Черный дракон

Касси быстро отвернулась, чтобы подруга не успела увидеть блеснувшие в ее серо-голубых глазах слезы. И теперь спустя столько времени, какая-то частица ее по-прежнему упрямо твердила: «Видишь, дура? Вот что ты получаешь за доверие, за то, что пускаешь кого-то к себе в душу Она переменится и бросит тебя. Так поступают все».

Она почувствовала у себя на плече руку.

— Я не оставлю тебя, — тихо произнесла Кали. — Наша жизнь не позволяет давать обещаний, и все же одно я тебе скажу: как бы я ни переменилась, в трудную минуту я всегда буду рядом. Довольна?

Касси ткнула в глаз большим пальцем, прогоняя слезу.

— Да.

И в ее ответе была доля правды.

II

Дворец Единства

Имперская столица Люсьен

Военный округ Пешт

Синдикат Дракона

18 июня 3058 года

Стоя на коленях в залитом лунным светом саду, Такаши Курита, задрав забрызганное кровью кимоно, вонзил в живот вакизаши и тщательно сделал три полных оборота, как того требовал ритуал харакири.

Теодор, стоявший с катаной в руках, опустил меч. Голова стареющего Координатора Синдиката Дракона отделилась от туловища, и из перерубленной шеи хлестнул фонтан крови, черной в свете луны Люсьена. Докатившись до источенной непогодой глыбы базальта, заботливо перенесенной сюда с пустыря каким-то давно умершим садовником, голова остановилась. С последним ударом сердца прекратилось кровотечение. Обезглавленное тело завалилось набок.

И вдруг у головы открылись глаза. Они сверкнули голубыми молниями — такие были у всех в роду Курита. Глаза не мигая уставились на Теодора.

— Посмотри на меня хорошенько, сын мой, — произнесла голова, обнажая жуткие кроваво-красные десны и извергая изо рта кровь. — Ты теперь тот, кем я был раньше. Но ты станешь таким, какой я сейчас.

Теодор попытался было попятиться, но ноги словно провалились в мелкий песок, облепивший щиколотки подобно бетону.

— Сын, поцелуй меня в последний раз, — продолжала отрубленная голова. Хлещущая изо рта кровь образовала на песке огромную лужу. Теодор с ужасом увидел, что горячая алая жидкость, подчиняясь какому-то неведомому закону капиллярности, поднимается по его ногам, заливает грудь, рукава и, наконец, руки. — Это твой сыновний долг. Мужчина из рода Курита обязан выполнять свой долг…

Теодор Курита раскрыл глаза. Долгое время он лежал, ощущая телом ткань, прилипшую к покрытой холодным потом коже, боясь пошевелиться, словно именно это был сон, и он, потревожив его, снова погрузился бы в жуткую бездну действительности.

Самое главное — воин не должен бежать от надвигающейся опасности. Теодор словно услышал сказанные давным-давно слова своего сенсея Тацухары. Сделав над собой усилие, он зашевелился, скатился на циновку и, подойдя к панели из рисовой бумаги в оправе из тикового дерева, сдвинул ее в сторону. За ней был обнесенный оградой балкон. Теодор опустился на колени, подставляя тело свету Ориенталиса, самой удаленной луны Люсьена. Узкие зеленоватые лучи проникали между великанами-секвойями, огораживающими дворец Единства от раскинувшихся вокруг кварталов имперской столицы. Тот самый мертвенно-зеленый свет из кошмарных сновидений Куриты. Та самая луна, что была свидетелем самоубийства его отца…

Нет. Рано. Подожди, пока твоя душа полностью не успокоится. Теодор подставил лицо благоухающему ветерку, который дул со стороны сада, очищая легкие и рассудок.

Если бы рядом с ним был Син, подумал Координатор, то, по крайней мере, было бы с кем поговорить. Но Син Йодама, его самый близкий друг, выполнял специальное поручение на Тань-Линь, у границы владений Синдиката, оккупированных Кланами Дымчатого Ягуара и Кошек Новой звезды. Син, принявший на себя командование силами быстрого реагирования, следил за тем, чтобы захватчики, воспользовавшись смятением, наступившим после недавнего вторжения Клана Нефритового Сокола в Лиранское пространство, не решили снова испытать оборону Люсьена. Заключенный недавно с Нортвиндскими Горцами договор позволял Синдикату начать активные действия против Кланов. И хотя Син Йодама командовал воинами Изанаги, после сражения за Люсьен переведенными в состав отомо, некоторые вещи Теодор мог доверить только ему.

