Страница 3 из 74
Впрочем, у него осталось уж не так и много дел, что требовали особого внимания. С момента захвата судов Рейнор стал «врагом государства номер один». Лицо Джима красовалось на объявлениях о розыске в каждой колонии, и каждый солдат Доминиона охотился за ним. Но Рейнор не сильно переживал об этом. Так как лучше других знал, на что способен Менгск. И чем он платит за доверие людей. Потому не имел никакого желания являться с повинной. Жизнь законопослушного гражданина ему не светила в любом случае.
Либо ты стоишь за своих людей, либо ты не стоишь того, чтобы за тобой шли. Рейнор честно верил в это. Предательство Менгска оправдывало его собственное дезертирство.
Вопрос, однако же, заключался в том, что делать дальше. В момент бегства Джим почти об этом не думал, так как планировал уйти один. Но люди, последовавшие за ним, все изменили. Они равнялись на него, зависели от него, терпеливо ожидали его приказов. Но Рейнор не знал, что именно приказывать.
Ну, да! Они украли корабли. Потом совершили несколько набегов на вражеские заставы и подпалили хвост нескольким патрулям. Но Джим понятия не имел, что делать дальше! Он не знал куда двигаться. Прошло уже шесть недель, а «лидер поневоле» все еще не имел ни малейшего представления о дальнейших перспективах.
Последние годы, находясь на службе у Конфедерации в качестве шерифа, Рейнор говорил себе, что он независим, самодостаточен. Это соответствовало истине, ну или пусть даже частично. Джим выжил, полагаясь только на собственные силы и действуя в соответствии с личными принципами. Формулировка полномочий шерифа была довольно расплывчата, и допускала широкие возможности для трактовки, что практически не ограничивала Рейнора в свободе действий. Требование к шерифу было всего лишь одно — защищать население Мар-Сары. После того как Джим присоединился к Менгску, его полномочия расширились — защищать людей от Конфедерации и пришельцев.
Но какая теперь у него задача?
Джим знал, что ушел в гневе. В гневе на Менгска, за то, что тот совершил. Из-за той, кого он предал.
В гневе из-за Керриган.
Джим все еще ощущал в себе отголоски той ярости, что охватила его, когда Менгск хладнокровно бросил девушку. Там. Оставил на растерзание зергам и кому бы то ни было еще, кто шарился по руинам планеты.
Черт, новая кожа на костяшках до сих пор была слишком чувствительной там, где кулак Рейнора ударился о челюсть Дюка, когда склочный генерал приказал бывшему шерифу не дергаться.
Внутри Рейнора все закипало, когда он вспоминал об этом.
Но, в любом случае, злись не злись, а толку от этого мало. После того как ярость немного поутихла, Рейнор понял, что совершенно не представляет, какой выбрать курс действий, чтобы не обмануть ожиданий людей. Они стали мятежниками, но против кого именно этот мятеж обращен? И почему?
Майк бунтовал своеобразно, но более эффективно, транслируя свои изобличительные репортажи с нелегальных станций. Опальный журналист рассказывал о том, чем на самом деле занимается Менгск ради усиления собственной власти. Он рассказывал людям правду, — как взаимосвязаны зерги, протоссы и пси-излучатели.
Зерги и протоссы. Черт, большую часть времени Рейнор казался себе бредящим сумасшедшим, говоря или даже думая об этом. Чужеродные расы сражаются друг с другом, разыгрывая акт некой древней вражды прямо в терранских колониях. И люди оказались между ними.
Безумие.
Тем не менее, абсолютно реальное. Джим был свидетелем чересчур многого, чтобы еще оставались какие-то сомнения.
Однако все еще существовала вероятность, что у него просто сдали нервы. Это, по крайней мере, объяснило бы его сны.
Сновидения, одолевающие Рейнора после падения Тарсониса. Каждую ночь они, затаившись, ожидали момента, когда бывший шериф закроет глаза.
Как только голова касалась подушки, Джим моментально отключался, и попадал во власть снов. Или, лучше сказать, кошмаров. Каждый раз одно и тоже: Он пойман в ловушку, заперт, каким-то образом связан без веревки или оков, неспособный двинуться или сопротивляться. Вокруг роятся какие-то призрачные силуэты и тянут его каждый в свою сторону! Он же абсолютно беспомощен, он хочет закричать, но… не в состоянии даже приоткрыть рот.
