Дверь обратно

— А если Славик проглотит их или в нос засунет? — вспомнила я о запрете мелких деталей для малышей.

— Ну и что? — искренне удивился псеглавец. — Это ж морок, оторвавшись от источника, он тут же пропадет.

Я отвела мизинец в сторону; и правда — цыпленок развеялся. Славик, уже не обращая внимания на окружающих, пытался приладить ажурное крылечко к другому строению.

— Говорят, что если собрать вместе правильно надворные постройки, то появляется тын и фруктовый сад. А есть такие умельцы, что и весь Русеславль собрали, так там по улицам и люди ходят, и транспорт ездит. А еще бают, что и времена года меняются. Но это надо еще детали докупать. Я для начального уровня взял.

Я зачарованно смотрела на это чудо. Тем временем найденыш закрепил трубу, и из бани — а это оказалась она — выскочили две бабы в одних рубахах и простоволосые, а за ними, потрясая веником, появился маленький мохнатый мужичок в лапотках.

— Банник шуткует, — прокомментировал сцену Анебос.

Стоит ли говорить, что до самого вечера мы занимались только новой забавой!

И вот, когда небо уже окрасилось знакомой закатной разноцветностью, а черное солнце, мигнув, зацепилось за край деревьев, ограждающих поляну, появился Атей. Шел он медленно, тяжело опираясь на свой посох. Таким старым я еще его не видела. Спина его была сгорблена, плечи опущены, лунно-белая борода свисала ниже пояса. С кряхтеньем опустившись на крыльцо, он долго молчал. Я тоже не решалась прервать эту тягостную тишину. Ладони мои моментально вспотели, а во рту, наоборот, пересохло. Сердце забилось где-то в районе горла, в ушах зашумела ускорившая свой бег кровь. Наконец волхв медленно поднял голову и посмотрел на меня.

— Ты была права, пропала Медоносница, сегодня так и не появилась. У местных леших поспрашивал, так они глаголют, что и луговиков несколько дней не видать, — он сгреб волосы в кулак. — Ох, боюсь, подступает несчастье на землю русскую…

Меня, конечно, пропажа вечерницы сильно расстроила, но это не шло ни в какое сравнение с судьбой Славика. Поэтому, выждав еще какое-то время и поняв, что продолжения не будет, сама решила напомнить о самом важном для меня:

— А с малышом как же?

— Что? — Атей поднял на меня пустой уставший взгляд, потом посмотрел на найденыша, и лицо его прояснилось. — Ааа! Пусть живет! Поговорил я с Асилой-батюшкой, завтра поутру пришлет он в помощь Чадолюбову деву. Она за мальцом присмотрит, пока тебя не будет. Премудрости всякой поучит. Не заговорил ишшо? — и посмотрел на чумазую мордаху карапуза.

Я быстро обтерла поросенка рукавом и покачала головой.

— Ну, в общем, жди на рассвете Чадолюбу, — и, не сказав больше ни слова, Атей ушел.

Утром, на рассвете, и впрямь появилась нянюшка. Она именно появилась, а не пришла. Как только первые лучи подземного светила коснулись травы, воздух слегка заколебался, сгустился, и вот около моего дома появилась девушка лет восемнадцати. Бледное лицо ее было абсолютно нетронуто румянцем, темно-русые волосы заплетены в причудливую косу, а янтарно-карие глаза мягко светились под густыми темными бровями. На голове девушки был изукрашенный зелеными каменьями венец, сарафан тоже зеленый, ноги босы. Увидев меня, она отвесила поясной поклон и, забросив косу за плечо, молвила:

— Огненный зверь — Велес-батюшка — послал меня послужить вам. Дозволено ли мне будет зрить юного русича?

Славик уже стоял на пороге с такими же босыми ножками, как и Чадолюба. Когда девушка протянула ему руки, он доверчиво пошел к ней.

— Да не тревожьтесь вы: мы, Чадолюбы, специально предназначены для заботы о детях. Идите спокойно по своим делам, — видимо прочтя беспокойство на моем лице, сказала она.

Наскоро умывшись и позавтракав, я еще успела немного повозиться со Славиком. И, только когда все потянулись на выход со спальной поляны, мне пришлось расстаться с малышом.

Сегодня мы отправились на первый урок новым для меня способом. Повернув от места спуска из Рощи Предков не налево, а направо, мы оказались в точной копии холла с множеством подъемов. Только здесь были не корни, а подсвеченные разным цветом дырки в стенах. Ученики садились на приступочку, отталкивались руками и исчезали в глубине отверстия.

