Окраина. Дилогия

Охранник за дверью активно махал рацией, указывая наверх. За недоумка принимает, что вполне объяснимо.

Андрей поднимался по лестнице. Справа тянулся все тот же засушенный каскад. Вокруг полное безлюдье. Черт, как будто в небоскреб попал. Экий лабиринт в не столь уж просторное здание втиснули. Пахнуло попкорном. С противоположной стороны мощно и приторно несло освежителем воздуха. Ну и где в этих ядовитых ароматах прикажете гражданина следователя искать?

– Гражданин Феофанов? Сюда, пожалуйста.

Изза угла возник старший сержант в полной патрульной амуниции, включая бронежилет и АКСУ. Рядом некто в гражданском, по всему видно, опять же, из МВД. Вежливо улыбнулся, назвался оперуполномоченным Бирлюковского ОВД Зыряновым.

Особых грехов за собой Андрей не чувствовал, но стало както не по себе. Сержант двигался за спиной, на прорезиненном ковре шаги гасли, но все равно казалось, будто по тюремному коридору конвоируют. Нехорошо. Какието они напряженные оба. У сержанта автомат висит не как предмет, обыденной службе мешающий, а совсем даже наоборот.

Дверь, за ней вторая. Кожаный диванбегемот, два кресла – гиппопотамьи подростки. Табличка – «HRменеджер». В недурных условиях ныне кадровики трудятся, затянувшийся финансовый кризис их не сильното смущает.

После коридорного приглушенного освещения комната показалась ослепительносветлой. Андрей моргнул.

– Ой, здравствуй, Андрюшенька! Ну, ты совершенно не изменился.

Хм, коечто в «Боспоре» осталось неизменным. Ольга Яковлевна Яковлева. Чуть ссохлась, чуть ссутулилась, но узнать можно. Обесцвеченные волосы торчат пухом одуванчика, но еще бодра старушка. Многолетний директор кинотеатра «Боспор», некогда подчиненного славному управлению кинофикации Красноармейского района города Москвы. Двадцать лет назад, когда Андрей увольнялся, расстались с директрисой не слишкомто подоброму, но кто старое помянет, тому, как известно…

Ольга Яковлевна тарахтела, расспрашивала о житьебытье. Следователь Синельщиков – интеллигентного вида молодой мужчина, – вежливо испросив у Андрея паспорт, заполнял «болванку» протокола допроса. Еще один долговязый молчаливый тип делал вид, что изучает копии какихто документов. Андрей машинально рассказывал о дочери и пытался понять: что этот вызов всетаки означает? Синельщиков насчет причин допроса выразился мягко – «следствие надеется получить помощь профессионала». Протокол, однако, готовил по всем правилам.

– Ой, славно, Андрюшенька, что хоть у тебято все в порядке, – Ольга Яковлевна оглянулась на следователя, – а у нас тут неприятности серьезные. Я, как ты понимаешь, давно уж не директор, но близко к сердцу принимаю. «Боспор» ведь нам не чужой.

– Вы, тетя Оля, прямо по делу рассказывайте, – разрешил Синельщиков. – Мы вас с Андреем Сергеевичем побеспокоили, чтобы вдумчиво и без излишней дипломатичности побеседовать с опытными людьми. Дело действительно крайне серьезное, и люди здесь все взрослые, серьезные.

В «Боспоре» было нехорошо. Сейчас, задним числом, поговаривали, что нехорошо стало еще во времена реконструкции. Несчастных случаев тогда приключилось многовато. Впрочем, стройка тянулась долгие пять лет. Деньги у заказчика то появлялись, то заканчивались, соответственно работы то возобновлялись, то затухали. Вроде бы четверо рабочих проявили предосудительную небрежность в соблюдении правил техники безопасности. Впрочем, возможно, пострадало и больше: статистика несчастных случаев – дело лукавое, а скромные похороны трудолюбивых, но неосторожных гостей из самой центральной из всех имеющихся Азий резонанса не вызывают.

В новом обличье «Боспор» проработал уже год и четыре месяца. За это время случилось шесть «особо тяжких». Четыре убийства (одно из них двойное) и покушение на убийство. Одно дело было раскрыто – повздорили джигиты на почве неприязненных отношений, один схлопотал две пули прямо у игрового зала. Стрелок под давлением неопровержимых улик чистосердечно сознался в содеянном и уже отбывал наказание в местах не столь отдаленных.

