Страница 64 из 70
В Ницце была православная церковь. Эту церковь построил Александр II для княгини Юрьевской. Тетя Женя в церковь никогда не ходила, но у нее были русские приятельницы, которые регулярно посещали церковь, а после церкви заходили к тете в гости. Среди них была дама, которая жила у дочки в Италии. Граница Италии находилась недалеко от Ниццы, и по воскресеньям она приезжала в церковь, так как в ее городе православной церкви не было. Также среди приятельниц тети была мадам Коростовец, и когда я уехала в Китай, случайно познакомилась там с ее сыном и невесткой и очень подружилась с ними. Заезжала на чай после церкви жена адмирала Макарова, который погиб в Русско-японской войне. С тетиными приятельницами часто приходили их дочери или внучки моего возраста, и мы с удовольствием общались. Все эмигранты, как и мы, были очень бедными, и лишь одна семья из этого круга имела деньги. Это были Сатуровы. У них остались поместья с прислугой в Париже, куда они со временем уехали. Их сына звали Арсений, мы с ним дружили.
Когда мои молодые друзья разъезжались на учебу, мы переписывались, а летом все собирались в Ницце. Дни напролет мы проводили на пляже. Пляж в Ницце был в ужасном состоянии: каменистый и без песка. Вода была теплая и чистая, но раз в месяц туда спускали канализацию, и она на время становилась грязной. Но мы были молоды и не обращали на это внимания, просто не купались те несколько дней, пока вода не становилась снова чистой. Иногда мы плавали далеко в море на досках, не замечая сеток, которые защищали прибрежную зону от акул. Мы наблюдали за рыбами, ловили креветок и варили из них суп. К супу иногда покупали у уличных торговцев пирог и лук. У меня было много поклонников, но они не могли повести меня в ресторан, зато часто помогали мне и тете Жене по хозяйству. Время, общение и Ницца шли мне на пользу, я стала веселой и спокойной.
Я ничем не могла помочь маме и очень переживала по этому поводу. Когда я ей писала об этом, она отвечала, чтобы я и не думала об этом, так как она достаточно зарабатывает. Кажется, она делала искусственные цветы и продавала их.
Однажды к нам приехала тетя Катя — сестра тети Жени. Послереволюционный и послевоенный раздел Европы привел к полному разорению семьи тети Кати, однако у нее остались какие-то нефтеносные земли в Румынии. Тете Кате было больше шестидесяти лет, она никогда не была замужем. Она всегда выглядела опрятно, с аккуратной прической. У нее были светлые и очень умные глаза. Тетя Катя пережила погромы в Кишиневе и с тех пор до ужаса боялась людей в форме, которая хоть немного напоминала полицейскую. Тетя Катя в основном проводила время на кухне: готовила и курила крепкие сигареты «Капрал». Иногда я приходила и клала голову к ней на колени, а она гладила мои волосы, и мы разговаривали. Тетя Катя отговаривала меня ходить на свидания. Она говорила:
— Ты еще совсем ребенок, сиди дома.
— Не забывайте, что я замужем, — отвечала я. — А вы никогда не были замужем и ничего об этом не знаете.
— Ты думаешь, что я не жила с мужчинами и не знаю их? Ошибаешься. Я жила с мужчинами всю свою жизнь: с отцом и тремя братьями, поэтому все о них знаю. Братьев я вырастила.
И переубедить ее было невозможно. Позже она рассказала, что у нее был жених, которого она безумно любила. Но он ушел на войну с Турцией и там погиб, а тетя Катя так и не вышла замуж. Она обожала свою семью, особенно тетю Женю. Тетя Женя была замечательным человеком, добрым и открытым. Она светилась доброжелательностью и всегда умела уладить любые неприятности. Я больше никогда не встречала таких людей, и с теплотой вспоминаю те 4 года, которые я прожила с ней.
