Страница 62 из 87
Миссис Креймер мяла в руках носовой платок.
— Это ей так просто с рук не дойдёт. Я обращусь в суд.
— Это ваше право, миссис Креймер. Вы знакомы с мисс Мортланд?
Она рассмеялась недобрым смехом:
— Я-то её видела, а вот видела ли по-настоящему она меня, этого я не знаю. Я была для них лишь препятствием, досадным препятствием.
Помолчав немного, она продолжала:
— В жизни Боба были и другие женщины. Такой уж это был человек. Но они не играли в его жизни сколько-нибудь важной роли. С Хелен было иначе. Я это сразу почувствовала. Когда я узнала, кем увлёкся мой муж, я пошла к ней и попросила оставить Боба в покое. Уж не знаю, чего я ждала, быть может, сцены. Но она лишь взглянула на меня… эти серые глаза с любопытством разглядывали меня несколько мгновений, а потом она сказала, что Боб ей совершенно не нужен и я могу оставить его себе. — Тельма залилась краской, вспомнив эту унизительную сцену. — Боб был без ума от неё, ей он был совершенно не нужен. После того как она мне сказала, что я могу оставить мужа себе, она отвернулась и вновь подошла к картине, которую писала. Она совсем позабыла обо мне, и мне ничего не оставалось, как выйти из комнаты.
— Но ваш муж продолжал встречаться с ней?
— Да, здесь я ничего не могла поделать. — На её лице застыло какое-то недоуменное выражение. — Но я не думаю, что между ними… что-то было. Он даже разговаривал со мной о ней. Рассказывал, что приходил к ней в студию и просто смотрел на неё. И никогда не знал, замечает ли она его. — Тельма покачала головой. — Лицо у неё не выражает ровно никаких чувств, честное слово. Мне кажется, она не испытывает ни счастья, ни грусти, как другие люди.
— Мисс Мортланд художница?
— Наверное. Она пишет картины, но, думаю, никогда не продаёт их и не выставляет на вернисажах. Я даже думаю, что живопись вообще её не интересует. Для неё это просто времяпрепровождение… пока она… ожидает.
— Ожидает?
Тельма широко раскрыла глаза:
— Не знаю, почему я употребила это слово, но оно, мне кажется, точно отражает то состояние, в котором эта мисс находится. Я уверена, что она чего-то ждёт.
— Вы знали, что у вашего мужа больное сердце?
— Нет, он никогда мне об этом не говорил.
— Как вы полагаете, сам он об этом знал?
— Не могу вам сказать. Последние полгода… после встречи с нею, он… чувствовал себя плохо. Это было видно. Быть может, болезнь сердца и сыграла здесь свою роль, но не только она одна. Боб много пил, хотя ему и не следовало этого делать. Он плохо спал, у него не было аппетита.
— Каким образом он познакомился с мисс Мортланд?
— Их познакомил Питер Нортон. — Тельма сжала пальцы. — Я думаю, он сделал это только для того, чтобы посмотреть, какова будет реакция Боба. Своего рода шутка.
— Кто лечил вашего мужа?
— Доктор Фаррел. Его кабинет располагается в Брамнер Билдинг.
Я встал:
— Благодарю вас за содействие, миссис Креймер.
Я подъехал к Брамнер Билдинг и на лифте поднялся на этаж, где располагался кабинет доктора Фаррела. Секретарша доктора провела меня в кабинет, и я предъявил свои документы.
— Доктор Фаррел, — сказал я, — один из ваших пациентов, Роберт Креймер, застрахованный нашей компанией, скончался три дня тому назад.
Доктор Фаррел, мужчина с сильной проседью, лет пятидесяти с лишним, кивнул:
— Да, я читал об этом. — Он попросил свою секретаршу принести ему из картотеки историю болезни Креймера и стал просматривать её. — Креймер был моим пациентом более десяти лет. Около двух с половиной лет тому назад я заметил у него симптомы болезни сердца. Я сообщил ему об этом, стараясь не особенно пугать. Предложил ему придерживаться разумного режима, дал необходимые рекомендации и предписания. — Доктор поднял на меня глаза. — Когда я вновь осматривал его полгода назад, состояние значительно ухудшилось. Да и вообще здоровье у него было сильно расшатано. В тот раз я ещё более настоятельно рекомендовал ему поберечь себя. Очевидно, он не прислушался к моим советам.
