Элита

Мэй обернулась ко мне:

— Пожалуйста, я хочу пожить точно так же, как живешь ты! Хотя бы немножко. Можно, я буду жить вместе с тобой?

Я вздохнула. Что поделаешь, придется на несколько дней отказаться от возможности побыть в одиночестве. Сказать «нет», глядя в эти глаза, я не могла.

— Вот и славненько. Может, когда нас станет двое, моим служанкам наконец будет чем заняться.

Мэй немедленно задушила меня в объятиях, так что моя жертва перестала мне казаться такой уж большой.

— Что еще нового ты узнала? — поинтересовался папа.

Я взяла его под руку. Непривычно было видеть отца в официальной одежде. Если бы я не наблюдала его тысячи раз за работой в заляпанном красками комбинезоне, то могла бы поклясться, что он Единица по рождению. В этом строгом костюме он казался таким молодым и элегантным. Даже словно бы вырос.

— По-моему, я пересказала тебе все, что нам поведали о нашей истории. И про то, что президент Уоллис стал последним главой Соединенных Штатов, а потом возглавил Американский штат Китая. Я про него вообще не знала, а ты?

Папа кивнул:

— Ваш дедушка рассказывал мне о нем. Слышал, он был достойным человеком, но в сложившейся ситуации поделать ничего не смог.

Правду об истории Иллеа я узнала, только попав во дворец. Историю нашей страны почему-то передавали главным образом из уст в уста. Я кое-что о ней слышала, но все эти сведения были весьма отрывочными. За последние несколько месяцев я получила прекрасное образование. Соединенные Штаты потеряли независимость в начале Третьей мировой войны, после того как не смогли выплатить долг Китаю, достигший астрономических цифр. Вместо того чтобы вернуть себе деньги, которых у Соединенных Штатов, впрочем, и не было, китайцы ввели на территории США свое управление, основав Американский штат Китая, и стали использовать местное население в качестве рабочей силы. В итоге Соединенные Штаты восстали не только против Китая, но и против России, которая тоже хотела заполучить американских работяг, объединившись с Канадой, Мексикой и несколькими странами Латинской Америки. Так разразилась Четвертая мировая война, и хотя мы не только выстояли в ней, но и основали новое государство, ее экономические последствия оказались разрушительными.

— Максон рассказывал, что перед самой Четвертой мировой у людей практически вообще ничего не было.

— Он прав. В том числе и по этой причине наша кастовая система так несправедлива. Многие попросту ничего не смогли предложить в качестве помощи, поэтому столько народу оказалось в низших кастах.

Мне не очень хотелось погружаться в эту тему, потому что от таких разговоров папа обычно распалялся. Не то чтобы он был неправ — система каст действительно несправедлива, — но это посещение было нечаянной радостью, и мне не хотелось тратить время на дискуссии о вещах, изменить которые нам не под силу.

— Кроме основ истории, нас учат главным образом этикету. Сейчас пошел уклон в дипломатию. Думаю, скоро придется иметь дело с иностранными послами, если на это делают такой упор. Я имею в виду — тем из нас, кто останется.

— Останется?

— Выяснилось, что одну из девушек отправят домой вместе с родителями. После знакомства со всеми вами Максон должен будет кого-то отчислить.

— У тебя грустный голос. Ты думаешь, он отправит тебя домой? — (Я пожала плечами.) — Так-так. За столько времени ты уже должна была понять, нравишься ты ему или нет. Если нравишься, тебе не о чем тревожиться. А если нет, зачем тебе здесь оставаться?

— Наверное, ты прав.

Он остановился:

— И как обстоит дело?

Мне было как-то неловко обсуждать эту тему с папой, но беседовать об этом с мамой я бы тем более не стала. А уж от Мэй ждать разумных суждений относительно Максона вообще смешно.

— Думаю, я ему нравлюсь. Во всяком случае, он так говорит.

Папа рассмеялся:

— Ну, значит, твое дело в шляпе.

— Да, но в последнее время он держится немного… отчужденно.

— Америка, милая, он ведь принц. Может, он озабочен принятием каких-нибудь законов или еще чем-нибудь в этом духе.

