Среди роз

— Женевьева!

— Эдвина, в чем дело? Неужели Тристан?..

Тристан. Она тосковала по нему, терзалась страхом за него. Когда Джон сообщил, что Тристану поручено усмирить восставших ирландцев, Женевьева испытала негодование, но, оставшись одна, разразилась слезами, а потом горячо молилась, чтобы человек, которого она когда-то пыталась убить, не пал на войне.

Зимой ребенок в ее чреве начал шевелиться. Чувствуя толчки крохотных ножек, Женевьева нежно улыбалась. Она давно уже любила этого малыша и потому не могла ненавидеть его отца, однако признавалась себе, что дело не только в ребенке. Иногда Женевьева опасалась, что Тристан коротает время в объятиях какой-нибудь ирландской красотки.

И ее снова охватывал страх. Но она тут же говорила себе, что лучше пусть развлекается, чем лежит мертвый в земле Эйр…

— Женевьева, нет! Король улыбался, говоря о тебе! С Тристаном ничего не случилось.

Женевьева радостно кивнула, но вдруг подумала о том, что не готова к встрече с королем: ее волосы были распущены, сегодня с утра она надела простое голубое платье без всяких украшений. Более того, Женевьева сидела босая, опустив ноги на мягкую шкуру, разложенную у камина.

— Эдвина, я не могу…

Но было уже поздно: король вошел в спальню, быстро постучав в приоткрытую дверь. Эдвина присела в глубоком реверансе, и Женевьева, опомнившись, сделала то же самое.

Любезно поздоровавшись с Эдвиной, Генрих выразил желание поговорить с Женевьевой наедине. Поклонившись, Эдвина вышла.

Женевьева вдруг осознала, что в упор смотрит на Генриха. Она невольно вспомнила предыдущую встречу с ним, когда он отдал ее Тристану и отослал прочь. Ей была известна репутация Генриха, всегда державшегося невозмутимо. Его считали хитрым, осторожным, проницательным и весьма прижимистым человеком. С любопытством разглядывая величественного короля, Женевьева подумала, что он, вероятно, войдет в историю. Он был еще молод и недурен собой, хотя Ричард казался Женевьеве более привлекательным. Однако Генрих умел производить впечатление. Эдвина слышала от придворных дам, что король щедро швыряет монеты босоногим сиротам, танцующим на улицах. Слуги любили Генриха. Не потакал он и своим прихотям; его династический брак с Элизабет был безупречен. Все предполагали, что Генрих намерен сделать Англию процветающей страной и положить конец междоусобицам. Король увлекался астрологией, покровительствовал искусствам и науке. Говорили также, что он умеет развлекать гостей.

— Вы нашли меня достойным внимания? — добродушно осведомился Генрих, заметив, что Женевьева внимательно смотрит на него. — Или по-прежнему считаете чудовищем?

— Ваше величество, я никогда не считала вас чудовищем.

— Вот как? — Он шагнул ближе. Женевьева видела, что король быстро оглядел ее комнату, однако не поняла, остался ли он доволен.

— Это правда. В свое оправдание могу лишь сказать, что была верна присяге…

— А что же теперь? Вы замышляете заговор?

Предположение о том, что беременная затворница способна готовить заговор, рассмешило Женевьеву. Она потупилась.

— Не пугайтесь. Я ценю непосредственность. Но скажите мне, вы счастливы?

— Счастлива? Не понимаю, что вы имеете в виду.

Король опустился в кресло и жестом предложил Женевьеве сесть.

— Да, миледи. Так вы довольны жизнью?

— Пожалуй, не совсем… — Она покраснела.

— Вы предпочли бы покинуть Англию?

— Пожалуй, да. — Она растерялась. — Поймите, ваше величество, я давно признала вас королем. Поскольку Ричард погиб, я была готова присягнуть на верность вам. Однако… — Женевьева грустно улыбнулась. — Став королем, вы отдали мои владения Тристану. Вернуть их не в моих силах. Поэтому я не чувствую себя счастливой.

— Вы ненавидите его?

Вопрос застал Женевьеву врасплох, и она осторожно ответила:

— А разве побежденный, потерявший все, не имеет права ненавидеть победителя?

— Миледи, вы не ответили на вопрос. — Генрих подался вперед. — Я хочу знать, презираете ли вы Тристана де ла Тера.