— Его жена сообщила мне, что он ничего не говорил ей о болезни сердца.
— Должно быть, не хотел расстраивать.
— Да, должно быть.
А потом я отправился по адресу Брейнард-стрит, 231. Это было четырёхэтажное здание, расположенное в старой части города, где пока ещё царствовала относительная тишина. Я сидел в машине и курил. Докурив сигарету, я вошёл в здание и поднялся на последний этаж, где была расположена студия.
Да, у Хелен Мортланд в самом деле были серые глаза, и они бесстрастно рассматривали меня, пока я объяснял, с какой щелью к ней явился.
— Вы знали, что у Креймера больное сердце?
Её губы уже сложились, чтобы произнести «нет», но затем она слегка нахмурилась, взглянула на меня и сказала:
— Да, он говорил мне об этом.
Потом она отвернулась и направилась к своему мольберту.
— Вы знаете, что страховой полис оформлен на ваше имя?
Хелен остановилась перед мольбертом:
— Да.
Меня это совершенно не касалось, но всё же я спросил:
— Почему он это сделал?
Она взяла кисть и провела ею по холсту.
— Он говорил, что любит меня. Денег у него не было, но он хотел оставить мне что-нибудь после своей смерти.
— Он отдал вам свою жизнь. Этого вам мало?
Она продолжала работать.
Я прошёлся по студии. Она была заполнена холстами, законченными и незаконченными, но было видно, что художница теряла к ним всякий интерес в тот самый момент, когда снимала их с подрамника. Некоторые из них были полностью завершены, другие представляли собой лишь наброски. Встречались холсты с нанесёнными на них невпопад лишь несколькими линиями — свидетелями раздумий художницы, занятой какими-то посторонними мыслями.
— Вы полагаете, что имеете право на эти деньга?
— Он хотел оставить их мне. — Глаза Хелен были теперь устремлены на меня. — Вы сердитесь на меня за это?
Волосы у неё были светлые, но я не мог бы сказать, какого они оттенка. Казалось, они мерцают в солнечных лучах.
— Миссис Креймер собирается оспорить завещание своего мужа.
— Разумеется, — ответила Хелен. — Я в этом не сомневаюсь. Но я не думаю, что дело дойдёт до суда. Полагаю, мы сможем полюбовно договориться. Я готова удовольствоваться пятьюдесятью тысячами.
— Когда Креймер умер, его правая рука была слегка обожжена и под кожей были обнаружены крошечные кусочки стекла. Вам что-нибудь известно об этом?
— Нет.
Я подошёл к огромному окну, из которого открывался вид на крыши близлежащих зданий.
— А что значат для вас деньги, эти пятьдесят тысяч долларов?
— Свободное время.
— Чтобы размышлять о людях? О явлениях? Об идеях?
— Чтобы думать.
Перед моими глазами возникла публичная библиотека. Горы книг. Когда я был мальчишкой, я пытался все их прочесть. Наверное, не нужно было этого делать. И высоко надо всеми нами небо. Крышка нашей клетки? Внезапно я задал вопрос:
— Когда вы смотрите туда, наверх, вы прислушиваетесь? Вы что-нибудь слышите?
Хелен подошла ко мне:
— Еле слышную музыку, почти невозможно разобрать. — Глаза её были устремлены ка меня. — Почему вы об этом спросили?
— Не знаю. — Я снова вернулся на землю, в эту комнату. — Благодарю за содействие, мисс Мортланд. Я должен идти.
В дверях мы ещё раз обменялись взглядами, я повернулся и вышел.
Ночью я встал с постели и подошёл к окну. Ярко светили звёзды. Казалось, ещё немного и тайна мироздания может быть решена.
Кто-то ещё смотрел сейчас на эти звёзды. Да.
О чём она думала?
Утром я встретился с Олбрайтом. Я передал ему объяснения Нортона относительно электрической лампочки и сообщил о том, что лампа, которую я осмотрел, была покрыта слоем пыли.
Олбрайт нахмурился:
— Это не представляется мне столь уж важным, но почему он солгал? Не полагаете ли вы, что стоит ещё немного поработать над этим делом?
— Да, полагаю.
— Вы ещё раз побеседуете с Нортоном?