Именно так все было во сне.
До сегодняшней ночи.
В этот раз все было по-другому, в этот раз…
…Меня больше ничего не связывает. Руки и ноги вновь способны шевелиться. Однако внутренние ощущения какие-то странные — тяжесть, медлительность, необычное оцепенение…
…Я нахожусь в каком-то тусклом месте. Земля под ногами нежного серовато-белого цвета — такого как, например, мертвый зуб, или выбеленная временем кость. При малейшем движении стоп в воздух сразу взвиваются клубы частиц, которые циркулируют вокруг ног и мягко касаются лодыжек. Вещество странно сухое, нехолодное и негорячее, и рассыпающееся при соприкосновении с ним.
Пепел. Я стою в поле из пепла. Поле раскинулось так далеко, насколько хватает взгляда. Пепел покрывает всю поверхность планеты, даже скалистые темные сопки, что виднеются на горизонте. Пепел облаками кружится в воздухе, скрывая от глаз две маленьких фиолетовые луны и окольцованного красного гиганта, что зависли высоко в небе. Я чувствую вкус пепла, вдыхаю его, ощущаю, как он оседает в легких. Планета целиком состоит из пепла, словно однажды ее выжгли до основания, а затем покинули навсегда.
Но у меня есть более насущные дела, чем изучение пейзажа — вдали, у самого горизонта появились темные силуэты!
Расстояние между мной и ими сокращается с пугающей скоростью. Я пытаюсь сохранить равновесие и пошевелить конечностями. Необходимо добиться хоть какого-то подобия движения, — стоять нельзя, но… через какой-то миг фигуры уже около меня, они нависли надо мной!
Их сернистое дыхание обжигает мою кожу. Я стараюсь не выпускать из поля зрения каждую из фигур, и в тоже время не задерживать взгляд на ком-нибудь надолго. Ибо какое-то шестое чувство подсказывало: посмотришь пристальней — шагнешь в пропасть. Мимолетные силуэты, улавливаемые периферийным зрением, имели сходство с зергами. Аналогичный жесткий панцирь, сегментированные тела и вытягивающиеся щупальца, торчащие отовсюду шипы. Но «эти» крупнее, чем любой из зергов, каких мне когда-либо доводилось видеть.
Громадные. Размытые. Деформированные.
Сердце бешено колотится в груди, дышать невероятно трудно. Я чувствую, как покрываюсь липким потом, — я чувствую первобытный ужас!
Из горла вырвался непроизвольный стон.
Мне пришлось с силой сжать зубы, чтобы не допустить повторения подобных признаков слабости.
«Они» взяли меня в тесное кольцо. Но, несмотря на это, каким-то образом мне удалось просочиться мимо расплывчатых фигур. И вот я уже ковыляю прочь, по пепельной равнине, стараясь не споткнуться, и заставляя себя переставлять ноги так быстро, как только могу.
Далеко впереди возвышается гряда сопок. Я не могу определить расстояние до них, так как среди сплошного пепла нет никаких мало-мальски пригодных ориентиров; но я точно знаю, — если до гряды удастся добраться, там обязательно найдется укрытие.
Залпы огненного пепла и дыма выстрелили вверх и расползлись по небу. Судя по всему, за сопками находится вулкан. Значит, сажа и дым, смогут скрыть меня от чужих взглядов. Если я переберусь через холмы, то смогу укрыться в дыму! Я смогу сбежать!
Я заставляю ноги двигаться. Подчиняю их своей воле, и бегу изо всех сил!
Этого оказалось недостаточно.
Фигуры приближаются, их жала подергиваются в предвкушении, щупальца рассекают воздух. Я слышу их возбужденное шипение, слышу, как шуршат по земле их тела. Я даже могу слышать, как капает слюна с их ротовых отверстий. Вижу, как беззвучно поднимаются в воздух клубы пепла.
Все ближе и ближе.
Скоро «они» возьмут меня в кольцо и отрежут все пути к бегству.
Их вытягивающиеся гибкие конечности обовьются вокруг меня, свяжут по рукам и ногам, и погоня закончится. И тогда начнутся настоящие мучения.