Любовь первого Романова

Лекарь Балсырь перевел эти слова с разбегу, но тут же поперхнулся и начал что-то объяснять доктору. Валентин Бильс изумленно переспросил:

– Мне не полагается видеть больную? Но как же в таком случае можно поставить правильный диагноз и назначить соответствующее лечение? Быть может, мне будет дозволено хотя бы пощупать пульс ее высочества через ткань?

Государь отрицательно покачал головой.

– Не надобно… Не хвора вовсе Анастасия Ивановна… Печалуется она… желает развеяться, послушать про заморские страны.

Доктор Бильс внимательно выслушал перевод, ответил медленно и раздумчиво:

– Ваше Величество абсолютно правы. Если невеста Вашего Величества испытывает приступы черной меланхолии, то сей недуг врачуется не столько снадобьями, сколько доброй и участливой беседой. Я весь к услугам ее царского высочества и почту за великую честь ответить на любые вопросы.

– Сейчас, – Миша обернулся к занавеске. – Что желает узнать государыня Анастасия Ивановна?

Марья хотела узнать о том, как живут люди в заморских странах. Держат ли женщин взаперти или дозволяют им выходить из дома? Правду ли говорят, что есть такие места, где собирают молодых людей для учения? Вот Бильс, к примеру, как он выучился на дохтура? Но пока она раздумывала, с какого вопроса начать, Машка Милюкова выпалила:

– Какими притираниями пользуются голландские девки?

Дура! Нашла о чем спрашивать иноземного дохтура. Он не видит, кто спрашивает. Решил, верно, что вопрошала царская невеста. Марья залилась краской стыда. Чувствовалось, что Валентин Бильс был озадачен вопросом. Тем не менее он учтиво ответил:

– Право, об этом лучше было бы спросить у моей дражайшей супруги. Единственно, что я успел заметить за краткое пребывание во владениях вашего величества, это то, что русские женщины наносят на свои лица чрезмерное количество белил и красной краски, которую в Англии используют для печных труб.

– Что носят ваши девки? Правду говорят, что немки надевают деревянные ребра и юбки на железных обручах? – продолжала Милюкова.

– Боюсь, я не смогу в полной мере удовлетворить любознательность ее величества.

– То не государыня вопрошает, а ее ближняя боярышня, – пояснил Михаил Федорович.

– Прошу Ваше Величество милосердно простить меня за досадную оплошность, – извинился Бильс. – И тем не менее боюсь, что не смогу дать исчерпывающего ответа. Знатные дамы, а также жены и дочери голландских негоциантов носят корсеты, но не из прутьев, а на китовом усе. Увы, на этом мои скромные познания исчерпаны, ибо я долгие годы посвятил благородной науке медицине, а не ремеслу портного.

– Чья одежда красивее, наша или немецкая? – не унималась Милюкова.

Бильс обстоятельно отвечал:

– Одежда народов разнится, однако почти всю ее можно отнести к двум видам. Один покрой – восточный, который принят у персов, греков, славян, татар, турок, венгров. Другой покрой – западный, который принят у немцев, французов и иных. Пусть Ваше Царское Величество не сочтет мое скромное мнение дерзостью, однако мне больше по душе западный покрой. Итальянец, немец, испанец выглядит среди русских как лев, он движется всем телом, одежда не стесняет его.

Милюкова фыркнула за занавеской:

– Ой, уморил! Немецкая одежда удобнее? Пусть выйдет зимой в своих коротких портах, сразу отморозит, ну… это самое… без чего мужику девки не надобны.

Доктор Бильс не слышал грубоватой шутки, отпущенной ближней боярышней. Он продолжал:

– Европейская одежда обходится намного дешевле, ибо для нее не нужны ни краски, ни отделка. Испанцы, и итальянцы, и все почтенные немцы носят лишь черные и серые платья. Цветные ткани они используют лишь для церковных нужд, для женских нарядов и для иных надобностей. В Московском государстве иной обычай. Русские считают, что если платье не имеет всей упомянутой отделки и расцветок, то оно недостойно благородного человека. На деньги, которые русский боярин тратит на свое роскошное платье, в других странах оделись бы трое принцев. Простолюдины стремятся следовать примеру вельмож. Я своими глазами видел, что многие носят рубахи, шитые золотом! Это не только убыточно, но и явно глупо и смешно. Венеция и некоторые другие города-республики имеют особые законы об одежде, которыми определяется, сколько денег дозволено тратить людям знатного сословия на свою одежду, и запрещается людям низших сословий носить шелк, золото и тому подобное.

