Дверь обратно

Часы сигнализировали, что пора и честь знать. Поэтому я припрятала от греха подальше альбом, карандаши и часы в саквояж, снова задвинула последний за кресло и удалилась.

Какое все же счастье, что я не сплю по ночам много! Сейчас главное — добиться, чтобы сон приходился на начало отбоя, пока люди еще бродят по корпусу. Как бы, как бы. Хоть бы, хоть бы. Заниматься вечерами аутотренингом, что ли?

Все утро, убивая время на рутину, я думала, чего б такого нарисовать. Я даже выпросила в библиотеке альбом с живописью, в надежде, что что-то меня может и осенить. Раньше я от нечего делать листала его прямо у стеллажей, но тут появилось желание поизучать его более досконально. По аутотренингу в нашем жалком книжном храме ничего не нашлось. Так что придется как-нибудь самой…

На улице чуть-чуть потеплело, метель перестала швыряться снегом, да и ветер поутих. Я вспомнила, что вчера так и не посмотрела, как мое оконце выглядит с улицы, поэтому, выбрав время между обедом и самоподготовкой, пока еще не стемнело, я отправилась на нужную сторону дома. Остановилась примерно там, где надо, и, задрав голову, посмотрела на окна второго этажа. Ничего похожего на маленькое оконце не было! Все окна были простые двустворчатые, отличались только те, которые располагались в туалетах, умывальных и душевых. Да и то лишь тем, что были до половины закрашены белой масляной краской. На всякий случай я, не полагаясь на крепость своих мозгов, обошла весь корпус вокруг, рассматривая окна всех трех этажей. Ничего, хоть отдаленно напоминающего мое оконце, не было.

Раздумывала я об этом феномене, раздумывала, пока меня уже в конце самоподготовки не осенило! Вот я балда-то! Ну с чего я решила, что окно выходит на улицу? Оно вполне себе может глядеть и вовнутрь какого-то другого помещения. Я ж там всегда ночью, а за окном темно. Так вот пойди разберись, уличная эта темнота или просто мрак соседнего помещения!

И только на ужине я поняла, что точно балда… если б это было другое помещение, то как бы в первый раз я услышала шаги Инфузории?

Надо как-то добраться до окна и выяснить, куда оно все-таки выходит. Конечно, если забраться на стул, который стоит на парте, то шанс дотянуться будет, но и кости переломать легче легкого.

Весь вечер после ужина я рысила по территории корпуса, заходила в отряды к малышне и к старшакам, напустив на себя максимально озабоченный вид, чтобы и ежу было понятно, что я тут не без дела шманаюсь, а, как минимум, ищу кого-то, официально обличенного властью. Стремянку бы, но фигушки, не в сказку, чай, попала. Во всем спальном корпусе не нашлось ничего подходящего. На улице тоже ничего не сыскалось, хотя я и исползала всю территорию. Даже у служебного входа в столовку не валялось ни одного ящика! Замерзнув, плюнула и пошла, несолоно хлебавши, в спальню.

Соседки по спальне резались в карты, и им было не до меня. Я зарылась в ворох тряпья на кровати и начала размышлять, чего б такого посчитать, чтобы уснуть сейчас.

Вначале погоняла белых овец, потом розовых слонов, но сон меня одолел только при подсчете кругов на воде. Проснулась я от громкого храпа Нюры. Бодренько соскочила и потрусила в отрядную комнату. Отрядная — это место, где, по идее, должны проводить свой досуг домовцы. Но был здесь всего один-единственный манок — телевизор. Пока он работал, мы, и правда, здесь постоянно вечерами толклись. А вот в этом году не повезло. Когда мы вернулись к началу учебного года из летнего лагеря, он уже был сломан. Выдвигались версии о том, что его подменили нам старшаки, но не пойман — не вор.

«Не пойман — не вор», — подумала я про себя и, ухватив журнальный столик, расписанный под хохлому, поволокла его в свое логово. Притащила. Поставила. И с мыслью: «Семь бед, один ответ», — вернулась и прихватила самый прочный с виду стул. Хотя, если подумать, чего опасаться? Ну гляну я, чего там за окном, да и верну мебеля на место.

Совершив ритуальные действия по запиранию двери и затыканию щели, я принялась за баррикаду, стараясь при этом не шуметь. Мало ли кто в ночи в туалет или пить пойдет?

Сначала я поубирала с парты транспарант и стулья. Затем поставила на нее журнальный столик и крепенький одолженный стульчик. Ну теперь-то уж высоты точно хватит! И, стараясь все же не свалиться, осторожно залезла на пирамиду из мебели. Прижалась носом к стеклу… Но оно было такое грязное, что я видела только свое отражение. Я слезла с баррикады и выключила свет, авось поможет! Подождала, пока глаза привыкнут к мраку, и полезла опять. И снова с нулевым результатом. Ну нет, граждане! Я что ж, зря валандалась со всеми этими нагромождениями? Разозлившись, я резко дернула раму на себя, на меня посыпался всякий мелкий сор, и я порадовалась, что не вижу, что это. Представлялись почему-то трупики мелких насекомых на моем лице. Бррр!

