Страница 44 из 76
Зачисленных в ШКМ пригласили на собрание. За столом перед ребятами сидели учителя. Михаил Константинович Маляревский провел перекличку. Каждый, кого называл директор поднимался и коротко рассказывал о себе. Ребята были из разных сел. Все внимательно слушали. Шло первое знакомство. Рядом с Гришей на скамейке оказались сын уборщицы маслозавода из села Прорыв Григорий Крылов, детдомовец Никодим Угрюмов, батрак из деревни Редуть Георгий Шмаков, сын солдатской вдовы из Мочаловой Антон Иноземцев, бедняк Федор Тюфтин. Всего было более трех десятков учеников.
Потом Михаил Константинович представлял учителей. Он делал это с какой-то обворожительной добротой и сердечностью:
— Первой, ребята, представляю вам Анну Михайловну Косареву.
Учительница встала, улыбнулась всем. А директор продолжал:
— Анна Михайловна любит и превосходно знает Пушкина, Лермонтова, Некрасова, песни нашего края. Учитесь у нее этому старательно. Я говорю — учитесь, потому что учиться — это значит учить себя! Когда эту формулу вы по-настоящему осознаете, учеба будет даваться легко.
Павел Григорьевич Боросан, — Маляревский повел рукой в сторону сидящего с краю стола, — ведет в школе математику. Замечательный он человек, и наука, которой он учит, замечательная. Познавая ее, человек развивает в себе сообразительность, учится делать самые сложные расчеты и выводы. Задача нашей школы — подготовить из вас настоящих социалистических хозяев земли, завтрашних кооператоров, организаторов коллективных хозяйств. И тут без отличного знания математики вам не обойтись, ничего путного не получится. Так что спешите постигать эту науку, а Павел Григорьевич вам поможет.
Перед вами Василий Ефимович Олежко. В школе ведет уроки физики и химии. Человек он жизнелюбивый и беспокойный, мастер на все руки. Играет на скрипке, мандолине и гитаре, отлично поет и танцует, умеет в повседневности отыскать романтику. Желающих он с удовольствием запишет хоть сегодня же в хор, в танцевальный и драматический кружки. А записавшиеся никогда не пожалеют о своем решении.
В таком же духе были представлены и другие учителя. С собрания ребята расходились совсем другими, чем собирались в зал. Это были уже знакомые люди, нацеленные на общие дела, на светлые, далекие и близкие рубежи.
Перед школой крестьянской молодежи в станице Звериноголовской была поставлена конкретная цель: готовить из детей бедноты грамотных активистов Советской власти, умеющих вести перестройку жизни на принципах коллективизма и кооперации.
Здесь все было, как в школе-семилетке, да еще изучали основы агрономии, ветеринарии, кооперирования сельского хозяйства. Все, что ребята слушали на уроках, закреплялось работой на подсобном хозяйстве, экскурсиями на мельницу, кожевенную и пимокатную мастерские, маслобойню. «Знай и умей!» — было главным девизом.
Жизнь в ШКМ основывалась на инициативе. Самоуправление, самообеспечение, самообслуживание, самодеятельность — этому здесь учили. Каждый отвечал за конкретное дело. Гриша Кравченко, например, ухаживал за лошадью; Агния Заикина чинила одежду для ребят — ей швейную машинку купили. Был свой садовник и ответственный за огород, в детском саду — няни. Способные ребята быстро выдвигались в лидеры.
Учащиеся проходили практику по всему циклу сельскохозяйственных работ. Каждый умел запрячь лошадь, вспахать и заборонить поле, посеять зерно и многолетние травы, посадить картошку, морковь и огурцы, скосить траву и уложить сено в стог так, чтобы его не промочил дождь, засыпать по-научному на хранение зерно, картошку и овощи, составить рацион для коровы и лошади.
В общежитии при школе не было платных работников. Только на кухне «властвовала» повариха тетя Паша. Под ее началом ребята по очереди носили воду и дрова, чистили картошку, резали свеклу на паренки, раскатывали тесто на лапшу, пекли хлеб, мыли посуду, делали уборку в комнатах.