– Наркоманыгероинщики, – со знанием дела пояснила Ольга Яковлевна. – Одно время тусоваться у нас пытались. Но, слава богу, родное ОВД и служба безопасности мультиплекса бдительность вовремя проявили.

– Бдительность – это хорошо, – пробормотал Андрей. – Я с героинщиками тоже сталкивался. «Дурь», она и есть «дурь».

– К сожалению, с бдительностью у нас не так уж хорошо, – сумрачно заметил следователь и кивнул Ольге Яковлевне: – Вы продолжайте, продолжайте.

Экое красноречие прорезалось в бывшей директрисе. Раньше склонности к театральным паузам и переходам на таинственный шепот за Ольгой Яковлевной вроде бы не замечалось. Взахлеб изливает какоето «мыло» криминальное. Поножовщина, трупы, разбросанные по закоулкам развлекательного центра. Сейчас поведет демонстрировать плохо отмытые кровавые пятна. Хотя нет – ныне в «Боспоре» уборочная служба поставлена по последнему слову техники, от любого смертоубийства лишь аромат химической лаванды остается.

– Обратите внимание, Андрей Сергеевич, – вставил Синельщиков, – причина смерти в подавляющем большинстве случаев, – колоторезаные раны. Нанесены с особой жестокостью и цинизмом. Отдельно проходит убийство в декабре. Пострадавший убит выстрелом в лицо. Между прочим – 357й «Магнум».

– Да хоть КПВТ, [1]– Андрей не удержался. – Вы к чему мне все эти страсти рассказываете? Честное благородное слово, я в «Боспоре» двадцать лет не был. Да и привычки с особым цинизмом чикать людей ножичком не имею. Насчет декабря у меня вообще железное алиби.

– Да вы о чем? – Синельщиков даже развел руками. – Никоих подозрений на ваш счет у нас не имеется. Наоборот, искренне надеемся на сотрудничество. И про декабрь и госпиталь мы вполне в курсе. Вы уж извините, пока вас разыскивали, узнали. Как, кстати, сейчас ваша нога?

– Терпимо, – пробормотал Андрей, косясь на молчаливого типа, притаившегося за полированным столом из поддельного зебрано. Возникло чувство, что как раз этот сутулый здесь главный. Молчун на секунду поднял от бумаг глаза, кивнул с непонятным выражением.

Андрей поморщился:

– Слушайте, нельзя ли доступно объяснить, что от менято требуется?

– Полиции помощь нужна, – с явным осуждением сказала Ольга Яковлевна. – Ты, Андрюша, не вспыхивай. Не мальчик уже. Люди же гибнут и пропадают.

– Еще и пропадают? – Андрей повернулся к следователю. – Вы уж извините, я явно чегото недопонимаю. Ольга Яковлевна у вас что – на общественных началах курирует процесс дознания? Как заслуженный боец идеологического фронта?

Старушка надулась, следователь вертел в пальцах ручку и молчал.

Андрей пощупал в кармане пачку сигарет. Ерунда какая. Нечего было в такую даль тащиться. Вполне мог бы на хилое здоровье сослаться. Что этому следователю нужното?

– Андрюшенька, ты подумай серьезно, – примирительно сказала Ольга Яковлевна, – может, придет что в голову? Не время нам сейчас старые обиды вспоминать. Товарищам следователям идеи нужны. У тебя голова молодая, светлая.

– Ага, юный, еще не отягощенный интеллектом мозг, – согласился Андрей.

– Какие тут шутки могут быть?! – в голосе отставной директрисы сверкнул былой металл. – Маньяки ведь у нас завелись. Каждый гражданин обязан проявить полную сознательность. А уж тыто – тем более.

– Я проявляю. Полон негодования. Если этих типов стукнут при «попытке сопротивления», так я подобную случайность поддержу целиком и полностью. О чем я, собственно, еще думать должен?

– Например, каким путем они в развлекательный центр проникают и как отсюда исчезают, – вкрадчиво подсказал следователь.

Андрей посмотрел на него с некоторой опаской:

– Гражданин Синельщиков, у меня алиби всетаки имеется или нет?

– Имеется, имеется. Вы, Андрей Сергеевич, приглашены как опытный специалист, знакомый со зданием, так сказать, практически, то есть изнутри.

– Да тут же от старого «Боспора» одни несущие стены остались! Вон, даже кассовый зал с улицы вглухую замуровали.