Страница 7 из 87
Бингхэм погрузился в раздумья. Затем почесал затылок.
— Так, хорошо. Вообще говоря, я не должен принимать ваше объявление, но вы меня заинтересовали. Я разрешаю его опубликовать. Когда это нужно?
— Лучше сегодня.
Прежде чем я ушёл, Бингхэм дал мне ещё один добрый совет.
— Будет лучше, если за письмами вы будете приходить прямо сюда, в мой кабинет. Кто знает, может быть, вас будет подстерегать внизу у почтовых ящиков какой-нибудь потенциальный клиент или любопытный репортёр.
Моё объявление появилось в тот же день в вечернем выпуске «Гералд Джорнэл», и на следующий день после обеда, как только закончился мой последний семинар в университете, я зашёл в кабинет Бингхэма за почтой.
Бингхэм несколько смущённо представил мне коренастого мужчину, который сидел около двери.
— Сержант Ларсон из отдела по делам мошенничества. Он только что объяснил мне — его основной задачей является ежедневный просмотр газет с целью поиска подозрительных объявлений, особенно маленьких.
— В моём объявлении нет ничего противозаконного, — сказал я. — Будьте любезны, расскажите, пожалуйста, сержанту Ларсону о моих намерениях, мистер Бингхэм.
— Он уже сделал это, — возразил сержант. — Я должен убедиться сам в достоверности вашего объявления. Могу я взглянуть на ваш бумажник? Но сначала освободите его от денег.
Я повиновался, протянул ему бумажник, и он проверил его содержимое.
— В целом всё в порядке, — сказал он. — По крайней мере, у вас документы Паркерсона. Я ещё съезжу в университет и позволю себе проверить эти данные.
Бингхэм придвинул ко мне маленькую пачку писем, лежавших на столе.
— Они пришли сегодня рано утром на ваше имя.
Только шесть писем. Я был немножко разочарован.
Ларсон обстоятельно рассматривал меня, пока я укладывал письма в сумку.
— И вы верите, что часть этих писем пришли от людей, которые хотят убить своего партнёра? — спросил он.
— Я ещё не читал их, но не исключено.
Он протянул руку.
— Отдайте их мне.
Я проигнорировал его требование.
— Сожалею, — сказал я. — Корреспонденцию, адресованную мне лично, я не дам никому.
— Я не понимаю вас, профессор! — со злобой выпалил сержант. — Неужели вам нет дела до того, чтобы не допустить деяний убийц?
— Меня это даже слишком волнует, — ответил я. — На это, в конце концов, направлены мои исследования. Но ведь прежде чем уничтожить эпидемию, нужно иметь ясное представление о границах её распространения. Кроме того, люди, которые обращаются ко мне, могут быть опасны лишь в том случае, если найдут того, кто совершит задуманное ими, вам это не понятно? Таким образом, пока я занимаюсь с ними и удерживаю их, всё равно ничего не произойдёт.
Сержант Ларсон принял мои аргументы, правда, с неохотой.
— Но если вы свяжетесь с этими людьми, то мы хотим знать их фамилии. Мы обязаны отговорить их.
Я согласился.
— Вы требуете от меня нарушения доверия, — сказал я. — Но вы имеете право на знание фамилий, с этим я согласен.
Я приехал домой и хотел сразу же пройти прямо в рабочий кабинет, но Дорис, моя жена, задержала меня в прихожей.
— Ты уже обдумал, как мы проведём в этом году твой отпуск, Джеймс?
— Как проведём? — спросил я. — Мы останемся дома. Я работаю над новым проектом и буду продолжать над ним работать и во время отпуска.
— Ты перегружен работой, дорогой, — сказала Дорис и вздохнула. — Я пролистала проспекты, и мне приглянулось предложение совершить кругосветное путешествие. Знаешь, на таком небольшом пароходе, который вмещает несколько пассажиров?.. Было бы очень мило провести отпуск на судне, ты не находишь?
Я хотел заняться, наконец, чтением писем и нетерпеливо ответил:
— Дорис, чего ты ждёшь от этого путешествия?
— Как чего? Встреч с новым людьми и…
— Люди везде примерно одинаковы, ты согласна с этим или нет?
