Страница 59 из 76
В конце концов, составив рапорты, полицейские все-таки выпустили парней до суда. Вновь появившийся адвокат ненавязчиво намекнул им, что, если бы полицейские захотели, они могли у них и белый порошок найти, объяснил, что в регате команда уже участие принимать не сможет, что нужно сознаться в нападении на полицейских в связи с опьянением и ждать решения суда, которое в случае признания вины и раскаяния не будет строгим.
Команда нашла другого адвоката, и его стараниями суд перешел из обвинительного процесса в договорной. Было предложено заключить мировое соглашение: команда платит небольшой штраф (соизмеримый с мифическими ранениями полицейских), а полицейский департамент не будет организовывать депортаций и предъявлять каких-либо претензий. В итоге на том и договорились. При этом с яхтсменов полностью была снята всякая уголовка. Российское консульство согласилось с таким исходом дела.
Признаться, поведение испанской полиции осталось для всех загадкой. Что было за ним? Может, сыграло роль то обстоятельство, что накануне была обезврежена бомба, заложенная под днищем полицейского автомобиля недалеко от их казармы? Допустим, полицейские проводили облаву и наши просто попали под раздачу… Или наших парней с кем-то спутали? А возможно, полицию просто навели на них, чтобы вывести из соревнований? Настучали, что это члены знаменитой «русской мафии», терроризирующей побережье. Ну, в общем, какая-то причина все же была…
Ледникова тоже вполне могли подставить по такому сценарию. Но кто и зачем?
Самое умное и уместное в этой ситуации было – постараться как можно быстрее заснуть, чтобы не морочить себе голову ненужными мыслями и подозрениями. Надо быть свежим с утра, когда понадобятся силы для того, чтобы разобраться в происходящем и противостоять наезду, который, судя по всему, неминуем. Знать бы еще, со стороны кого и в чем его обвинят… И что предложат…
Но не спалось, в голову лезли какие-то странные, совершенно неуместные и лишние мысли. Так вдруг вспомнилось, что во время первой поездки в Испанию в городке Сантильяна-дель-Мар он оказался в частном музее, где была собрана и бережно хранилась внушительная коллекция средневековых орудий пыток из разных стран Европы. Многие из этих чудовищных орудий были подлинные, то есть пропитанные за века использования кровью несчастных жертв, а часть – реплики, тщательно и с любовью воссозданные по старинным рисункам и чертежам. При воссоздании учитывалась каждая мелочь – так что хоть сейчас пытай…
Этот самый Сантильяна-дель-Мар был словно специально создан для такого музея. В городе, полностью сохранившем облик мрачной и кровавой эпохи, кажется, не было ни одного современного здания. Тут прошлое Испании, которое невозможно себе представить без Святой инквизиции, словно возвращалось в свои права. В самом музее, с названием Museo de la Inquisicion, кроме мерзких инструментов и приспособлений, глядя на которые, можно было потерять веру в разумность людей, красовались еще восковые фигуры палачей и их жертв, обильно политые красной краской, то есть были воссозданы сцены пыток. Фигуры были невыдающегося качества и небольших художественных достоинств, но, может, именно из-за этого производили особо гнетущее впечатление – под пытками то, что оставалось от людей уже нельзя было назвать человеческим телом.