Соболий мех ценится в Европе очень дорого по причине своей красоты. Этот мех носят на шапках и на воротниках, чтобы он был виден снаружи и украшал. А русские люди, даже низшего сословия, подбивают соболями шапки и шубы, но так неудачно, что снаружи ничего не видно, и таким образом они делают большие расходы совершенно всуе, поскольку эта отделка остается скрытой и нисколько их не красит. У других народов жемчуг – женское украшение, и стыдно было бы мужчине украситься жемчугом. Русские люди это женское украшение без всякой меры нашивают на шапки и на воротники. А ведь, насколько мне известно, жемчуг не водится во владениях вашего царского величества, его привозят из других стран за большие деньги.

– Что присоветуешь? – спросила Марья. – Переменить платье на немецкое?

– Шутишь, свет мой Машенька! – развеселился Михаил Федорович. – Это государыня спрашивает, – объяснил он Бильсу.

Не видя доктора из-за занавески, Марья по шуршанию одежд поняла, что он отвесил глубокий поклон.

– Премного благодарен Вашему Величеству за то, что вы изволили спросить совета у столь скромного человека, как ваш покорный слуга. Быть может, Его Царскому Величеству, вашему будущему супругу, угодно будет пригласить портных из разных стран с образчиками своего искусства и выбрать наилучший покрой? А потом издать указ о воспрещении носить роскошную и неудобную для работы одежду.

– Ну, уж нет! – засмеялся царь. – Статочно ли дело переменить платье отцов и дедов! И я такого указа не дам, и дети мои и внуки никогда не велят носить кургузое немецкое платье. Но ты говори, говори, дохтур! Потешь нас! Что еще ты советуешь переменить?

– Жилища, ваше величество! Когда я подъезжал к Москве, она имела весьма живописный вид. Но подъехав ближе, я испытал горькое разочарование. Издали Москва выглядит великолепным Иерусалимом, вблизи – убогим Вифлеемом. Весь город выстроен из дерева, кроме немногих церквей. Дома достаточно обширны по голландским меркам, но в них нет никаких удобств. Окна – низкие и узкие, а часто вместо окон только отдушины, так что люди слепнут от дыма. Даже в домах богатых людей почти нет мебели – лавки и сундуки, на стенах вместо картин или оловянной посуды только паутина. Я слышал, что в Москве и в других городах часто случаются пожары?

– Еще какие! – печально подтвердил Михаил Федорович. – Не токмо бревна сгорают дотла, медь растопляется яко воск и железо толщиной в руку прогорает насквозь. Но то божье наказание за наши грехи. Надо строго исполнять посты и молиться святым угодникам.

– Мне кажется, ваше величество, что действеннее было бы принять меры против пожаров. Приказать вашим подданным осторожно обращаться с огнем и велеть каждому хозяину держать запас воды во дворе. А самое главное, строить из камня. В голландских городах мало земли, дома стоят тесно друг к другу, но они менее подвержены опасности пожара. В наших домах деревянный только остов, который закладывается камнем и глиной. Впрочем, строить дом полностью из дерева было бы непозволительной роскошью.

– В каменных палатах холодно и промозгло, – возразил царь. – Посидишь два-три часа в Грановитой плате, принимая иноземных послов, так иззябнешься весь. То ли дело в деревянных хоромах!

Марье вспомнился огромный королевский замок в Варшаве. По сравнению с ним бревенчатые хоромы государя выглядели скромно. Обидно! Разве король Жигимонт богаче и могущественнее царя всея Руси? После венчания надо будет уговорить Мишу выстроить в Кремле каменные жилые покои. Пусть пока для примера. Ну, не Большие государевы хоромы, а хотя бы каменный терем для царицы. На месте светлого чердака, по которому бродит тень Ивана Васильевича. Небось, как сломают чердак Анастасии Романовой, царь уйдет, не захочет жить в незнакомых стенах. Из камня можно будет построить точно так же, как из бревен. Подклеть со сводами, как кладут церкви, на подклети – крестовая палата в три окошка, передняя изба и опочивальня. Сени и крылечки тоже выложить из камня. А над всеми палатами третьим поясом поставить нарядный каменный терем. Она будет сидеть у окошка и любоваться сверху на сад, который разведут на взрубе. Но Мишу надо исподволь и осторожно подвести к мысли о каменном строении. Он пуглив на все новое.