Страница 80 из 91
— Наверное, теперь это уже не имеет никакого значения, — заметила Касси, когда раненый офицер и его спутница двинулись дальше, — но я никак не могу взять в толк, как увязать со случившимся то, что мне сказала перед смертью женщина-мецуке. Черт побери, что же такое «садат»?
Бар-Кохба, застыв на месте, обернулся:
— Садат, ты говоришь?
Касси показалось, раввин над ней издевается.
—Да. Та женщина-агент, которую убили охотники из ЭУОД, перед смертью сказала мне «садат», словно это был ключ к разгадке всего заговора. Сабх… ну, контрразведка Дракона… обнаружила по крайней мере три тысячи ссылок на это слово, и, если кто-нибудь и догадался, что оно означает, со мной этим никто не поделился:
Седовласый командир батальона задумчиво нахмурился.
— Знаешь, это имя имеет кое-какое значение в нашей истории — я имею в виду юдов, а не Юго-Запад вообще.
— Какое?
— Человек по фамилии Садат был первым арабским лидером, заключившим мирный договор с Израилем, — это было очень давно, еще перед «Большой распродажей» и «Вторым исходом». — Хмыкнув, Бар-Кохба покачал головой. — На самом деле это был тот еще ублюдок, но все-таки надо отдать ему должное; для того чтобы пойти на подобный шаг, требовалось большое мужество. А в качестве награды личная гвардия Садата, проходя торжественным маршем во время парада, повернула в его сторону свое оружие и отправила своего патрона прямо в объятия Аллаха.
— Касси, в чем дело? — встрепенулась Шарон. — Ты не ранена?
— Нет.
Касси чувствовала себя так, будто ее одновременно ударили в солнечное сплетение и окунули в ледяную воду. Она махнула рукой, подзывая «Петушка», разговаривавшего вполголоса с Риски Сэвидж.
— Свяжись с Билли Скоуроном, пусть разыщет Такуру Мигаки. Нам нужен его вертолет.
— Летчик потребуется? — спросила Шарон.
— А ты умеешь водить вертолет?
— Я… ну.. вообще-то не пробовала. Но разве не все равно, на чем летать?
— Шарон, ты мастерски управляешь аэрокосмическим истребителем, но сейчас не время открывать летную школу. Нам нужно как можно скорее попасть в имперскую столицу — пусть для этого придется уговаривать хоть самого Такки сесть за штурвал.
— Касс, что случилось? — спросил Бар-Кохба. Молодая женщина повернула к нему лицо, ставшее белым, как лист рисовой бумаги.
— Еще не все кончено. Теодор Курита в смертельной опасности!
XXXI
Площадь Единства
Имперская столица Люсьен
Военный округ Пешт
Синдикат Дракона
1 июля 3058 года
— Тоно, — произнес ординарец, склоняясь к самому уху Теодора Куриты так, чтобы Координатор услышал его тихие слова. Рев толпы сливался с грохотом, который производили проходившие мимо трибун боевые роботы Седьмого полка милиции имперской столицы, ветераны уличных боев против Клана Кошек Новой звезды. — В Эйга-тоси возникли небольшие беспорядки. Прохождение Семнадцатого диверсионно-разведывательного полка придется несколько отложить.
Стоявший с другой стороны Сигеру Йошида, услышав слова ординарца, усмехнулся. В этот торжественный день ему хотелось за штурвалом своего «Циклопа» возглавлять шествие элитного Первого полка «Меч света», командиром которого он по-прежнему оставался. Требования официального протокола заставили его в качестве главного военного министра пассивно стоять на трибунах, чем Йошида был заметно недоволен.
— Непоседливые йохей снова мутят воду, — заметил он. — По-моему, от них больше вреда, чем пользы. Напрасно вы пригласили их.
