История свадеб

Традиционным свадебным напитком в Скандинавии считалось пиво. Его пили и на самой свадьбе, и на обручении. И даже в законах упоминается «обручение на трех пивных собраниях» – после него жених получал юридические права на свою невесту.

Но кроме законных жен и у викингов, и у более поздних скандинавов нередки были наложницы, чей статус не слишком отличался от статуса жены. С ними играли так называемые «неполные свадьбы» с сокращенным обрядом. Имущественные права наложниц были ограничены. «Сага об Эгиле» рассказывает, как после смерти Бьёргольва его сын от законной жены выгнал из дома наложницу отца и ее детей. Тем не менее в Норвегии известно несколько случаев, когда незаконный сын короля наследовал власть и корону.

Вообще в течение едва ли не всего Средневековья Западная Европа достаточно свободно относилась и к многоженству, и к разводам. С одной стороны, католическая церковь категорически запрещала развод. Но с другой стороны, она не настаивала на венчании. А раз нет венчания, то ни с разводом, ни со статусом многочисленных жен особых проблем не возникает. А если они и возникают, то разрешить их можно.

В 866 году Папа Римский Николай I в послании болгарам описал церковный обряд заключения брака. Но затем он пишет: «Однако не будет грехом, если всего этого не будет при брачном договоре, достаточно лишь согласия тех, о браке которых идет речь…».

Папа Александр III в конце XII века подтверждает, что брак может быть заключен или перед священником, или перед нотариусом и свидетелями. Тридентский собор, утвердив обязательную форму брака для католиков, тоже не ввел обязательного венчания. Было постановлено, что при заключении брака священник должен присутствовать в качестве свидетеля, а венчание желательно, но не обязательно… В результате все в общем делали, что хотели.

На рубеже VI—VII веков епископ Григорий Турский в своей «Истории франков» описывает женитьбу короля Хлотаря на двух сестрах. Когда король Хлотарь был уже женат на Ингунде и «любил ее одну», она обратилась к нему с просьбой найти подходящего мужа для своей сестры Арегунды. Хлотарь отправился к свояченице и неожиданно сам женился на ней. Первой супруге он сказал: «В поисках богатого и умного мужа для твоей сестры я не нашел никого лучшего, чем я сам. Так знай, что я взял ее в жены, и я не думаю, чтобы это тебе не понравилось». Жена вполне согласилась с выбором мужа. Епископ, описавший брачные подвиги Хлотаря, хотя и назвал его «человеком распутным», однако никаких сомнений по поводу законности полигамного брака не высказал. Франки тоже сомнений не высказали, более того, после смерти короля отцовский престол унаследовал именно сын от Арегунды.

О том, как легко, несмотря на все протесты церкви, расторгались и вновь заключались браки, можно судить по истории семейства сеньоров Монпелье. Гильем VIII, сеньор Монпелье, женился на Евдокии, дочери византийского императора. Торжественное бракосочетание состоялось в 1181 году. Но уже пять лет спустя супруги друг другу надоели, тем более что Евдокия родила дочку, а не чаемого мужем сына, а сам Гильем влюбился в Агнессу, родственницу арагонского короля. Гильем обратился за разводом, «дабы иметь сына», но не получил его. Папа Римский лично направил неверному мужу приказание сохранить семью под угрозой отлучения от церкви. Но Гильем не послушался папу, а послушался голоса сердца. Он спровадил надоевшую супругу в монастырь и привез новую избранницу в Монпелье. Агнесса была дамой голубых кровей, за ее спиной стоял король арагонский, и она не могла занимать положение простой наложницы. Поэтому она была объявлена законной женой и соправительницей. Тщетно папа Целестин III выносил специальный приговор, аннулирующий брак с Агнессой, – ее старший сын стал наследником, Гильемом IX.

