Сотовый

— В этом-то все и дело, тупица, — отрезал Райан.

Еще один глубокий выдох:

— Как же я тебя там узнаю?

— Об этом не беспокойся, — сказал Райан и победно поднял свой кулак в воздух. — Просто дай мне номер телефона, по которому я смогу достать тебя.

События стали меняться с такой скоростью, что Джессике показалось, что скоро она не сможет на них соответственно реагировать.

Единственное, в чем можно было не сомневаться, то, что она до сих пор жива, и Рикки пока не довелось увидеть, как мозги его матери разлетаются по всей дороге. Потому что кто-то пресек это, позвонив. Кто-то, кому это все было не по нраву. Кто-то, кого они так ненавидели, что чуть не перерезали Рикки горло.

И был ли он действительно причиной всему этому? Но она верила, что от человека, позвонившего сейчас, зависит вся ее будущая жизнь.

Ее сознание, казалось, вращалось супротив всему остальному миру, и подняться на ноги было невозможно. В конце концов они подняли ее, связали руки, как у преступника, и легкими тычками заставили двигаться.

Пришлось пройти совсем немного — до фургона, куда они ее и запихнули. Когда она была первый раз в этом потрепанном и захламленном месте, она чувствовала себя покинутой и одинокой. Теперь они куда-то увозят ее, но вместе с мужем и сыном. Они затащили Крэга через заднюю дверь, а Рикки запихали после нее.

Джессика поближе придвинулась к сыну: она лишь желала, чтобы ее связанных спереди рук хватило, чтобы обнять его. Бедный ребенок не мог даже дотронуться до нее — ему связали руки за спиной. Но зато теперь они были вместе. Они были вместе и все-таки живы, потому что кто-то позвонил в нужный момент. Этим человеком мог быть только Райан.

«Пожалуйста, пускай это будет Райан, — молила она. — Пожалуйста, пожалуйста, пускай это будет Райан!!!»

«Конечно, это Райан, — твердо сказала она себе. — Это должен быть Райан. Никто, кроме него».

Фургон выехал на дорогу и разогнался, раскачивая от стенки к стенке ее и Рикки, в то время как ее мозг безостановочно повторял эту отчаянную молитву.

Как только Таннер услышал голос Грира в мобильнике, он удалился от места, где проклятый медик работал над проклятым Бобом Муни, который по-прежнему держал в руках проклятый стакан с проклятой золотой рыбкой в нем и смотрел на нее, как будто он был Гамлетом, а стакан черепом, и собирался произнести известную фразу «о-бедный-йорик».

Проклятый Муни, чтоб тебе.

— Где твой дружок-полицейский? — спросил Грир.

— Собирается поехать в больницу, — сказал ему Таннер.

— Нет, он нам нужен, — сказал Грир, — Мы встречаемся с тем парнем на пирсе в Санта Монике, и только он может его опознать. Давай, приезжай сюда и привези его с собой.

— Понял, — Таннер закончил связь, нахмурится и вернулся назад к Муни.

— Ну как он? — спросил он у медика.

— Ему нужно ехать в больницу, — ответил врач твердым, не терпящим возражений тоном.

Таннер кивнул и скорчил разочарованную физиономию.

— Что? Что случилось? — поворачивая к нему голову, спросил Муни. Медик вернул ее на место.

— Хм… Да ничего. — Таннер так повернулся к Муни, чтобы тот видел, как он пожимает своими огромными плечами. — Видели парня, который ограбил салон сотовой связи.

Муни набросился на наживку и заглотил ее без колебаний.

— Это тот же самый парень, что приходил к нам в участок! — с энтузиазмом сказал он.

— Да, мы знаем только, что он на пирсе в Санта Монике, — печально сказал Таннер. — Но не знаем, как он выглядит.

— Я знаю, — с еще большим энтузиазмом сказал Муни. — Я видел его утром, — он попытался встать, но медик усадил его обратно.

— Это абсолютно невозможно, — заявил он еще более твердым и не терпящим возражений тоном. — Вам только что наложили швы, они могут разойтись.

— Я могу показать вам его, — сказал Муни, не обращая на него внимания.

Черт, это слишком просто. Таннер посмотрел на поврежденную шею Муни.