У тети Жени была квартирантка Ольга Александровна Колосовская. Она была богатой, интеллигентной и неплохой женщиной, но очень капризной, и иногда разговаривала с тетей очень грубо. А тетя Женя всегда говорила в таких случаях: «Я ее не виню, может быть, у нее неприятности или она себя плохо чувствует». Тетя никогда не судила людей. Мне она могла выразить неудовольствие, если я, например, шла на встречу с каким-то новым поклонником или красила губы. Тетю Женю все очень любили, у нее было много приятелей и друзей. Среди них были абсолютно разные люди по социальному статусу и материальному положению, но тетя ко всем относилась одинаково. Однажды одна знакомая даже попросила тетю взять на перевоспитание свою юную дочь, с которой не могла справиться. Девушка была избалована, но мы с ней подружились. У нее была модная стрижка и шикарные наряды. Мы делали вид, что ложимся спать, а когда тетя засыпала, одевались и убегали в ресторан на танцы. А утром возвращались до того, как тетя Женя проснется. Бывало, мы не успевали раздеться, и тетя спрашивала: «Что это вы так рано встали?».
Как-то я зашла в книжный магазин Поволоцкого, который издавал русские книги. Это был очень большой и знаменитый магазин в Париже. Там я познакомилась с Поволоцким, и он влюбился в меня, как сам говорил, с первого взгляда. Мне было очень интересно с ним общаться, так как он знал массу знаменитостей, например, Есенина и Айседору Дункан, белого эмигранта и поэта Сашу Черного. Каждый день Поволоцкий возил меня в рестораны завтракать. Помню ресторан «Рейн-Педо», где собирались известные люди и завсегдатаи. Туда было очень сложно попасть, и около полутора часов мы ожидали свой заказ. Мы завтракали вдвоем, а со знаменитостями он знакомил меня у себя в издательстве. Так я познакомилась со многими русскими писателями, которых читала еще в раннем детстве: Куприн, Осоргин, Зайцев, а также с более современными писателями. Кроме того, Поволоцкий дарил мне книги, причем с автографами авторов. Это были очень ценные подарки для меня, и я даже увезла их с собой в Китай. Часть со временем потерялась, часть мне не вернули после прочтения знакомые.
Вскоре начались неприятности с Поволоцким. Он приехал в Ниццу, чтобы повидаться со мной. Наш общий знакомый Саша говорил мне: «Зачем он тебе нужен? Ему за сорок и он женат!». В конце концов Поволоцкий пришел и познакомился с моей тетей. Оказалось, что жена его любит, она узнала обо мне и передала мне письмо, наполненное болью. Она писала, что знает — ее муж полюбил меня, а она очень страдает, и хотела бы встретиться и поговорить. Я ей ответила, что не вижу темы для разговора, так как ее муж приехал по собственной инициативе, я его не звала. В ответ она прислала телеграмму, что едет в Ниццу. Когда я сказала об этом Поволоцкому, он сразу же уехал в Париж, чтобы ее остановить. Тетя недоумевала, я пыталась скрывать суть этой истории от нее и говорила, что это просто мои знакомые, у которых проблемы в браке, и они хотят со мной посоветоваться. Жена Поволоцкого, Элен, все же приехала, и в результате мы с ней подружились. Мы много гуляли вместе, она успокоилась и уехала. Однако после ее отъезда Поволоцкий снова приехал. Он говорил, что не может без меня и решительно настроен развестись с женой. Я сказала, что это невозможно. Но он уговорил меня просто пообщаться еще какое-то время. Мы ездили на автомобиле на природу и устраивали пикники, а также ходили в рестораны на побережье. До сих пор я помню острый суп с рыбой и морепродуктами в «Ла Круагде», который у всех вызывал восторг, а мне от него стало плохо. Однако в эти прогулки я стала звать с нами Сашу.
Затем Поволоцкий опять уехал, и снова приехала Элен. Она рыдала, я ее успокаивала. Они прожили вместе 25 лет, и я очень ей сопереживала. В конце концов я очень резко объяснилась с Поволоцким, и их приезды прекратились. Но он стал писать, что готов помочь, если мне что-либо нужно. Он знал о моем тяжелом материальном положении.
Поволоцкий советовал мне уехать и устраивать свою жизнь. Я решила, что это правильней всего. Он написал письмо Видкуну, в котором пытался убедить его, что для меня лучше уехать в США, где больше возможностей учиться и работать. Поволоцкий представился моим другом, сказал, что заботится о моем благосостоянии. Насколько я помню, капитан ответил ему, что очень хотел бы поспособствовать моему отъезду в Америку. Также он выражал благодарность Поволоцкому за то, что такой занятой и уважаемый человек проявил интерес к моей судьбе. Я думаю, что эти письма должны сохраниться в архивах Поволоцкого.