Страница 2 из 10
Как, по вашему мнению, повел бы себя ребенок в такой ситуации? Житейский здравый смысл подсказывает единственный возможный ответ: малыш скорее всего предпочтет “вкусненькое”, примется безудержно баловать себя сладостями, и т. п. В душе иных родителей уже, наверное, пробудился праведный гнев: “Мыслимо ли такое издевательство над ребенком?! Ведь так недолго и подорвать его здоровье, потому что рацион, беспорядочно выбранный неразумным младенцем, может принести ему только вред!”
Хочется успокоить взрослых, как это сегодня делается в голливудских титрах: “В ходе эксперимента ни один ребенок не пострадал”. (Важно лишний раз подчеркнуть: ученые – не политики, рискованные эксперименты они сначала проводят на животных; так и тут, самыми первыми испытуемыми в подобных опытах выступили крысы).
В данном случае, как это нередко бывает, здравосмысленное решение оказалось продиктовано банальным предрассудком. На самом деле, и Эрл Эйч, и все прочие дети-испытуемые повели себя по-настоящему мудро: после нескольких проб они остановили свой выбор на тех продуктах, которые в сумме составили оптимально сбалансированный рацион.
Недоверие к вероятности такого варианта продиктовано нашими собственными, взрослыми установками. Попробуйте сами представить себя перед скатертью-самобранкой, с которой вы вольны угощаться чем угодно. Положа руку на сердце, приходится признать, что взрослый в этой ситуации вряд ли выберет несоленую гречневую кашу, сырую редьку и ржаной хлеб, которые обеспечивают оптимальное и безвредное удовлетворение основных потребностей организма в питательных веществах. Скорее всего, предпочтение будет отдано крабам под майонезом, пряным копченостям и ананасам в шампанском, со всеми их неблагоприятными последствиями для пищеварения, фигуры и т. д. Чем это объяснить? Слишком много факторов – преимущественно социальных – влияет на наш выбор! Мы прочно усвоили, что удовлетворять голод черной икрой лучше, чем черным хлебом, и если предоставляется такая возможность, спешим ею воспользоваться. А потом, когда от талии остались одни воспоминания, а недуги, напротив, стали печальной реальностью, “беремся за ум” и начинаем морить себя голодом (что тоже вряд ли разумно). А оказывается, пример с самого начала надо было брать с “несмышленышей”, которые еще не успели набраться наших предрассудков. И тем более не надо им эти предрассудки приписывать. Ибо человек сам изначально знает, что ему необходимо, что для него лучше, и лишь последующие социальные наслоения замутняют это подлинное здравомыслие и добродетель.
Однако этот впечатляющий опыт, вернее – навеваемые им размышления, можно расценить как далеко не однозначный аргумент в пользу гуманистической теории. Во-первых, выбор между полезным и вредным для желудка и для души вряд ли осуществляется по одному и тому же принципу. Как уже было сказано, даже крыса способна выбрать оптимальный вариант насыщения своего организма питательными веществами. Но поставьте ее в условия дефицита этих веществ, да еще и в условия конкуренции с себе подобными. Как она себя поведет? Попытается насытиться любой ценой, вырвет вожделенный кусок у другой крысы, а коли та станет сопротивляться, так и загрызет ее ради собственного выживания. И тут неуместны никакие моральные оценки, потому что природе чужда какая бы то ни было мораль. Человек тем и отличается от братьев своих меньших, что перед ним стоит экзистенциальная дилемма добра и зла, и выбор в пользу добра вряд ли можно вывести из его органической природы. Предоставленный сам себе, он, наверное, сумеет удовлетворить свои нужды. Но сумеет ли он проделать то же самое во взаимодействии с себе подобными, причем проделать это с соблюдением вековечных нравственных норм и моральных заповедей? Как ни хочется поверить в то, что они заложены в его природе, верится в это с трудом. Добродетель вряд ли вырастает изнутри, скорее она должна быть усвоена, а для этого сначала преподана. Дитя не знает никаких регуляторов поведения, кроме собственных нужд, и только воспитание, причем зачастую откровенно директивное (“Нельзя!”), позволяет ему стать человеком в подлинном смысле этого слова. В конце концов, мораль – категория сугубо социальная, она присуща человеку как общественному существу, а как существу биологическому она ему абсолютно чужда, как и крысе.