Дошла и до меня очередь. Я никогда не была в аквапарке, но система явно была похожа. Глубокий желоб несколько раз поменял направление, сделал порядка пяти витков и, существенно снизив скорость перед выходом, выкинул меня на мягкую мшистую кучу. Быстро откатившись, чтобы не получить удар в крестец, я слезла с финишной подушки.

Я была под землей. Здесь, в отличие от спальной поляны и находящихся на том же уровне коридоров и помещений, было настоящее подземелье. Спуск выплюнул меня в просторную пещеру, где, в лучших традициях подземных пещер, со стен и потолка свешивались наподобие сталактитов разноцветные гроздья кристаллов. Грубо обработанные темные стены были густо пронизаны золотистыми прожилками. Вдоль стен висели простые факелы в кованых держателях. За все время в Гиперборее я нигде не видела столь примитивного освещения. Весь Русеславль подсвечивался только витражами. В домах это были окна, а на улицах — фонари с плафонами все из того же витражного материала. А тут — факелы! Надо же! Живой колеблющийся огонь самым причудливым образом преломлялся в гранях самоцветных кристаллов и бросал живые блики на стены, пол, потолок. Это было просто потрясающе!

Из этой пещеры шли три коридора. Я вместе со всеми отправилась в центральный. Проход тоже подсвечивался факелами. И если в пещере главную скрипку играли кристаллы, то тут, по причине отсутствия последних, на первый план выходили прожилки. Они с благодарностью принимали в себя свет факелов и мягко его отдавали. Поскольку темные стены в тусклом освещении не воспринимались, было полное ощущение, что ты идешь внутри огромной золотой паутины, непрерывную вязь которой прерывали только маленькие боковые ответвления.

Третий проем оказался нашим. Через небольшое отверстие мы вошли в пещеру, раза в два уступающую в размерах первой. Здесь были все те же прожилки, а вот кристаллов не было вовсе. Да и факелов я не заметила, так как мое внимание приковал большой прозрачный купол посередине. Вот он-то и был здесь единственным источником освещения, отбрасывая на стены большие ласины переливающегося красного цвета. Я подошла ближе и остолбенела. Внутри этого купола, ниже уровня пола всего метра на два, завихряясь и взрываясь пузырями, текла лава. Я протянула руку к куполу — он оказался прохладным. В пещере было тоже ненамного жарче, чем наверху.

Я вдруг подумала, что с открытым ртом выгляжу крайне нелепо, и, захлопнув его побыстрее, украдкой оглянулась. На сей раз, слава Роду, на меня никто не смотрел. Все деловито рассаживались за большие каменные столы, расположенные вдоль стен. Между ними прохаживалось маленькое бородатое создание. «Гмур», — сделало отмашку мое сознание. Я поспешила занять пока еще пустующее место рядом с Анебосом. С другой стороны от него сидела Свикса. Увидев, что я направляюсь к ним, она презрительно дернула львиным хвостом. Я извиняюще ей улыбнулась, пытаясь всем видом показать, что псеглавец меня как объект воздыхания и близко не интересует (эх, где-то ты теперь, Пашенька Балабанов…). Просто он единственный здесь, с кем у меня пока складывалось общение. Я покосилась на Анебоса, он в это время почесал себя за ухом. Господи, я все еще не могла привыкнуть к их необычному виду и повадкам!

Между тем урок начался. Как я потрудилась узнать заранее, назывался он Рудознание, а гмура звали — Рогдай. Сегодня речь шла о желтых корундах и гелиодорах. Вначале гмур, не переставая теребить бородку, подробно рассказал о волшебных свойствах каждого из них. О том, как их лучше обрабатывать для того или иного случая. В обрамлении какого металла какое из его свойств ярче проявляет себя. Все это мы добросовестно записывали на бересте. А потом Рогдай сообщил нам, что лучше всего эти два камня (на мой, кстати, взгляд, абсолютно невыразительные блекло-желтые стекляшки) работают в сплаве. Вот уж не думала, что драгоценные камни сплавляют! А гмур тем временем взял два необработанных кристалла, положил в какую-то прозрачную емкость и опустил внутрь кокона с лавой. В то время как он слегка приоткрыл его, нас обдало жаркой волной, и помещение наполнилось жуткими звуками. Казалось, что несется табун лошадей и все при этом ржут, слышались звуки, похожие на смех, на завывания ветра. Просто адская какофония какая-то! Гмур тем временем, вытянув сосуд, закрыл купол. Дикие крики лавы как ножом отрезало, да и жар сразу же куда-то подевался. Однако я только сейчас с полной ясностью ощутила, что лишь жалкая хрупкая оболочка каменного пола отделяет меня от этой геенны огненной. Увидев мои полные ужаса глаза, Анебос наклонился и тихонько сказал: