Аристократия духа

На следующий день Кейтон вышел прогуляться в Парад-Гарденс. Кейтон ощущал странную мощь и непонятную, невесть откуда пришедшую влившуюся в него силу. Плечи его распрямились, он перестал смотреть себе под ноги, словно на голове была корона, сжимая трость, ему казалось, он держит скипетр. Он медленно брёл среди толпы, и ему было всё равно, что скажут о нём. Его это не волновало. Эта странная перемена в нём меняла и все вокруг. Он заметил, что многие озирали его странными взглядами, в которых были испуг и непонятная боязнь, но не было ни презрения, ни жалости. Некоторые даже испуганно шарахались. Кейтон не понимал, в чём дело, но наслаждался этой странной силой.

Откуда она?

Не меньшее наслаждение доставляли ему разговоры, кои он подслушивал на дорожках в Садах. Некоторые посетители и гуляющие несли откровенный вздор, говорили о чём-то своём, но многие люди из общества обсуждали случившееся с мисс Вейзи. Мнения разнились. Многие жалели несчастную девицу, и костерили на чём свет стоит мистера Клиффорда Райса. По его адресу отпускались нелестные эпитеты, самыми мягкими из которых были «ловелас», «бесчестный соблазнитель» и «казанова». Но многие были безжалостны к мисс Вейзи. «Девицу, обладающую подлинной нравственностью, соблазнить невозможно, к каким бы ухищрениям не прибегали негодяи…», обронила особа, которую Энселм видел у милорда Комптона. Мистер Кейтон улыбнулся. Верно. Неожиданно напрягся, услышав знакомые голоса. По соседней аллее шли мисс Сомервилл и мисс Рейчел Ренн.

— Ты не должна так говорить, Эбигейл. Ты не можешь не понимать, что не поступок был опрометчивым. Опрометчивость, неосмотрительность, бестактность, а по временам и просто дерзостное хамство — стали её натурой.

— Она сирота, о ней некому было позаботиться, внушить ей правильные понятия. Но это её беда, а не вина. Вы должны пойти…

— Ты святая, Эбигейл. Она упорно распространяла про тебя вздорные сплетни, ревновала и ненавидела! Когда к тебе посватался Митчелл — она заявила, что он просто пожалел тебя, когда сделал предложение Прендергаст — сказала, что ты приворожила его, а когда от неё к тебе перебежали Армстронг, Хардинг и Камэрон — она стала говорить, что ты — ведьма! Она же не могла видеть ни одного молодого человека рядом с тобой, без того, чтобы не осмеять его! Вспомни мистера Кейтона! Как ты можешь защищать её?

— Она была несчастна…

— Это не повод говорить про других гадости! Она заслужила то, что с ней случилось… Надо понимать, что девичья честь не разменивается.

Мисс Эбигейл вздохнула и тихо процитировала:

— Звучит грустно. О чём это?

— «Что ты делаешь перед дверью милого, маленькая Катринхен, здесь, при последнем луче вечерней зари? Оставь, не ходи к нему! Он впускает тебя, и ты войдешь девушкой, но ею не выйдешь назад. Если это совершилось — тогда спокойной ночи… Бедные, бедные глупышки! Как бы вы не любили, не позволяйте обкрадывать вас, любить умнее с кольцом на пальце…» Это дьявольская песенка о морали, Рейчел. Её поёт Мефистофель.

— Не вижу здесь ничего дьявольского, Эбигейл. Абсолютно правильные суждения.

— Да. Это подлинно страшно, когда мораль проповедуется дьяволом, когда люди, не умеющие любить и прощать, говорят о нравственности, когда о твёрдости в искушениях говорят те, кто никогда не искушался…

— Эбигейл, — мисс Рейчел смотрела на подругу укоризненно и чуть насмешливо. — Что ты хочешь? Простить может тот, кого оскорбили, то есть — ты. Меня она в худшем случае — раздражала, но тут гневаться нечего. Ты же всем всё прощаешь, всех оправдываешь, всех жалеешь. Не упрекай тогда и меня за неприязнь к ней, ибо она — оборотная сторона моей любви к тебе. Прости и мне мои попрёки.

— Я и не сержусь. Но не делай мне больно и не костери её. В чём бы она ни была виновата — она уже наказана. Я… я не говорила вам… но Летти Райс предупредила меня. Я просто думала, что нет опасности. Она говорила, что её брат — распутник.

— Господи, Гейл! Ты о миссис Уэверли? — та кивнула. Рейчел пожала плечами, — во-первых, ты предостерегала Джоан, а во-вторых, зачем в таких случаях предостережения? И по физиономии этого джентльмена всё было видно!