Конечно, очень хочется верить, что ростки доброго и светлого произрастают в каждой душе. Вот только на каждом шагу приходится наблюдать, как они чахнут и гибнут под тяжелыми наслоениями грязи. И очень часто, прежде чем высвобождать и поливать слабые ростки, необходимо сначала разгрести, расчистить и продезинфицировать огромную духовную помойку. А иногда приходится с огорчением признать, что слабые ростки задавлены безнадежно, и грязь составляет основное и единственное содержание данного духовного пространства. Террорист, пытающий невинную жертву; самодовольный нувориш, сбивший своим джипом ребенка и скрывшийся с места преступления; беспринципный генерал, продающий врагам снаряды, которыми будут разорваны его солдаты… – все они представляют собою то, что они творят, а не то, что якобы заложено в них мудрой природой. И отношения заслуживают соответствующего. И когда сталкиваешься с явным идиотом, нравственным дегенератом и подонком, как-то не удается вспомнить об эмпатии, безусловном принятии и конгруэнтности. Простите, мистер Роджерс! Хотя теория у Вас замечательная.
Телевизор – наставник или зеркало?
В публицистике стали уже штампом сетования на то тлетворное влияние, которое современное телевидение оказывает на подрастающее поколение. В качестве аргумента принято ссылаться на результаты научных исследований. Как правило, эти ссылки звучат так: “Психологи установили, что просмотр телепередач со сценами насилия резко повышает агрессивность детей и подростков”. Ну а раз психологи установили, значит так оно и есть и сомнению не подлежит. Правда, для специалиста небесполезно разобраться, что же это за психологи и каковы настоящие результаты их наблюдений, на которые так безапелляционно ссылаются журналисты и общественные деятели.
Одно из первых исследований такого рода, взбудоражившее общественное мнение, было проведено в начале шестидесятых Альбертом Бандурой и сразу выдвинуло его в разряд психологических “звезд”. 22 января 1963 г. Journal of Abnormal Psychology опубликовал его статью “Имитация моделей агрессивного поведения” с описанием довольно несложного эксперимента. Двум группам детей предлагалось поиграть с незамысловатой надувной куклой по прозванию Бобо. Предварительно им демонстрировался кинофильм. Специфика опыта состояла в том, что контрольная группа смотрела фильм нейтрального содержания, а экспериментальная – фильм, насыщенный сценами насилия. Нетрудно догадаться, каково пришлось бедной Бобо в экспериментальной группе.
В русле своей теории социального научения Бандура из полученных результатов сделал печальный вывод: демонстрация насилия на экране формирует у детей приемы деструктивного поведения. Следующий вывод напрашивался сам собой: ради блага детей необходимо ввести контроль за содержанием телепередач, дабы свести на нет провокационное воздействие агрессивных сюжетов.
Справедливости ради надо отметить, что далеко не все психологи приняли выводы Бандуры. По поводу полученных им результатов возникло еще несколько гипотез, которые дискутируются по сей день. Было высказано сомнение в том, насколько корректно обобщать данные этого конкретного опыта. Вспышка агрессивности, последовавшая за просмотром соответствующего сюжета, может быть расценена как ситуативная эмоциональная реакция, а не как свидетельство закрепления негативных поведенческих стереотипов. Киносюжет можно расценить не как модель для усвоения, а как провокацию, своего рода катализатор. Согласно этой гипотезе, жестокие сцены служат стимулом для появления импульсов агрессивности у определенного рода людей, у которых такие сцены как бы отключают внутренние тормоза (по принципу катализатора, присутствие которого способно ускорять химическую реакцию). Соответственно природа агрессивности требует более глубоких исследований, и сведение ее к усвоению навыков было бы неоправданным упрощением.