Окно задребезжало стеклом, но не открылось. «Шпингалеты! Шпингалеты-то я забыла открыть!» Уж я их и крутила, и вертела, и трясла… Они даже не двигались. Похоже, что их просто замазали краской.

Пришлось опять слезать с шаткой конструкции, включать свет и искать огрызок ножниц. Потом уже со светом отковыривать шпингалеты. Ну, как говорится, «терпение и труд все»… Тут я дернула створку окна, и…

…Замерла… Прямо посреди желто-красного заката светила нереально огромная звезда размером с треть луны. Солнца видно не было, только силуэты птиц пятнали холст неба. И до самого горизонта море. Густо-синее. Величавое. С серебристыми гребешками волн.

В лицо ударил теплый поток воздуха, принеся с собой запахи. Я никогда не была на море, но почему-то сразу поняла, что это именного его запах. Запах вечернего моря: много свежести, немного йода, чуть-чуть водорослей и, едва уловимо, рыба. Прогретый песок и что-то цветочное. И главное — счастье. Море пахнет счастьем!

До земли было совсем близко. Ни минуты не колеблясь, я вылезла из окна. (Не буду врать, что с первой попытки, все-таки подтягивание на руках не является моим коньком.) Валенки тут же увязли в песке. Хорошо же я смотрюсь на песчаном пляже в валенках и свитере с оленями! Я скинула валенки, подумав немного, колготки и закинула все это в комнату. Потом туда полетел и свитер.

Ноги утонули в теплом, мелком, шелковистом на ощупь песке. Какое блаженство! Я пошевелила пальцами. Мелкие песчинки ласковыми ручейками заскользили между ними.

Так вот, значит, какие нормальные человечьи сны! Просто абсолютно же очевидно, что я сплю и вижу во сне нарисованную мной картину. Вон, кстати, и парус вдалеке показался. А раз сон, то я что хочу, то и делаю! И я побежала к морю, боясь, что сейчас проснусь.

Песок с готовностью принимал мои ступни и так же легко отпускал. Бежалось легко, даже как-то подозрительно легко. Как будто сила тяжести уменьшилась в два, а то и в три раза. Я подпрыгнула и на доли секунды зависла в воздухе. Как же, оказывается, хорошо во снах! У самой кромки прибоя я быстро сбросила оставшуюся одежонку и кинулась в море! Дно практически тут же пропало, но страшно не было — вода сама выталкивала меня на поверхность. Какая же она теплая! Впервые за последнее время я согрелась окончательно, до печенки, до костей.

Я бездумно качалась на волнах, лежа на спине и смотря в небо. Желто-красный цвет сменился вначале на лиловый, потом на фиолетовый и в конце концов на бархатно-черный. Гигантская звезда теперь была на небосклоне не одна, но таких же крупных и ярких все равно больше не было, хотя небо было усыпано звездами. Такого количества и такой непередаваемой яркости я не видела даже в сезон в летнем лагере. Море тоже заискрилось мелкими огоньками. Сначала я подумала, что это отражаются звезды, и, только присмотревшись, поняла, что это посверкивает само море. Наверно, какой-нибудь мелкий планктон фосфоресцирует. А с другой стороны, какое логическое объяснение может быть у сна?

Я перевернулась лицом вниз и увидела под собой светящиеся разными цветами контуры раковин, водорослей. Вот прыснул косяк серебристо-желтых рыбешек. Все море было подсвечено изнутри, как гигантская лампа. Даже песочное дно слабо мерцало, как будто в каждого обитателя морского дна, в каждый предмет были вживлены крохотные разноцветные светодиодики. И все это просто новогодне-фееричное многообразие шевелилось под действием донных течений, рылось в песке, ползло по своим делам, шныряло между кораллов и камней, фонтанировало мелкими телами шустрых рыбешек и просто неподвижно покоилось в темно-синей, практически черной, толще воды. Вот разноцветные непонятные животные, повинуясь неслышному мне приказу, собрались стайкой, образовав идеальный шар, поднялись наверх, практически коснувшись меня, и резко рассыпались в разные стороны. Салют! Вот что это было! Морской салют! Протянув руку в гущу блестящих тел, я насладилась ласковым прохладным скольжением по моей коже. Живот приятно щекотали миллионы мелких пузырьков, которые образовывались от движения этой мелкоты. Я ладонью зачерпнула воду и поднесла к глазам. Ихтиолог из меня сами понимаете — не Жак-Ив Кусто,[3] поэтому больше всего зверушки (или рыбешки?) показались мне похожими на маленьких морских коньков, только разноцветных.