Ода абсолютной жестокости

Я хмурюсь.

– Не понимаю. Зачем в глуши публичный дом?

– Если есть разбойники, значит, дорога оживлённая. Значит, ездят богатые купцы, мастера-толстосумы, солдаты. Почему бы не быть придорожному публичному дому? Альда, похоже, хозяйка.

Киваю. Киронага прав. Он продолжает.

– Они, наверное, ещё одежду шьют. Посуду делают. Кормят путников, а может, и на продажу что выращивают. Что-то вроде общины.

– Наверное.

Это объясняет дорогую мебель и отсутствие мужчин.

– Их никто не охраняет, – говорю я.

– Хочешь наняться? – смеётся Киронага. – Скорее всего, они сами себя хорошо охраняют.

Появляется Фарка.

– Лошадей пристроил. За ними ухаживают.

Киронага кивает. Входит маленькая женщина, которую мы видели на кухне. В её руках – миска, окутанная паром. За ней – Альда с двумя тарелками и деревянными ложками.

– Суп, – говорит она.

И тогда меня пробивает. Я не могу так долго терпеть. Мне плевать на их грёбаный суп. Я встаю и выхожу из комнаты – мимо Альды, мимо маленькой женщины и Фарки. Киронага за моей спиной что-то говорит, но я не слышу.

Я прохожу через сени в комнату, где слышал звуки ткацкого станка.

В комнате горит камин, тут тепло и уютно. Посередине и в самом деле стоит станок, но небольшой, домашний. За ним сидит черноволосая женщина с тонкими чертами лица. На стуле у стены пристроилась ещё одна женщина, противоположность первой: широколицая, веснушчатая.

Они поднимают на меня глаза. Мне плевать на Киронагу, да. Мне плевать на Киронагу.

Рывком поднимаю женщину из-за станка, она кричит. Бросаю на пол, задираю на ней юбку. Второй рукой зажимаю рот. Веснушчатая бежит ко мне, я успокаиваю её метательным ножом в глаз. Она падает. Черноволосая орёт. Я разрываю ей нижнюю юбку, одновременно расстёгивая штаны. Бью её по лицу.

Женщина бьётся. Я спиной чувствую чьё-то присутствие. Я вхожу в неё, рвусь вперёд, она пытается отвернуться, чтобы не видеть моего лица. Позади раздаётся визг, но никто меня не трогает. Слышу какой-то треск, глухой удар, мужской рёв, наверно, это Фарка.

Я чувствую, как под моими руками трещат её рёбра. Она кричит и бьётся, я рвусь вперёд, всё происходит быстро, и я заканчиваю, и она уже почти не двигается.

Я встаю, застёгиваюсь и, наконец, оборачиваюсь.

В дверях стоит Киронага. У его ног – тело Фарки без головы. Голова откатилась в сторону. Рядом лежит окровавленная Альда, чуть позади – ещё две женщины. Подхожу к телу веснушчатой, достаю нож. Ножом перерезаю от уха до уха горло черноволосой. Иду к Киронаге, смотрю ему в глаза.

– Почему ты меня прикрыл?

Киронага отворачивается.

– Поймёшь когда-нибудь.

Он уходит. Я бросаю ему в спину нож. Он уклоняется, его рука чёрной змеёй ловит нож в полёте. Он смотрит на меня.

– Ты хочешь опять?..

Я протягиваю руку. Он бросает нож. Не в меня, а мне – чтобы я поймал.

Он выходит. Выхожу в сени. У стены стоят женщины. Они смотрят на меня – окровавленного, растрёпанного.

Иду в кухню. Киронага наливает себе суп. Подхожу, беру миску, зачёрпываю. Пью прямо из миски. Вкусно, хотя уже немного остыл.

– Нам нужно идти, – говорит Киронага.

– Да.

В лесу очень темно. Факелы освещают ближайшие метров двадцать. Киронага едет впереди, я – чуть дальше. Догоняю.

– Киронага…

– Да.

– Ты соврал мне.

– Насчёт чего?

– Насчёт цели нашего путешествия.

Киронага думает.

– Если я скажу, что соврал, ты развернёшься и поедешь обратно?

– Нет.

– Тогда велика ли разница? Я не соврал тебе. Я рассказал тебе не всё.

Я понимаю, что больше он ничего не скажет.

Где-то слева ухает филин. Звуки ночного леса сильно отличаются от звуков дневного. Ночью в лесу не менее шумно, но все звуки – другие.

Филин ухает справа.

– Скоро, – говорит Киронага.

