могу помочь тебе, милая. Жалко мне тебя. Дай-ка мне свой платок – я поворожу, порчу сниму, вылечу, помогу и ничего с тебя не возьму.
Девушка достала платочек. Ворожея принялась быстро завязывать концы его узлами, непрерывно бормоча что-то – то ли молитвы, то ли заклинания. У девушки, испуганно смотревшей за этими непонятными манипуляциями, закружилась голова, ее вдруг начало знобить… Через несколько мгновений она уже вытаскивала из ушей сережки, снимала с пальцев кольца, расстегивала цепочку с кулончиком… Цыганка быстро сложила все в платочек, завернула, сказала, что в этом золоте сосредоточена погибель и над ним надо провести обряд очищения.
Когда через несколько минут в салон зашел клиент, он увидел, что девушка сидит, закрыв лицо руками и горько рыдает…