Страница 7 из 94
Словно полнейший мрак и конец света наступили в душе Грэхема О’Коннора. Он прислонился к деревянной белой изгороди, скользя взглядом по простирающимся землям своего поместья, но из-за слез и горя ничего не видел. Джона больше нет. Джона больше нет. Джона больше нет.
С того момента, как им позвонила Кэрри и сказала, что их в доме ждет Ник, Грэхем знал. Когда на этот день назначено самое важное в карьере Джона голосование, лишь по одной причине мог приехать Ник. Грэхем знал, как всегда знал, что есть что-то постыдное для отца в том, чтобы любить одного ребенка больше других детей. Но Джон был необыкновенным. С самых первых часов после рождения сына Грэхем разглядел в нем нечто особенное, благодаря чему и многие другие любили Джона.
С мокрым от слез лицом Грэхем думал, как могло случиться такое несчастье.
- Папа?
Прозвучавший голос старшего сына наполнил Грэхема разочарованием и ощущением безнадежности. Помоги ему Боже, что он так думает, но почему, если уж ему было суждено потерять сына, это не мог быть Терри вместо Джона?
Терри сжал плечо отца:
- Чем я могу тебе помочь?
- Ничем, - и Грэхем смахнул слезы.
- Сенатор?
Тот повернулся и увидел Ника в сопровождении хорошенького детектива.
- Мы возвращаемся в Вашингтон, - сообщила она, - но прежде мне нужно подтверждение, где вы находились прошлой ночью. После десяти.
Каким-то образом старику удалось сдержать охвативший его взрыв ярости из-за подозрения, что он мог бы иметь касательство к смерти того, кого любил больше всех, за исключением Лейн, конечно.
- Я был здесь с женой. Мы принимали друзей, играли в бридж, в одиннадцать пошли спать.
Кажется, ее удовлетворил ответ, и она повернулась к Терри:
- А вы, мистер О’Коннор?
- Я был… э… с другом.
Терри стал совершенно отбившимся от рук бабником с тех пор, как вождение в пьяном виде поставило крест на его политических стремлениях за несколько дней до того, как старший сын собирался объявить о выдвижении своей кандидатуры в Сенат. И в сорок четыре Терри был столь же далек от того, чтобы остепениться, как и в двадцать два, что доставляло Грэхему душевную боль.
- Мне потребуется имя и номер, - заявила детектив.
Щеки Терри ярко покраснели, и Грэхем понял, что за этим последует.
- Я… хм…
- Он не знает ее имени, - вмешался Грэхем, бросив на сына взгляд, полный омерзения.
- Я могу поискать, - быстро ответил Терри.
- Отличная идея, - одобрила детектив.
- Это не совпадение, что все случилось накануне голосования? – спросил старший О’Коннор.
- Мы ничего не можем исключить, - ответила детектив.
- Проверьте лидера меньшинства Стенхауза, - посоветовал Грэхем. - Он всем нутром ненавидит меня и позавидовал бы любому успеху моего сына.
- За что он ненавидит вас? – спросила она.
- Они были ожесточенными соперниками несколько десятилетий, - ответил за отца друга Ник. – Стенхауз делал все, чтобы заблокировать закон об иммиграции, но эти палки в колеса мы как-нибудь обошли бы.
- Хорошенько присмотритесь к нему, - сказал Грэхем, клокоча от ярости, голос его сорвался. – Он способен на все. То, что я потерял сына, доставит ему несказанную радость.
- Кто-нибудь еще приходит вам на ум? – спросила детектив. – Кто связан с вашим сыном в личном плане или на профессиональном уровне?
Грэхем покачал головой.
- Джона любили все. Но я подумаю и дам знать, если что придет в голову.
Ник шагнул к Грэхему и обнял его.
Тот в ответ обхватил за плечи друга своего сына, которого любил как родного.
- Найди, кто это сделал, Ник. Найди.
- Найду. Обещаю.
Когда Ник и Сэм уходили, Грэхем отметил, как поникли плечи советника его сына и поверил его словам. Терри же отец сказал следующее:
- Достань имя своей красотки и сделай это сейчас же. И не показывайся на глаза, пока не исполнишь.
- Да, сэр.
На обратной дороге в Вашингтон Ник проверил «блекберри» и просмотрел заявление, которое составила их контора.
«С огромным прискорбием сообщаем, что наш коллега и друг сенатор Джон Томас О’Коннор найден сегодня утром мертвым в своем доме в Вашингтоне. После того как сенатор О’Коннор не явился на работу, начальник его команды, Николас Каппуано, поехал проверить сенатора к нему домой. Мистер Каппуано обнаружил сенатора мертвым. По требованию Городской полиции мы не разглашаем подробности смерти сенатора, только заверяем, что сделаем все, что в нашей власти, чтобы помочь расследованию. Последующая информация о расследовании будет исходить от полиции.
Мы достигнем успеха в нашей миссии обеспечения прохождения принципиально нового закона, над которым так много трудился сенатор О’Коннор, чтобы вынести закон на обсуждение в Сенат, и продолжим работу сенатора по вопросам помощи детям, семьям и старикам.
Наши сердца и молитвы с родителями сенатора, сенатором и миссис О’Коннорами, его братом Терри, сестрой Лизбет, зятем Ройсом, племянниками Эммой и Адамом. Похоронная церемония еще не утверждена, но о ней будет объявлено в ближайшие несколько дней. Мы просим проявить уважение к частной жизни семьи О’Конноров в эти трудные для них времена».
Ник одобрительно кивнул, прочел еще раз и повернулся к Сэм:
- Можно еще раз пробежаться с тобой?
- Конечно. – Она внимательно слушала, пока он читал вслух заявление. – На слух предусмотрели все.
- Насчет расследования все нормально?
- Да, отлично.
Ник перезвонил Кристине:
- Эй, заявление одобрено. Давай, выпускай.
Кристина ответила глубоким мучительным вздохом:
- Тогда все станет официально.
- Скажи, чтобы Тревор прочел еще разок, и выпускайте в свет. И никаких сомнений.
- Хорошо.
- Вы, ребята, проделали отличную работу. Спасибо.
- Самое трудное дело в моей жизни, - охрипшим голосом заметила она.
- Я понимаю.
- Итак, э-э, как прошло с родителями?
- Ужасно.
- То же самое с командой. Люди с трудом принимают новость.