Факел высвечивает человеческую фигуру. Человек одет в широкий чёрный плащ и широкополую шляпу с пером: типичный разбойничий наряд, каким его рисуют в книгах. Он стоит посередине дороги. Полы плаща распахиваются, в руках у бандита – огнестрел. Посерьёзнее, чем у меня. Многозарядный, стреляет очередями. Это очень дорогое оружие. Я слышал, что такие есть только у личной охраны Императора.

Разбойник наставляет огнестрел на нас. Он улыбается.

– До свиданья, – говорит он.

И в этот момент ему в глаз вонзается нож Киронаги, нечто вроде короткой катаны. Киронага мгновенно спрыгивает с лошади, я тоже. Раздаётся выстрел, потом ещё один. Я бросаю факел в направлении звука, он высвечивает бородатую физиономию среди деревьев. Мечу наугад один из ножей. По хрипу понимаю, что попал.

Факел Киронаги гаснет. Брошенный мной факел поджигает траву. В отблесках огня видна метнувшаяся в темноту фигура. Мне кажется, это Киронага.

Зажигается факел: это один из разбойников. Я тотчас мечу в него нож. Попадаю.

Снова темнота. Шуршание ног. Я отбегаю с дороги в лес и падаю навзничь. Кто-то пробегает мимо меня. Я подсекаю ему ноги мечом и перерезаю горло. На ощупь чувствую, что мужчина бородатый: не Киронага. Глаза начинают привыкать. Видны силуэты людей. Раздаётся крик. Только сейчас осознаю, что до того всё происходило в полной тишине.

Два разбойника стоят в нескольких метрах от меня. Слышу шёпот:

– Где они?

Мечу в одного нож. Пока второй не очухался, подлетаю и рассекаю ему живот. Достаю из тела первого нож: и так уже два разбазарил.

Раздаётся протяжный свист. Почти сразу же лес освещается множеством факелов. На дороге появляется несколько всадников. Вслед за ними бегут пешие. Передний всадник освещен лучше всех. Он оглядывается и что-то спрашивает у разбойника, который подбегает к нему. Тот отвечает.

Всадник выпрямляется.

– Я – атаман Булка, – громогласно вещает он. – Я не знаю, кто вы, но вы стоите моих парней. Выходите, я не причиню вам вреда.

Я жду, что предпримет Киронага.

– Я жду! – кричит Булка.

Он не привык ждать, я так понимаю. Я тоже не привык.

Я достаю дробовик и иду через лес напролом. Булка поворачивается. Теперь я на свету. Дробовик держу наперевес. Если что, снесу разбойнику напоследок полголовы.

– Ты кто? – спрашивает Булка.

– Я – Риггер.

– Ну и что?

Я понимаю теперь, как невелика моя провинция. Как недалеко ушла моя слава. Три дня пути – и всё, ничего больше нет. Никто не знает, кто такой Риггер.

– А то, что если ты сейчас не пропустишь меня дальше, я убью вас всех, и у меня ещё останется пара часов на то, чтобы привязать к вашим ногам камни и спустить вас в ближайшую реку.

Булка смотрит на меня с недоумением. Потом разражается смехом.

– Ха-ха-ха! – он смеётся. – Ну, насмешил, да, насмешил.

Его лицо становится серьёзным.

– Во-первых, ближайшая река в получасе езды. Во-вторых, как ты собираешься нас всех убить?

Он смотрит на меня пронзительно.

И тут появляется Киронага. Он просто влетает в толпу разбойников сзади и начинает рубить направо и налево. Булка оглядывается, чтобы понять причину шума, и тут я поднимаю дробовик и всаживаю первый заряд в Булку, второй – в его ближайшего товарища. Булке выдирает кусок печени, товарищу разносит грудь. Раздаётся очередь: это работает автоматический огнестрел. Похоже, он у них от силы один на всю банду.

Огнестрел затыкается: Киронага достал стрелка. Я мечу один нож за другим. В меня попадают из простого однозарядного огнестрела. Затем я достаю меч и начинаю сеять смерть. Противников слишком много. Я едва успеваю замечать, как убиваю. Одному cношу голову, второму пробиваю живот, третьему отсекаю руку с оружием. Четвёртый, пятый. По спине стекает кровь: кто-то рубанул вскользь. Ноги становятся ватными, рублю и колю, но разбойники всё наседают.

Выхватываю семихвостку и размахиваю ей над головой. Толпа отступает. Кому-то крюком раздирает лицо. Начинаю вращать ниже и более целенаправленно. Кто-то пытается подставить под плётку меч, но остаётся без руки. Половина кисти болтается на крюке. Навстречу выходит рослый детина в кирасе и металлическом шлеме. Я подсекаю ему ноги, семихвостка вырывает часть икры, он с рёвом падает. Плеть цепляется за кирасу. В этот момент раздаются два щелчка.