Демон Монсегюра

– Что с вами, ваше сиятельство? Может быть, послать за лекарем? – предложила заботливая графиня.

– Бесполезно… Всё бесполезно… Он повсюду… – лепетал граф, уставившись в пустоту.

– Боже Всевышний! Помоги нам! – взмолилась графиня. – Граф сошёл с ума!

И лишь один Альфонс знал истинную причину безумия своего отца. Помутнение рассудка – это была слишком дорогая плата за сделку с Бафометом.

Увы, но лекарь не смог облегчить душевные муки своего господина. Граф постепенно терял рассудок. Однажды он покинул замок, воспользовавшись одним из потайных ходов, и устремился в пещеру, где поклонялся Бафомету.

Граф, вооружившись мечом, в приступе безумия бросился к статуэтке, и попытался разрубить её на части. Но безуспешно.

– Будь ты проклят! Я не хочу, не хочу подчиняться тебе! Оставь меня в покое! – бесновался граф.

Статуэтка лежала на каменном полу, её глаза ловили отблески многочисленных свечей и отсвечивали кроваво-красным огнём.

… В замке почти сразу же заметили исчезновение Раймонда. Графиня выказала крайнее беспокойство, подозревая, что её безумный муж тайно покинул Монсегюр. Она тотчас приказала разыскать его, ибо тот пешком вряд ли успел далеко уйти.

Альфонс с отрядом стражников покинул замок и тотчас, отделившись от них, свернул на малоприметную тропу, ведущую в горы. Вскоре ему пришлось спешиться, ибо тропа круто вела вверх. Альфонс прекрасно ориентировался, не раз проделывая этот путь вместе с отцом. Наконец он достиг тайного убежища.

Войдя в пещеру, минуя несколько природных извилистых коридоров, взору Альфонса открылось свободное пространство, подобное залу – необыкновенное творение природы. С потолка свисали многочисленные сталактиты, придавая горному храму ещё большей таинственности.

Альфонс хорошо ориентировался в полумраке, ибо свечи едва горели вокруг алтаря, на котором по обыкновению стояла статуэтка Бафомета. Приблизившись, он увидел своего отца, он лежал перед алтарём, раскинув руки, рядом с ним – Бафомет и меч.

Альфонс склонился над графом:

– Отец! Что с вами? Отец…

Но Раймонд IV Тулузский безмолвствовал, ибо он был мёртв.

Альфонс сел рядом с отцом, слёзы душили его.

– Ты слишком много желал отец… – произнёс он, сдерживая рыдания. – Ты хотел власти…

Альфонс поднялся и приблизился к статуэтке. Она притягивала его и манила…

– Я уничтожу тебя! – воскликнул он и взял её в руки. Но как только Альфонс прикоснулся к ней, то подумал: «Ещё пригодится… спрячу в замке… на чердаке…»

… Раймонда IV Тулузского похоронили в семейной усыпальнице в Тулузе, где он обрёл вечный покой рядом со своими предками. Законным наследником Лангедока стал Альфонс Тулузский, но правил он недолго.

Вскоре он покинул королевство, передав всю полноту власти регенту, направившись на Святую землю. Там он посетил Триполи, где правил старший брат Бертран, а затем отправился в Иерусалим, надеясь обрести душевный покой.

Но прошлое не хотело отпускать Альфонса. Он заказал у иерусалимского ювелира чашу, вылитую из серебра, в форме головы Бафомета с рубиновыми вставками вместо глаз. Из неё Альфонс вкушал красное вино, подобие крови, считая, что таким образом может задобрить Бафомета и избежать безумия.

В Иерусалиме он сошёлся с неким французским рыцарем Гуго де Пейном*, а затем, спустя десять лет, вступил в орден рыцарей Храма Соломона, впоследствии более известного, как орден тамплиеров.

Спустя год скончался Бертран Трипольский. Альфонс простился с Гуго де Пейном, подарив ему на прощание чашу в виде головы Бафомета. Гуго де Пейн, склонный ко всякого рода мистификациям, обрадовался подарку, ибо давно хотел узнать о происхождении сей чаши. Но Альфонс предпочитал отмалчиваться. Но теперь, перед тем как покинуть Иерусалим, и отправиться в Триполи, Альфонс рассказал своему другу историю Бафомета. Де Пейн пришёл в неподдельное волнение.

– А что стало с настоящим Бафометом? – с жаром вопрошал он.

– Вы имеете в виду, со статуэткой?.. – переспросил Альфонс и усмехнулся. Альфонса насторожил живой интерес де Пейна к Бафомету, он подумал: не стоит говорить о том, что статуэтка цела и хранится в Монсегюре.