— Но ты…

Муни в этот момент был удивлен не прекращающимися попытками медика посадить его обратно.

— Я действительно считаю, что это плохая идея, — заметил медик.

Подумав, Муни отдал ему стакан с золотой рыбкой.

— На, позаботься пока о ней, — сказал он и напялил на себя свою футболку. — Я приеду через двадцать минут.

Медик перевел полный недоверия взгляд с рыбки на него. Потом вздохнул и отступил.

— Ты уверен, что справишься с этим, приятель? — спросил его Таннер, когда они пошли к машине.

Муни на секунду заколебался, и Таннеру показалось, что он может изменить решение, этот чертов гомик. Но Муни расправил плечи и кивнул.

— Пора разобраться с этим делом, — сказал он.

Таннер создал убедительное впечатление одобрительного кивка. «Боже, что за кретин!»

Карусель на пирсе в Санта Монике по сути не является частью аттракционов «Пасифик Парка», несмотря на то что находится рядом с ними. Карусель — это первое, что замечают туристы, когда проходят «Лос-Анджелесский Центр Океанологии» и вступают на пирс.

Каждый год миллионы людей со всего мира приезжают сюда. В разгар сезона у входа неизменное столпотворение, и он становится похожим на горлышко бутылки. Все стоят, удивленные открывшимся видом.

Настоящая карусель была построена в 1916 году человеком с богатым воображением по имени Чарльз Луфф (Ипподром Луффа без шуток считается Национальным Историческим Памятником). Город Санта-Моника выкупил ее в 1977 году и почти все восьмидесятые годы потратил на ее восстановление. Излюбленное место проведения дней рождений, свадеб, модельных показов и иных торжеств, известное среди киноманов по всему мира из-за появления в фильме «Игла», где, по мнению многих, ее недолгое кружение ка экране затмило как Пола Ньюмена, так и Роберта Редфорда.

Для Райана она была не более чем приятно выглядевшая круговая каталка, попавшая во многие фильмы. Сейчас бы он вряд ли заметил ее. Он припарковал дважды украденную «карреру» подальше от карусели, в неприметном месте, где он смог бы сидеть и выглядывать свой фургон.

Выбрался из машины и остановился, когда его взгляд упал на нечто бесформенное, лежащее на заднем сиденье. «Интересно», — подумал он и поднял вещь.

Она оказалась большой водонепроницаемой курткой с капюшоном — именно то, что при сложившихся обстоятельствах ему нужно. Не помещает немного замаскироваться.

Усмехнувшись, он напялил на себя куртку и быстро пошел ка другой конец пирса, влившись в самый центр благотворительного хаоса «Очистим залив».

— Я на месте, — донесся голос Дизона из рации.

— Понял, — ответил Грир. — Дмитрий?

— Я здесь, — пришел ответ.

Грир хмыкнул, давая понять, что услышал. На стоянке в фургоне дежурил Дизон, а Дмитрий, изображая из себя туриста, наблюдал за пирсом в небольшой бинокль, так что у Грига была возможность прогуляться по пирсу в поисках задницы, которая так существенно подпортила им сегодня день.

Но, черт побери, он ненавидел пирс Санта-Моники, и каждый поганый урод, гуляющий здесь, норовил попасть ему под ноги. Он не мог выбрать, каких уродов он ненавидит больше — тупых туристов с чертовыми видеокамерами или местный колорит. Каждый из них представлял собой образец бесполезной траты воздуха, и он провел слишком много адских лет, протирая задницу, как слуга общества.

Слуга? «Черт», это звучит лучше. По крайней мере, лучше, чем «раб». И для чего им быть? Для того, чтобы защищать неудачников. И от чего защищать? Обычно от них самих. Они скорее поцелуют в задницу «латиноса» с Глоком[12] и наплюют на полицию и добрых полицейских, желающих проследить, чтобы их безмозглые башки не взлетели на воздух.

Так что к черту все. Если безмозглые обитатели Лос-Анджелеса хотят сделать наркодельцов богаче, — то, пожалуйста, это демократия, дайте людям, что они хотят. Если наркодельцы будут наверху, то Итан Грир будет только рад.

12

Глок — популярный пистолет.