Страница 4 из 94
- Эй, - ответила та голосом, полным облегчения и волнения. – Я пыталась до тебя дозвониться.
- Прости. – Расслабляя галстук и расстегивая верхнюю пуговицу, он бросил косой взгляд на Сэм, чей теплый женский аромат заполнял тесное пространство салона. – Я имел дело с копами.
- Где ты сейчас?
- Еду в Лисбург.
- Бог мой, - вздохнула Кристина. – Не завидую тебе. Как ты?
- Лучше не бывает.
- Прости. Глупый вопрос.
- Все в порядке. Кто бы знал, что нужно делать или говорить в такой ситуации. Ты отсрочила голосование?
- Да, но Мартина и Макдугала хватил удар, - сказала она, имея в виду сопоручителя Джона по проекту закона и лидера большинства от демократов. – Они требуют информации, что происходит.
- Придержи их. Еще час. Может, два. То же самое и с командой. Я дам добро, как только поговорю с родителями.
- Хорошо. Все понимают, что что-то случилось, потому что Капитолийская полиция опечатала офис Джона и никому не разрешает входить туда.
- Потому что копы ждут ордер на обыск, - пояснил ей Ник.
- Зачем им нужен ордер, чтобы обыскать офис жертвы?
- Что-то связанное с цепью сохранности улик и для умиротворения Капитолийской полиции.
- О, понимаю. Я тут думала, что нам стоит поручить Тревору составить заявление, - так мы готовы.
- Вот поэтому я и звоню.
- Мы сделаем.
Казалось по голосу, ей стало легче, что можно что-то делать.
- Ты в состоянии поговорить с Тревором? Или хочешь, я сам поговорю?
- Думаю, смогу, но спасибо, что спросил.
- Как ты? Держишься? – спросил Ник.
- Я в совершенном потрясении… все эти обязательства и планы пропали… - Она снова заплакала. – Когда пройдет шок, будет ужасно больно.
- Да, - тихо подтвердил он. – Без сомнения.
- Я буду тут, если тебе что-нибудь понадобится.
- Я тоже, но на время отключу телефон. Без конца звонят.
- Я вышлю по электронной почте текст заявления, когда мы его подготовим.
- Спасибо, Кристина. Позже позвоню. – Ник закончил разговор, просмотрел последние сообщения по е-мейлу: неожиданной новостью стало излияние испуга и беспокойства по поводу отсрочки голосования. Одно подобное послание поступило лично от сенатора Мартина: «Что, твою мать, происходит, Каппуано?»
Вздохнув, он выключил «блэкберри» и сунул в карман пальто.
- Это была твоя девушка? - поразив Ника, спросила Сэм.
- Нет, мой заместитель.
- А.
Размышляя, что же ее достало, Ник добавил:
- Мы тесно работаем. И хорошие друзья.
- С чего это ты так ощетинился?
- А у тебя что, какие-то проблемы?
- Да никаких. Это у тебя проблемы.
- Так все это грандиозное давление, пресса, которая тебе недавно досаждала, для тебя не проблема?
- Ба, Ник, я и не подозревала, что тебе есть до этого дело.
- А мне и нет.
- Да, ты это ясно дал понять.
Он повернулся и уставился на нее.
- Ты серьезно? Это ведь ты не ответила ни на один мой звонок.
Сэм воззрилась на него: на лице одно сплошное удивление.
- Какие такие звонки?
После того как долго рассматривал ее с недоверием, он откинулся на сиденье и уставился на поток машин, деливших с ними федеральную автостраду.
В неловком молчании миновало несколько минут.
- Какие звонки, Ник?
- Я тебе звонил, - тихо промолвил он. – Несколько дней после той ночи я пытался связаться с тобой.
- Я не знала, - с запинкой произнесла Сэм. – Мне никто не сказал.
- Сейчас это уже неважно. Все быльем поросло.
Впрочем, если его реакция, когда он увидел ее снова после того, как шесть лет только о ней и думал, о чем-то говорила, то, видать, все-таки было важно. И очень важно.
Глава 3
Лисбург, графство Лаудун, штат Вирджиния, столица коневодческих ферм Старого доминиона (прозвище штата Вирджиния – Прим.пер.), располагался в тридцати пяти милях к западу от Вашингтона. Пологие холмы и зеленые пастбища графства способствовали развитию коневодства. Посвятив сорок лет Сенату и выйдя в отставку, Грэхем О’Коннор с женой переехали в семейное поместье на окраине Лисбурга, чтобы всей душой отдаться своей страсти к разведению лошадей. Жизнь пары вращалась вокруг стиплчезов, гончих, охоты и Бельмонтского загородного клуба.
Чем ближе подъезжала Сэм к Лисбургу, тем напряженней становился Ник. Он откинул на сиденье голову и закрыл глаза, готовясь сообщить родителям друга страшное известие.
- У него были враги? - спросила Сэм после продолжительного молчания.
- На всем белом свете у него не было врагов, - ответил, не открывая глаз, Ник.
- Я бы сказала, сегодняшние события доказывают обратное. Давай, выкладывай. В политике все обзаводятся врагами.
Он открыл глаза и вперил их в Сэм.
- У Джона O’Коннора их не было.
- Политик без единого врага? И нет отвергнутых любовниц у мужчины с внешностью греческого бога?
- Греческий бог, да? – спросил Ник, чуть улыбнувшись. – Вот, значит, как?
- Кому-то же он должен был не нравиться? Нельзя быть известной личностью и не вызывать при этом чью-то ревность или зависть.
- Джон не вселял такие чувства в людей. – Сердце Ника болело, когда он думал о друге. – Он был своим парнем. С любым мог найти общий язык.
- То есть избранный, сыночек мультимиллионера-сенатора мог якшаться с простыми людьми?
- Ну да, - тихо сказал Ник, уносясь мыслями в прошлое. – Он якшался со мной. С того момента, как мы познакомились на курсе истории в Гарварде, он обращался со мной как с давно потерянным и вновь обретенным братом. Я вышел из ниоткуда. Учился на стипендию и чувствовал себя не в своей тарелке, пока Джон не взял меня под свое крыло и не дал почувствовать, что у меня столько же оснований быть в Гарварде, сколько у любого другого.