Тем временем дочку от Евдокии, двенадцатилетнюю Марию, отец выдал замуж, но она вскоре овдовела. Пятнадцатилетнюю вдову выдают замуж повторно, за графа Комменжа-Бернара IV, уже дважды разведенного. Вскоре он развелся и с Марией, чтобы вступить в четвертый брак, несмотря на отчаянные протесты папы Иннокентия III. Развод с Марией, конечно же, не был «законным», как был не слишком законным в глазах церкви и сам брак. Но это не помешало Марии вновь выйти замуж за овдовевшего арагонского короля Педро П. Вскоре Педро тоже начинает дело о разводе. Он ведет отчаянную переписку с Иннокентием III, требуя расторжения брака. Сама Мария, изгнанная мужем, уезжает в Рим и умирает раньше, чем король умудряется добиться развода. Поговаривали, что он подослал к ней отравителей, решив, что договориться с ними проще, чем с папой.

Впрочем, Средневековье предлагает нам и противоположные примеры. Сохранились свидетельства о супругах, которые не только не разводились и не изменяли друг другу, но и в браке сохраняли полное целомудрие. Уже упомянутый Григорий Турский описывает бракосочетание клермонтского сенатора Инъюриоза с некой богатой и добродетельной девицей. После того, как была сыграна свадьба и молодых, по обычаю, уложили в постель, невеста вместо того, чтобы исполнить свои супружеские обязанности, отвернулась к стене и горько заплакала. Выяснилось, что достойная девица дала обет безбрачия, но почему-то не удосужилась предупредить об этом своего жениха. И теперь она лила слезы над тем, что «должна была удостоиться участи небесной, а ныне опускается в бездну». Поначалу юноша, не столь твердый на стезе добродетели, пытался спорить. Но никакие мысли о том, что они – единственные дети у родителей, никакие доводы о необходимости продолжения рода не могли смутить чистоту девицы. В конце концов добродетель победила. «После этого они прожили вместе, почивая на одном ложе, много лет и сохраняли невинность, достойную похвалы».

Конечно, такие подвиги добродетели были редкостью, и все же к концу XIV – началу XV века идеи моногамного, освященного церковью брака овладели умами масс. Во Франции, например, на рубеже веков стали популярны так называемые «шаривари» – кошачьи концерты и хулиганские выходки возле церквей, где венчали вдовцов, или возле домов таких новобрачных. Церковь никогда не ограничивала браки вдовцов, но народ, решивший быть «святее папы», почему-то счел эти браки аморальными. Запреты церкви на «шариварщиков» не действовали, но вовремя уплаченный выкуп, как правило, помогал.

В это же время, когда с нерасторжимостью брачных уз стали наконец считаться, анонимным французским автором был написан блистательный трактат «Пятнадцать радостей брака».

Брак заключает в себе пятнадцать состояний, кои женатыми людьми почитаются за великое блаженство и сладчайшее утешение, мною же, из ума еще не выжившим, сочтены горчайшими и жестокими муками, тяжелее коих не видано на земле, ежели не поминать, конечно, о четвертовании и пыточном колесе. Но, заметьте при том, я женатых отнюдь не осуждаю, напротив, хвалю и одобряю поступок их от всей души, ибо для чего же и рождаемся мы на свет, как не для того, чтобы каяться, страдать да смирять грешную нашу плоть, тем самым прокладывая себе дорогу в рай.

Пятнадцать глав трактата описывают брак с пятнадцати разных сторон. Автор рассказывает о том, как жена будет требовать от мужа денег и нарядов, как она наводнит дом родственницами и служанками, как будет изменять, как пустит по ветру состояние супруга.

Вот, к примеру, хочется ему посидеть за беседою, а его спать отсылают. Или взбрело ей в голову свершить что-либо тайное, так она разбудит мужа в полночь и, спихнув с постели, напомнит про какое-нибудь якобы неотложное дело или же пошлет в паломничество по обету, что сама дала, потому как ей в бок вступило; куда денешься – поплетется бедный в любую погоду, в дождь и в град.

…Имение его придет в упадок, сам он состарится да высохнет, что твои мощи. И тщетно станет он заботиться о своем доме и оберегать добро от разорения – дела его расстроятся, все пойдет кувырком. Так и суждено ему маяться в брачных сетях, куда угодил он, приняв семейные мучения за радости; не попади он в сети, не кончил бы столь плачевным образом и не спознался бы с эдакими бедствиями.