Глядя на все эти ко́злы, к которым привязывались допрашиваемые, дыбы, на которые их вздергивали, кресла с железными шипами, на которые усаживали, металлический шкаф с шипами внутри, в котором запирался узник, плети, щипцы, так называемую «кошачью лапу», с помощью которой можно было сорвать с допрашиваемого кожу, «испанский сапог» и прочие изощренные изобретения человеческой фантазии, невольно думалось: хорошо, что сегодня такого нет. Но Ледников по своему опыту знал – и сегодня существуют зверства, ничуть не уступающие этим…
Тщедушный, но деловитый экскурсовод, который чувствовал себя среди этих орудий и механизмов примерно как у себя на кухне дома, рассказывал:
– А сейчас мы посмотрим «стол пыток», который применялся практически во всех странах Западной Европы, а не только испанской инквизицией… Напомню, кстати, что инквизиторы имели право применять только три вида пыток, не более. Инквизиции в соответствии с ее догмами дозволялось лишь «пытать веревкой, водой и огнем». То есть можно было использовать пыточный стол или дыбу, растягивая мышцы и дробя кости, часами вливать в человека воду или поджаривать его на медленном огне. Все эти пытки по официальной трактовке считались «бескровными»… А вот «испанский сапог», «кошачью лапу», щипцов или кнута испанская инквизиция никогда не применяла. Ими пользовались в обычных гражданских судах по всей средневековой Европе…
Поглядев на призадумавшихся посетителей, носатый экскурсовод блеснул бесовским взглядом глубоко запрятанных под лоб глаз:
– Не надо думать, что Испания отличалась от других стран какой-то особой жестокостью и свирепостью. Вся Европа пользовалась этими приспособлениями… Была испанская гаррота – удушающий ошейник, и были венецианские тиски для сплющивания головы приговоренного… Да и вообще человечество находило применение пыток вполне разумным и законным на протяжении многих веков. Пытки оправдывали еще древние греки в античные времена. Сам Аристотель говорил, что с их помощью следует добывать показания в судах. Человечество посвятило очень много времени и усилий ума совершенствованию практики пыток. В Древнем Риме, например, были разработаны правила пыток. Во-первых, тот, кто приводит их в исполнение, не обязательно садист, то есть получающий от них удовольствие. Это просто работа. Применять пытки нельзя было и в присутствии несовершеннолетних. Если подвергаемый пыткам сознавался, то истязания немедленно прекращались…
Экскурсовод облизнул красным языком влажные губы и продолжил:
– Особого расцвета и совершенства законодательство, регламентирующее область применения пыток, достигло в Испании в период действия Святой инквизиции… Палачу давались строгие инструкции, которые он был обязан неукоснительно выполнять. Пытка могла быть легкой, тяжелой или особо тяжелой. Им соответствовали три степени допроса. При легкой пытке палач просто демонстрировал допрашиваемому свои орудия и приспособления… При этом он мог подробно описать сам процесс пытки. К примеру, рассказать, что в такой-то момент допрашиваемый будет испытывать адскую боль в суставах… Или что на таком-то этапе у него не выдержат и будут сломаны кости.
Если после этого морального истязания обвиняемый не признавался, палач переходил ко второй стадии – к тяжелой пытке. Человека раздевали догола, чтобы он чувствовал себя особо беспомощным и уязвимым, связывали и укладывали на козлы или подводили к дыбе… Если он и тут не признавался, начинался особо тяжелый этап – собственно пытка как таковая… Надо сказать, сеньоры, тогдашние правила пыток и казней учитывали при выборе наказания состав преступления. Например, в Испании была особая пила, которой распиливали пополам осужденных за гомосексуализм…
В какой-то момент Ледникову удалось выбраться из этих липких и неотвязчивых воспоминаний и заснуть. Однако видения не оставляли. Во сне он вдруг увидел себя в мрачном подземелье, где под потолком трещали и коптили горящие факелы. За узким столом сидели несколько человек в сутанах, и в одном из них, самом главном, судя по всему, он вдруг узнал тщедушного экскурсовода с бесовским взглядом. Экскурсовод холодными глазами смотрел на человека, который сидел напротив на грубом табурете. На человеке была какая-то ряса с капюшоном, надвинутом на глаза.
Экскурсовод сказал что-то палачу, тот подошел к обвиняемому и сорвал с головы капюшон.
Густая волна волос рассыпалась по плечам, и Ледников, к ужасу своему, узнал Нурию Жоффрен… Экскурсовод что-то спрашивал, Нурия только отрицательно качала головой. А потом вдруг Нурия оказалась лежащей на станке, а ее нога зажата между двумя досками. Палач взял несколько деревянных клиньев и стал молотом вгонять их в специальные гнезда… Страшный вопль Нурии разнесся по всему подземелью…