Курс наук давался нелегко. Не хватало учебников, наглядных пособий, тетрадей, карандашей. Вместо чернил разводили сажу, отжимали свекольный сок. Домашнее задание готовили звеньями: пять-шесть человек занимались по одной книжке, и нередко сообща отвечали учителю. Важно было в каждом звене иметь способного и ответственного ученика, который бы вел за собой остальных. Гриша Кравченко как раз был одним из таких. Учителя просили его «взять на буксир» то одного, то другого отстающего. И он никогда не отказывался.
Как-то на уроке Павел Григорьевич Боросан вызвал Федора Тюфтина к доске:
— Давай-ка, Федя, порешаем задачку.
Федору трудно давалась математика и, идя к доске, он жалобно попросил:
— Во дворе ребята дров напилили, Павел Григорьевич, можно, я вместо решения задачи их сейчас пойду расколю и в поленницу сложу.
Класс грохнул от хохота.
Тюфтин долго потел у доски, но задачу так и не решил.
Вечером группа собиралась в кино. Попасть на него считалось целым событием. Поэтому в интернате царило приподнятое настроение. И только Тюфтин сидел печальный и никуда не спешил.
— Ты чего это скис, Федя? — спросил его Кравченко.
— А чему радоваться? Послезавтра математика, а я не представляю, с какой стороны к задачкам подступиться. Ну, как я отвечу Павлу Григорьевичу?
— Дело серьезное, но печаль делу не помощница. Тащи-ка свои задачки сюда, сейчас и порешаем вместе.
— Тебе-то зачем из-за меня тут сидеть, когда все в кино идут?
— Кино — это не главное в жизни дело. Сказал тебе, неси сюда задачи, значит, неси, мне тоже полезно их порешать. Вот и подумаем вместе.
Два вечера вместе корпели они, перерешали не один десяток задач.
На уроке математики Боросан внимательно посмотрел на Федора и спросил:
— Ну, а сегодня, Тюфтин, задачу будешь решать у доски или сразу дрова пойдешь колоть?
Веселый гомон поддержал шутку учителя. Но всем на удивление Федор вышел к доске и бойко решил две задачи.
С тех пор Тюфтин уверенно держался на уроках математики и в хвостистах больше не числился. Правда, с Григорием Кравченко они еще не раз засиживались за задачками допоздна.
В школе работали различные кружки. При литературном регулярно выходила стенгазета, редактировал ее Гриша Кравченко. Ни одно заметное событие не проходило мимо ребят. Как-то для подсобного хозяйства на базаре купили Пегана, упитанного коня, и породистую корову-сименталку Маньку. При осмотре животных ребята заметили, что конь не только пегий сам, но и глаза у него разного цвета: один голубой, другой карий, а у коровы короткий хвост. По этому поводу было много шуток и острот. А на следующий день в стенгазете красовались куплеты ученика Миши Колова:
Возле газеты толпились ребята и учителя, слышался смех и возгласы одобрения: «Молодец Колов, славно сочинил!»
За редактором замечали «особую слабость» к книгам. И хотя урок с потравой он не забыл, но с книгами часто засиживался за полночь. Когда дежурный по интернату предлагал ему кончить чтение и пойти спать, он вежливо просил:
— Разреши, друг, еще несколько минут, как раз дошел до самого интересного. — А когда дежурный снова напоминал, что пора спать, Гриша извинительно говорил:
— Понимаешь, не смог оторваться, ты уж прости, каждая страничка затягивает, и все тут.
Большой популярностью в школе пользовался технический кружок. Старостой в нем был Анатолий Воронин, посвятивший впоследствии всю свою жизнь инженерному делу. Здесь, изучали устройство сенокосилки, жатки-самосброски, сноповязалки, молотилки, выполняли несложные кузнечные работы.
Когда в коммуну пришел первый трактор, кружковцы отправились туда на экскурсию познакомиться с невиданной раньше машиной. Дело осмотром и беседой не кончилось. Миша Колов, которого в школе считали больше поэтом, чем механиком, по возвращении пошел к Маляревскому с просьбой отпустить его в коммуну учиться на тракториста. Просьбу его Михаил Константинович удовлетворил. И Колов до следующего учебного года был вначале стажером, а потом самостоятельно работал на тракторе в деревне Каминке.