Дядя Чанди уютно развалился среди шелковых подушек — под предлогом обострения артрита он уклонился от необходимости провести на ногах весь день, как того требовал протокол. Кузен Координатора установил зонтик, защищающий его от лучей весеннего солнца, припекающего даже в этот ранний час, подальше от Теодора, его ординарца и Йошиды. Рядом с толстяком находились две поразительно красивые молодые женщины — как он поклялся, его личные телохранительницы, — готовые по первому слову выполнить любое его желание. На женщинах была изящная, серая с золотым шитьем форма. Почему-то Теодора не покидали сомнения, что красавицы бесконечно далеки от всего, связанного с оружием.
— Дружище Йошида, — лениво промолвил Дядя Чанди, потягивая холодный ромовый пунш, — мои преданные воины из Юго-Западных миров редко сами затевают беспорядки. Зато, на мой взгляд, они их весьма успешно прекращают.
Неодобрительно фыркнув, Йошида вскинул голову выше. К кузену Координатора он относился с еще большим презрением, чем к иностранным наемникам. Единственное исключение военный министр делал для Волчьих Драгун, и то лишь потому, что их боевые роботы сражались бок о бок рядом с машинами его полка, спасая Черную Жемчужину от нашествия Кланов.
Теодор обвел взглядом трибуну, возведенную на западном краю обширной площади Единства. Трибуна вплотную примыкала к высокой восточной стене дворца; по обоим бокам стояли часовыми боевые роботы Отомо. Ее размеры были относительно скромными — здесь находились лишь несколько сот человек из огромного столпотворения, участвующего в празднествах: члены императорского двора, высокопоставленные чиновники, прочие влиятельные люди. Среди последних, к огромному недовольству Теодора, присутствовал и Инагава, могущественный… ах да, простите, промышленник. Хорошо хоть его дружка, сморщенного тощего пресмыкающегося Тоямы, нигде не видно.
Несмотря на то, что команды операторов «Голоса Дракона» толпились всюду, их начальник еще не соизволил появиться. Что казалось странным. Шеф пропаганды жил по своему личному распорядку и никого не слушал; пунктуальность не входила в число его добродетелей. И все же, насколько было известно Теодору, Мигаки редко опаздывал на представление, которое можно заснять на голокамеры, чтобы впоследствии на основе документального материала создать величественный шедевр, затмевающий действительное событие.
Отсутствие шефа «Голоса Дракона» вызывало гораздо меньше вопросов. К плохому здоровью Индрахара добавилось его неприятие политики сближения с Федеративным Содружеством, так что в последнее время «Сама Улыбка» предпочитал не появляться на людях.
Следом за роботами милиции прошло подразделение обычной гусеничной бронетехники. Два миллиона восторженных лиц следили за мощными боевыми машинами и одним человеком, который, несмотря на годы, сохранил стройную осанку… и повелевал всем этим.
Еще несколько миллионов зевак столпилось вдоль улиц имперской столицы, по которым проходила на парад техника; миллиарды в тысячах миров обитаемой Вселенной наблюдали за происходящим на голоэкранах.
Контрастирующая с парком Единства, засаженным березами и величественными секвойями, растущими вокруг пруда Мира, площадь Единства представляла собой бетонный квадрат километр на километр. Она предназначалась для того, чтобы принимать многолюдные шествия и церемонии, имеющие целью сплотить дух коллективизма у граждан Синдиката, вселить ужас в сердца врагов Дракона и — как подозревал Теодор — удовлетворить ненасытную манию величия, неотъемлемую часть фамильной черты Курита.
Для того чтобы устоять перед подобной лавиной низкопоклонства, требовалась гораздо большая сила воли, чем та, благодаря которой можно повести робота в бой против значительно превосходящих сил противника.
Несмотря на кошмарные сны и страхи, что он становится жертвой эпидемии безумства, похоже, свирепствующей во всех правящих Домах Внутренней Сферы, Теодор Курита, как это ни странно, не страдал манией величия. Он не получал удовлетворения от сознания того, что в его руках жизнь миллиардов подданных, — для него это было лишь тяжким бременем ответственности за судьбы людей, которых он должен вести к спокойствию и благополучию сквозь бурные и страшные времена. Что касается поклонения, исходившего от ликующей толпы и накатывающегося на него волнами, более осязаемыми, чем жалящие лучи солнца, то у Теодора от смущения мурашки по коже бежали.