— Ну да, это так, но…
— Поэтому ты хочешь истратить кучу денег, чтобы проверить подлинность того факта, который тебе уже известен?
Я оставил жену, прошёл в кабинет и начал читать письма. Четыре из них однозначно относились к первой группе, но два оставшихся заинтересовали меня. Я ещё раз перечёл первое из них.
«Глубокоуважаемый господин!
Я прочитала ваше крайне интересное объявление в вечернем выпуске «Гералд Джорнэл» и задалась вопросом, представляете ли вы себе возможные интерпрэтации своей формулировки «только одно решение»? Или же нет? Если вы заинтересованы в переписке со мной, то в следующем объявлении в «Гералд Джорнэл» дайте мне, пожалуйста, такой ответ: «Потерялась собака. Колли. Кобель. Отзывается на имя Регис».
Письмо было не подписано.
Я принялся под лупой рассматривать на листе машинописный шрифт. «О» и «е» были характерно смазаны, и остальным литерам не повредила бы хорошая чистка. Цветная лента тоже нуждалась в замене. Шрифт был бледный. Судя по правописанию «возможные интерпрэтации» и по лишнему слову «собака», автор письма был явно необразованным человеком.
Или всё-таки «интерпретация» пишется через «э»? Я поискал словарь, который обычно лежал на моём столе, но напрасно — словаря не было. Тогда я встал и крикнул в открытую дверь:
— Дорис, как бы ты написала слово «интерпретация»?
— Ин-тер-прэ-та-ци-я.
Прозвучало фальшиво.
— Где словарь?
— На секретере в комнате, дорогой.
Я пошёл за ним и принёс его в кабинет. «Интерпретация» была написана через «е». Второе письмо этой группы было похоже на первое. В нём не было ни обращения, ни подписи, и оно было крайне коротко.
«Бар Макса. На углу 21-й-стрит и Уэлса. Сегодня вечером в 20.00. Закажите шотландское виски. Развяжите шнурок на правом ботинке и вновь завяжите».
Это нужно сделать, подумал я. Во всяком случае, я обязательно появлюсь там в это время. Я снял телефонную трубку, набрал номер «Гералд Джорнэл» и продиктовал текст объявления о Регис, убежавшем колли. Напечатали бы его завтра! Я положил трубку и взглянул на эти два письма. Минут пять я сидел неподвижно и пристально смотрел на бумажные листы.
Наконец я достал из письменного стола чистый лист, вставил его в машинку и напечатал: «Интерпретация моего объявления вынуждает читателя поверить». И ниже: «Тщательно изучить, затем интерпретировать». Я осмотрел шрифт. Он был тёмный и чёткий, а буквы «о» и «е» красовались, как выгравированные. Я скомкал лист и ухмыльнулся. Иногда человеческий мозг соблазняется абсурднейшей идеей.
После ужина я надел пальто.
— Я съезжу в университет. Пробуду там некоторое время. Когда вернусь, точно не знаю.
— Хорошо, — сказала Дорис. — Ты даже не заметил, что я почистила твою пишущую машинку. Я и ленту заменила.
Шляпа, которую я только что намеревался надеть, осталась висеть в гардеробе.
— Когда ты это сделала?
— Сегодня до обеда, дорогой.
Я вышел в моросящий дождь.
Миллионы людей пишут слово «интерпретация» с ошибкой, говорил я себе, в то время как с излишней агрессивностью пытался завести автомобиль. И ежедневно миллионы людей чистят пишущие машинки и ставят новые цветные ленты…
Мотор, наконец, завёлся, и я поехал в бар Макса.
Высмотрев в переполненном зале свободное местечко, я заказал шотландское виски.
Затем я склонился над правым ботинком, развязал шнурок, снова завязал и огляделся, полный ожидания.
Никто, казалось, не интересовался мною.
Спустя десять минут в бар вошёл мужчина среднего телосложения. Мой фужер уже был пуст, поэтому я громко и внятно заказал ещё порцию шотландского виски и повторил манёвр со шнурком. Вновь вошедший не обратил на меня никакого внимания.
Я терпеливо стал ждать следующего посетителя.
После восьмого я решил оставить эту затею. Кроме того, шнурок на правом до того запутался, что я не мог его больше развязать.