Нет, жалеть себя ничуть не лучше, чем предаваться грусти.

Какое-то время Координатор пытался думать о чем угодно, только не о кошмарном сне: об оборонительном кольце орбитальных спутников, завершение строительства которого вокруг Люсьена позволит защитить планету, прозванную «черной жемчужиной» Синдиката, от набегов Кланов; о предстоящем празднестве по случаю своего дня рождения, в котором он видел не приятное событие, а возможность выполнить жизненно важные государственные дела… Но жуткие картины, увиденные во сне, были сильнее.

«Ты теперь тот, кем я был раньше…»

Отец Теодора буквально обезумел от одолевавших его страхов, что в конце концов и привело прежнего Координатора к смерти. Такаши Курита ненавидел наемников. Особенно Волчьих Драгун. Сколько Теодор себя помнил, отец был одержим этой ненавистью. Больше того, со временем она превратилась прямо-таки в вендетту, отнимавшую крайне необходимые военные ресурсы и ослаблявшую Синдикат Дракона. А у Координатора нет более важной задачи, чем хранить Дракона, душу, сердце и дух империи…

Отец Такаши, Хохиро, тоже страдал сумасшествием. Его мания величия не раз приводила к беспрецедентным всеобщим забастовкам, порождала брожение в вооруженных силах и даже однажды вызвала открытый протест со стороны КВБ. Железное правление Хохиро рано или поздно переломило бы хребет Синдикату, если бы Координатора не убил его собственный телохранитель.

До Теодора доходили слухи, что сам Такаши приложил руку к смерти Хохиро. В одном он был твердо уверен: его отец знал о предстоящем заговоре. Со своей стороны Теодор за это чтил память своего отца. Гири, честь воина, превыше ниндзё, проявлений гуманности. Процветание Синдиката стоит выше кровных уз рода Куриты.

Порой Теодору казалось, что все вожди Внутренней Сферы страдают психическими расстройствами. Сун-Цу Ляо, нынешний правитель Конфедерации Капеллы, стал проявлять ту капризность, которой были отмечены правления его матери Романо и деда Максимилиана. Сун-Цу и Томас Марик, его будущий тесть, совместно организовали вторжение в пространство Дэвиона, отвоевав окраинные миры, уступленные Дэвиону много лет назад. Но для Теодора Куриты это было лишь бессмысленным позерством. Неужели никто не помнит о том, что истекает срок действия Токкайдского договора — да еще нет никакой уверенности, что Кланы будут и дальше соблюдать его?

А Томас Марик, считающийся многими самым способным правителем, когда-либо стоявшим у руля Лиги Свободных Миров, позволил фанатикам Мира Блейка сделать из него мессианскую фигуру. Разве можно считать такого человека совершенно нормальным? Ну а Виктор Штайнер-Дэвион — человек, которого Теодор с гордостью называет своим собратом по оружию и готов считать своим другом, и его сестра Катерина, Катарина или как там она себя сейчас именует, разрывают на части, словно лакомый кусок, могущественное Федеративное Содружество, единственную обладающую реальной силой структуру во Внутренней Сфере — это ли не безумство?

«Неужели я единственный психически нормальный правитель во всех Правящих Домах? Или я такой же, как все?

Действительно ли судьба человечества находится в руках безумных детей?..»

— Директор, мы получили подтверждение, — произнес облаченный во все черное высокий рыжеволосый человек, еще не отвесив до конца ритуальный поклон. — Клан Нефритового Сокола почтил своим согласием перемирие на Ковентри. Все вооруженные силы Клана выведены оттуда.

На ветке сливового дерева заливался трелью угуису Саб-хаш Индрахар обратил взор к звездам, смутно видневшимся сквозь светорассеивающие своды имперской столицы. Вздохнув, он привел в движение механическое кресло-каталку и повернулся лицом к своему приемному сыну и ближайшему помощнику Нинью Кераи. Тот стоял сбоку у открытой двери, за которой начинался ярко освещенный коридор того крыла дворца Единства, что было сооружено над огромным подземным зданием штаб-квартиры КВБ на Люсьене. Это стало такой же неотъемлемой чертой Нинью, как и его огненно-рыжие волосы: он никогда не становился напротив источника света.