Страница 7 из 12
Слушатели, вдохновлённые речью понтифика, поклялись освободить Гроб Господень от мусульман. Те, кто пожелал идти в поход, спешно экипировались и пришивали к своим плащам красные кресты. Крестовый поход начался…
Рено II, правитель графства Бургундия, и его братья Этьен и Гуго тотчас откликнулись на пламенный призыв понтифика. И объединили под своим знамёнами всю бургундскую знать, которая сочла своим долгом выступить в священный Крестовый поход.
Виконт де Монбельяр не мог остаться в стороне от столь знаменательного события. Он не испытывал религиозного экстаза, подобно другим рыцарям, ибо ему не хотелось покидать жену и роскошный замок.
Но чувство долга возобладало над любовью и он, объединившись с отрядом Персеваля де Понтарлье, родным братом Матильды, присоединился к Рено II.
Провожая мужа в Крестовый поход, Матильда даже не подозревала, что вскоре многие знатные дамы Бургундии останутся вдовами. Увы, ей также суждено будет сменить герб мужа, бесстрашную Амфисбену, на вдовий[25] …
Глава 3
1098 год
Пьер Жюиф имел торговое дело в Мюлузе. Его постоянными покупателями были богатые горожане, и даже сама графиня Беатрисса де Мюлуз, щедро тратившая деньги своего престарелого супруга.
Граф де Мюлуз сильно постарел, постоянно страдал от подагры и потому не почти не уделял внимания своей молодой жене, коей всего-то минуло двадцать шесть лет. И потому та находила удовольствие в трате денег, охоте, различных празднествах, которые она устраивала в замке с участием странствующих голиардов, дочери же она, увы, почти не уделяла внимания.
Её пасынок, виконт Анри де Мюлуз, рождённой от первой жены графа, печально покинувший сей бренный мир, был постоянным участником забав, устраиваемых мачехой. Но мачехой ли в действительности?.. Ведь Беатрисса и Анри были почти ровесниками и оттого имели много общего.
Графиня в очередной раз заказала у Пьера Жюифа миланские ткани, тот поспешил выполнить желание богатой госпожи. Он отправился в Ломбардию, в Милан, в сопровождении сына Ригора, дабы выбрать лучшие образцы, кои могли удовлетворить изысканный вкус знатной дамы.
Ригору, как всегда, пришлось сопровождать отца, но в душе его вовсе не интересовали ткани. Его утончённая натура жаждала отнюдь не этого, но – музыки и стихосложения. Господин Жюиф не одобрял наклонностей своего отпрыска, постоянно выговаривая ему, увидев с лютней в руках, что он – сын почтенного торговца, а не бродячий голиард.
Ригор соглашался с отцом, обещал с большим радением относиться к семейному делу, ибо он – единственный наследник, но при малейшей возможности уединялся с лютней, разучивая новые мелодии, или посвящал время написанию стихов. И в том и в другом Ригор преуспел. Его тонкие пальцы ловко извлекали из струн лютни нежные завораживающие звуки, в чём он не раз убеждался, исполняя свои скромные произведения дочерям мюлузских торговцев. Девушки пребывали в восторге… Некоторые влюблялись в Ригора, забрасывали любовными записками и подарками. Особенно в этом преуспела молодая вдова некоего зеленщика, безвременно оставившего сей мир.
Ригора, снискавшего славу среди женщин торгового сословия, сравнивали с известными голиардами, мода на которых пришла из Ломбардии, Веронского и Тосканского маркграфства. Юноше льстило подобное сравнение, ибо в душе он был скорее голиардом, нежели торговцем.
Отец и сын Жюифы покинули Мюлуз в начале ноября, время не подходящее для дальних путешествий, ибо они не могли пренебречь желанием графини. Достигнув Милана, Жюифы закупили образцы тканей и отправились в обратный путь. Разыгралась непогода и пожилой Пьер простудился, в Мюлуз же он вернулся уже в тяжёлом состоянии. Почувствовав приближение смерти, он составил завещание, в котором всё своё имущество и торговое дело отписывал своему единственному сыну Ригору, других детей у него не было.
После чего, промучившись ещё несколько дней, Пьер Жюиф скончался. Ригор был опечален смертью отца, ибо теперь ему предстояло самостоятельно вести дело, а делать этого вовсе не хотелось. Похоронив родителя, он попытался разобраться в финансовом состоянии дел и, как выяснилось, оно оставляло желать лучшего.
Ригор сник и стал всерьёз подумывать над тем, чтобы с лютней в руках и песней на устах зарабатывать себе на хлеб. Проведя несколько бессонных ночей, он сочинил стихи, образом для которых послужила Беатрисса де Мюлуз, одна из прекраснейших женщин графства Портуа.
Юноша не раз воочию видел графиню, когда с отцом посещал замок, дабы представить её вниманию новомодные образцы тканей или доставить с нетерпением ожидаемый заказ. Ригор внимательно наблюдал за женщиной, она казалась ему ещё молодой, желанной и красивой. Беатрисса же, полностью поглощённая тканями и оживлённой беседой с Пьером, лишь изредка удостаивала Ригора кивком головы, таким образом, реагируя на его замечания.
Любуясь Беатриссой, юноша невольно представлял сцену: старый граф де Мюлуз входит в спальню молодой жены и, отбросив свой костыль, без коего не может передвигаться мучимый постоянными болями в пояснице, неловко пытается овладеть ею. В такие минуты у Ригора рождался естественный вопрос: а есть ли у графини любовник?
Однажды в разговоре с сыном отец поделился сплетнями: Беатрисса – возлюбленная своего пасынка, виконта. Недаром он постоянно рядом с ней. Ригор удивился, а затем, подумав, решил, что это должно было случиться, ибо графиня и виконт почти одного возраста и для их встреч не существует преград. А старый граф де Мюлуз, страдавший от вечных болезней, им явно не помеха. Да и наверняка он благополучно забыл, когда в последний раз навещал спальню супруги.
…После похорон отца прошла почти неделя, всё это время Ригор пребывал в унынии. Не желая думать о вечном, он сочинил мелодию, на которую прекрасно легли ранее написанные стихи:
Ригор закрыл глаза, перед ним встал образ графини де Мюлуз…
«А как же быть с миланскими тканями?.. – внезапно вспомнил он. – Придётся отправиться в замок… Признаться ей, что я не буду продолжать торговое дело отца, ибо у меня другое призвание. А может подарить графине свои стихи?..»
Поначалу Ригору эта мысль показалась прекрасной, какой даме не польстит, если ей посвятят стихи, пусть даже не столь блестящие. Но потом его охватило смятение: «Кто я такой, чтобы дарить ей стихи?.. Я всего лишь торговец тканями…»
Ригора снова обуяла тоска, и он дотронулся пальцами до лютни, струны издали нежный звук.
В комнату вошёл слуга:
– Сударь, к вам прибыл посыльный от графини, – доложил он.
Ригора охватило волнение. Он отложил лютню и попытался придать своему лицу достойное выражение.
– Зови! – приказал он.
Посыльный, облачённый в красную куртку с изображением герба Мюлузов (золотого льва со свитком в зубах на тёмно-зелёном поле) с важным видом протянул Ригору небольшую записку, она предназначалась покойному Пьеру Жюифу, ибо графиня не знала о его внезапной кончине и с нетерпением ожидала с образцами тканей.
25
Вдовий герб имел форму ромба и состоял из сочетания гербовых цветов покойного мужа и отца вдовы.
26
Источник: Бернард де Вентадорн. Песни. Издание подготовила В. А. Дынник. Издательство «Наука» М.,1979