Я не знала, как объяснить ему, что на всех остальных, судя по всему, время у него находится. Это было слишком унизительно.

— Наверное.

— Кстати, о законах. Вам уже об этом рассказывали? О том, как пишутся законопроекты?

Эта тема тоже меня не вдохновляла, зато, по крайней мере, не имела отношения к моим сердечным делам.

— Пока что нет. Но мы читаем кучу таких законопроектов. Иногда в них сложно разобраться, но Сильвия, та женщина, что была внизу, — она наша наставница или что-то вроде того — пытается объяснять нам разные вещи. И Максон тоже никогда не отказывается помочь, если его попросить.

— Правда?

Папа, похоже, обрадовался.

— Ну да. Мне кажется, для него важно, чтобы каждая из нас считала, что может достичь успеха, понимаешь? Он очень здорово все объясняет. Он даже…. — Я заколебалась. Про потайную комнату с книгами никому говорить нельзя. Но ведь это мой папа. — Послушай, ты должен дать слово, что не скажешь про это ни одной живой душе.

Он фыркнул:

— Кроме мамы, я больше ни с кем не говорю, а поскольку всем известно, что она не умеет хранить секреты, даю слово, что ничего ей не скажу.

Я захихикала. Представить, как мама пытается удержать язык за зубами, решительно невозможно.

— Мне ты можешь доверять, котенок. — Он слегка приобнял меня.

— Во дворце есть потайная комната, битком набитая книгами! — поведала я ему вполголоса, предварительно оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости никого нет. — Там есть запрещенные книги и карты мира, старинные, на которых все страны нарисованы, как они были раньше. Папа, я и не знала, что их было столько! А еще там есть компьютер! Ты когда-нибудь в своей жизни видел компьютер? — (Он изумленно покачал головой.) — Это просто потрясающе. Ты печатаешь, что хочешь найти, и он ищет это во всех книгах в комнате и выдает результат.

— Каким образом?

— Я не знаю, но именно так Максон выяснил, что представлял собой Хеллоуин. Он даже….

Я снова оглядела зал. Потом решила, что папа, конечно, никому не скажет про потайную библиотеку, но сообщать ему о том, что одна из запрещенных книг спрятана у меня в комнате, будет уже слишком.

— Что «даже»?

— Он даже разрешил мне посмотреть одну из них.

— Ого, как интересно! И что там было? Можешь рассказать?

Я закусила губу:

— Это был один из томов личных дневников Грегори Иллеа.

От неожиданности папа даже рот разинул:

— Америка, это просто невероятно. И что там написано?

— О, я не дочитала до конца. Меня главным образом интересовало, что такое Хеллоуин.

Он обдумал мои слова и покачал головой:

— Ну и почему ты тревожишься? Максон явно доверяет тебе.

— Наверное, ты прав, — вздохнула я, чувствуя себя по-дурацки.

— Потрясающе, — выдохнул он. — Значит, где-то во дворце есть потайная комната?

Он взглянул на стены с таким видом, как будто впервые их узрел.

— Ты себе не представляешь, сколько во дворце секретов. Потайные дверцы и панели тут буквально на каждом шагу. Если я сейчас возьму и поверну эту вазу, мы с тобой, чего доброго, провалимся в какой-нибудь люк в полу.

— Гм, — протянул он шутливо. — Пожалуй, когда я пойду обратно в комнату, буду вести себя осторожней.

— Кстати, тебе, наверное, скоро уже надо будет идти. Я должна подготовить Мэй к чаепитию у королевы.

— Ах да, вы же тут только и делаете, что распиваете чаи с королевой, — пошутил он. — Ладно, котенок. Увидимся вечером за ужином. Ну-ка, как нужно себя вести, чтобы не угодить в потайной люк? — поинтересовался он вслух, выставив перед собой на всякий случай руки.

Очутившись на лестнице, он нерешительно положил ладонь на перила.

— Ну вот, теперь мы знаем, что это безопасно.

— Спасибо, папа.

Я покачала головой и направилась в свою комнату, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься вприпрыжку. До чего же здорово, что приехали родные! Если Максон все-таки не отправит меня домой, расстаться с ними будет невыносимо трудно. Я завернула за угол и увидела, что дверь моей комнаты распахнута.