– Я уничтожил её, – солгал Альфонс.

Де Пейн сник.

– Напрасно, мой друг… Разве можно уничтожать магические предметы?..

Альфонс пожал плечами.

– Что сделано, то сделано… Ничего нельзя изменить.

… Альфонс отбыл в Триполи и через год женился на виконтессе Файдиве д’Юзес, которая в положенный природой срок родила ему сына, коего нарекли Раймондом. Покуда Альфонс правил на Святой земле своим крошечным графством, власть в Лангедоке захватил Гильом Аквитанский.

Как не взывала Файдива к самолюбию своего супруга, он не проявлял ни малейшего желания вернуть утраченные земли. Лишь спустя двадцать лет его сын Раймонд V, проявив твёрдость характера и недюжинные военные способности при поддержке крестоносцев и рыцарей-тамплиеров, с коими Альфонс Иорданский не утратил связи, сверг Гильома Аквитанского и вернул Лангедок под длань Тулузов.

Вскоре после этого он женился на Констанции Французской, сестре короля Франции Людовика XII.

Его отец Альфонс Иорданский так не вернулся на родину, найдя вечный приют на земле Трипольского графства.

…Гуго де Пейн, получив столь необычную чашу в подарок, стал вкушать из неё красное вино. В такие моменты он мысленно молил Бафомета сделать орден тамплиеров самым могущественным. Вскоре Гуго де Пейн стал магистром и возглавил ещё не многочисленный орден. Почти двадцать лет он находился у кормила власти. За это время орден тамплиеров существенно набрал силу. Многие рыцари почитали за честь вступить в его ряды. Магистр даже придумал специальный ритуал, во время которого неофит[19] должен испить из чаши красного вина, а затем воззвать к Бафомету. В тот момент, заботясь лишь о напускной мистификации, дабы поразить воображение неофита, он и предположить не мог, что эта чаша может впоследствии погубить орден[20].

Клермон уже дочитывал дневник, как дверь его комнаты открылась, вошёл граф Раймонд VI Тулузский*. Увидев брата, сидевшего в кресле и увлечённого чтением, он спросил:

– Клермон, скажите, где вы пропадали весь день, да ещё и не явились к обеду? Я в вашем юном возрасте не позволял подобного из уважения к близким людям.

Клермон встал и поклонился, как и подобает воспитанному человеку.

– Я приношу вам свои извинения, граф Раймонд. Виной всему моё любопытство: разбирал на чердаке старые сундуки и нашёл в них много интересного.

– Позвольте, шевалье, вы обследовали сундуки графа Раймонда IV? – поинтересовался граф.

– О, да! В одном из сундуков я нашёл записи нашего легендарного пращура, – Клермон указал на открытый дневник, – в котором он описывает события крестовых походов. Весьма увлекательно и познавательно.

– Да, безусловно, полезно прочесть походный дневник, узнав об испытаниях, пережитыми нашим предком, – кивнул старший брат. – Я ничего не имею против ваших изысканий в сундуках нашего прадеда, но прошу, дорогой брат, не нарушайте установленный распорядок в замке.

– Обещаю, ваше сиятельство, что буду во время спускаться в зал, – произнёс Клермон, глубоко раскаявшийся в своём поведении.

Раймонд VI, удовлетворённый выговором, учинённым своему младшему брату, удалился.

Клермон с увлечением дочитал дневник и, решив продолжить обследование сундуков, он вновь отправился на чердак.

Помимо, записей о самом военном походе крестоносцев, Клермон обнаружил заметки, посвящённые пребыванию Раймонда IV в Константинополе. Для того чтобы заглушить обиду, нанесённую ему нормандцами, отдавших корону Иерусалима Готфриду Буйонскому, славный предок вёл активную жизнь, ни в чём себе не отказывая.

Он посещал всевозможные злачные места в Константинополе, был не воздержан с женщинами и вине. Неизвестно, чем бы это всё закончилось, если бы не Второй крестовый поход.

19

Неофит – новообращённый, только что принявший какую-либо веру.

20

В материалах инквизиционного расследования против ордена тамплиеров часто фигурирует некий Бафомет, которому те поклонялись. Но описание сего божества не даётся. Упоминается также чаша в виде головы с рубиновыми вставками вместо глаз. По мнению инквизиторов, сия чаша использовалась во время обрядов идолопоклончества, в коих обвинялся орден. Также ордену вменялось отрицание Христа. Вероятно, многие тамплиеры придерживались учения катаров, которое отрицало не самого Христа, а его божественное происхождение.