— Как видно, не всем…

— Ладно. Но что мистер Камэрон? Он говорил с тобой у Тираллов?

Эбигейл вздохнула.

— Говорил, — обречённо уронила она.

Рейчел рассмеялась.

— Ладно, вижу, сколь эта тема для тебя тосклива. Кстати, где запропастился мистер Кейтон? Мне казалось, он тебе симпатичен…

Эбигейл кивнула.

— Он очень умён, прекрасно воспитан и весьма приятен.

— Ну, так что же?

— У него есть два недостатка. Об одном мне сказал твой брат, да я и сама это видела. Он нетвёрд в добре. Но это может быть… поправимо. А вот второй — является обстоятельством фатальным. Это трагедия, а я люблю трагедии только в стихах.

— Я не понимаю тебя.

— Я и сама себя не понимаю. Это неважно. Но что Альберт? Что-то решено?

— Он объяснился с Энн, теперь хочет поговорить с отцом сразу по приезде. Но что делать с запиской Джоан?

— Пойти, Рейчел, обязательно пойти… Девицы медленно шли и, наконец, свернули в соседнюю аллею.

Мистер Кейтон молча опустился на лавку. «Он очень умён, прекрасно воспитан и весьма приятен…» «У него есть два недостатка. Об одном мне сказал твой брат, да я и сама это видела. Он нетвёрд в добре. Но это поправимо. А вот второй — является обстоятельством фатальным…» Он удивился. Фатальное обстоятельство он знал — видел в зеркале, но почему при этом она находит его «весьма приятным»? Ох, уж эти женщины! Даже самые умные из них — столь противоречивы и двойственны… Изгибы женского тела томят мужскую душу и плоть своим непостижимым очарованием, но поведение женщин ставит мужчину в тупик. Ну, да это пустое.

Интересней другое — он и не знал, что мисс Вейзи была столь враждебно настроена к мисс Сомервилл, и между ними было соперничество. Удивляться тут нечему — он сам вначале был очарован броской внешностью мисс Вейзи, но сейчас предпочитал этой грубой красоте — утончённую прелесть мисс Сомервилл, не говоря уже об уме и такте девицы.

Глупо думать, что остальные не сделали тот же выбор.

При этом его странно кольнуло воспоминание о том, что Райс с первого же взгляда предпочёл мисс Сомервилл, а по адресу мисс Вейзи бросил что-то непотребное. Выходит, у Райса довольно тонкий вкус, сам же он склонен к вульгарности? Правда, он сравнивал мисс Вейзи не с мисс Сомервилл, но с последней женщиной, которую тогда имел. С чернявой Молли. Потому-то мисс Вейзи и показалась ему красоткой. А о мисс Сомервилл он и не думал…

Глава 20.«…Сорок раз мы говорили ей, что она доиграется, — она и слышать нас не хотела, а что она хочет услышать теперь?»

Кейтон не обратил внимания на последние слова Рейчел и Эбигейл, а между тем именно полученная накануне мисс Мелани Хилл записка от мисс Джоан Вейзи весь предыдущий вечер и нынешнее утро была поводом для пререканий девиц, в которых участвовали мисс Рейчел — с одной стороны и мисс Эбигейл — с другой. Мисс Тиралл и мисс Мелани, получившие заверения в любви, вначале не принимали особого участия в споре, — в голове невест были совсем другие мысли, и никто из девиц не осуждал их за рассеянно-счастливый вид. Мисс Вейзи просто перестала для них существовать.

Но мисс Мелани о ней напомнили. В конце званого вечера она была взбешена наглым замечанием некоего мистера Майкла Эллиота, который еще на пороге особняка леди Блэквуд выразил ей сожаление. Поступок её сестры столь аморален и недостоин порядочной девицы, что просто ужас берёт. У них все в семье так воспитаны? Мисс Хилл прекрасно понимала, что язвительность мистера Эллиота была продиктована тем унизительным для его самолюбия обстоятельством, что, несмотря на влюбчивость мисс Мелани, о которой мы уже вскользь упоминали, на нём самом взгляд девицы ни разу не остановился, между тем как сам он был привлечен её достоинствами. Но понимание пониманием, а мисс Мелани не могла не понять, сколь много может повредить ей подобное мнение. Она дала резкую отповедь наглецу, заявив, что мисс Джоан Вейзи является внучатой племянницей двоюродной сестры её матери, а вот то, что его самого неоднократно видели вместе с негодяем мистером Райсом, на её взгляд, говорит о многом!! Мистер Эллиот оторопел. Он вовсе не был так уж близко знаком с мистером Райсом, промямлил он растерянно, и, поняв, что девица настроена решительно и твердо, поспешил ретироваться.