Румянец вновь залил ее щеки.

— По-моему, наши взаимоотношения очевидны…

— Они были очевидны с самого начала, детка, — мягко заметил король. Внезапно он встал и подошел к окну. — Вы избегаете людей. Неужели стыдитесь своего положения? Каковы ваши намерения?

— У меня их нет, ваше величество.

— Вас пугает то, что вы дадите жизнь внебрачному ребенку?

— Ваше величество, внебрачные дети нередко весьма преуспевают.

Он рассмеялся, довольный ответом:

— Ах да! Вы намекаете на моего предка Бофора! Верно, но Бофоры не остались внебрачными. Джон Гонт женился на своей любовнице, и все уладилось. Вам никогда не приходило в голову, что Тристан может жениться на вас?

— Нет, ваше величество. Потому что я сама никогда не выйду за него замуж. Не могу.

— Не можете? — Король высоко поднял брови. — Не можете стать женой отца вашего ребенка?

— Этот человек виновен в смерти моего отца, ваше величество. И он уже отнял у меня все. Но я сохранила способность любить и быть верной, и эти достоинства отдам кому пожелаю.

Генрих внимательно посмотрел на Женевьеву:

— Скажите, миледи, а вы готовы отдать их мне? Я имею в виду любовь и верность, леди Иденби. Вы преданы мне?

— Да, ваше величество — ведь вы король.

— Но если представится случай, вы сбежите в Бретань?

— Не вижу в этом ничего предосудительного.

— С герцогом Бретани я поддерживаю тесные отношения. Он был моим опекуном и остался другом.

Женевьева молчала, и король спросил, удобно ли ей в отведенных покоях. Она заверила его, что ни в чем не нуждается. Вскоре король собрался уходить.

— Ваше величество, позвольте задать вам один вопрос… каковы вести из Ирландии?

— Кампания прошла успешно, но вскоре нам предстоит сражаться уже на английской земле. А пока непокорных удалось усмирить.

Сердце Женевьевы учащенно забилось.

— Значит, Тристан скоро… вернется?

— Вернется? — переспросил Генрих. — Миледи, он вернулся вчера вечером. Всего хорошего.

Король вышел, а ошеломленная Женевьева упала в кресло. Ее охватил гнев.

Тристан вернулся в Лондон, он здесь… Он приказал привезти ее из Иденби, посадить под замок во дворце, а сам после стольких месяцев разлуки не удосужился даже навестить ее!

— Что случилось? Что он сказал?

Женевьева даже не заметила, что Эдвина вернулась.

— Тристан вернулся. Ты знала об этом?

— Нет, что ты! — искренне удивилась Эдвина.

— Он наверняка встречался с Джоном…

— Клянусь, Женевьева, Джон ничего не говорил мне.

— Но это еще не значит, что они не виделись. — И тут Женевьева дала волю гневу. — Подлец, негодяй, сукин сын! О, почему его не убили в Ирландии?

— Женевьева! — разволновалась Эдвина, видя, как взбешенная племянница мечется по комнате, бранится и колотит по каминной полке. — Женевьева, прошу тебя! — Она схватила племянницу за плечи и усадила на постель. — Женевьева, а как же малыш? Осталось ждать меньше двух месяцев! Ты хочешь погубить его?

— Это он во всем виноват!

— Но если с ребенком что-то случится, тебе не станет легче.

Наконец Женевьева успокоилась. Тетка убедила ее лечь и прикрыла одеялом.

Эдвине не составило труда разыскать Тристана. Она узнала бы о его приезде гораздо раньше, если бы не провела все утро с Женевьевой. В коридорах дворца только и говорили, что о блестящем тактическом маневре против мятежных ирландских лордов. Дамы восхищались победителем. Эдвина вышла в сад. Хотя этот мартовский день выдался прохладным, вокруг фонтана собралась толпа. Менестрель играл на лютне и пел пикантные песенки. Графиня Хирфорд и еще несколько дам смеялись, сидя на скамейке; мужчины попивали из кубков медовый напиток.

Эдвина увидела, что неподалеку расположились Джон и Тристан, а между ними вдовая, но весьма привлекательная графиня с пышной грудью.

Эдвина направилась к мужу и Тристану. Они громко вторили менестрелю, поднимая кубки. Заметив приближающуюся жену, Джон протянул ей руку и усадил рядом с собой.