Колен Лантье

– Чёрт возьми, вот это молодчина! – Могучая фигура прибывшего показалась Карлу знакомой. Дофин медленно подошёл к Танкарвилю. – Велите всем оставить меня одного.

Придворные уже догадались о тайном желании принца, и большинство из них направилось к выходу.

– Он ожидает приятных известий, – прошептал коварный Фруассар, – а тем временем Карл Наваррский и Этьен Марсель оспаривают друг у друга право спать в королевской постели. Кому из них наш дофин уступит своё ложе?

Анри Компьенский улыбнулся и подтолкнул своего собутыльника в плечо.

Когда зал опустел, граф де Танкарвиль ввёл гонца и удалился. Он рассчитывал, что дофин задержит его, но тот не подал никакого знака.

– Так это вы, мессир Готье Маллере!

– Чтобы служить вам, монсеньёр!

И бывший капитан королевских лучников опустился на одно колено.

Великан полностью оправился от раны, нанесённой ему стрелой юного Лантье, и от пыток, перенесённых в Пти‑Шатле. Долгий путь верхом, который он только что проделал, не наложил на него никакого отпечатка усталости. Ничего, казалось, не могло его сломить. Капитан был способен проскакать за день сорок лье, лишь бы попалась выносливая лошадь. Сейчас Маллере промок до нитки. С его суконного капюшона струилась вода и стекала на пол по кожаному гамбизону[44], который он надел поверх кольчуги.

– Встаньте, мессир Готье, вы стоите коленом в луже. Мессир Жак де Пиккуаньи поступил весьма неосмотрительно, послав ко мне капитана королевской стражи.

В нескольких словах великан сообщил дофину о произошедших в Париже переменах и поспешил перейти к делу Одри.

– Я припоминаю, – сказал Карл, – этого мятежного виллана, которого мужики послали к Марселю. Наши шпионы донесли нам об этом.

– Вы больше не услышите о нём, монсеньёр.

Подобный двусмысленный намёк не слишком компрометировал капитана, да к тому же дофин едва ли придавал значение такому ничтожному эпизоду. Он взял Готье под руку и увлёк его в самый дальний угол.

– Как наши дела в Париже, Готье, и что велел передать мессир де Пиккуаньи?

– Ваши дела неотделимы от дел всего королевства, но, увы, они плохи, монсеньёр! Этьен Марсель занял своей стражей Лувр, доказав этим выпадом, как мало он считается с престижем вашего королевского высочества.

Дофин побледнел, и его пальцы впились в плечо Готье.

– Какая наглость! За это он мне дорого заплатит! Царство его скоро кончится. Ну, а как мой кузен, Карл Наваррский?

– Хитёр лис, монсеньёр! Под удобным предлогом он отказался от короны, предложенной ему Марселем. Карл знает, что власть горожан не вечна.

– А что советует мой верный вассал, мессир де Пиккуаньи?

– Я заранее трепещу за свой ответ, монсеньёр, так как очень прискорбно, что дофин Франции, сын короля, вынужден прибегать к таким мерам.

– Говорите, – мягко приказал Карл. – Мои уши выслушивают столько фальшивых и корыстных советов, что чистосердечное мнение не может их оскорбить.

– Мессир де Пиккуаньи советует вам пустить в дело против Карла Наваррского его же оружие – вероломство. С хитрой лисой нужно быть хитрым вдвойне. Пригласите Карла к себе. Ему неудобно будет отказаться. Примите его как преданного союзника и выкажите ему дружеское расположение. Осыпьте его обещаниями, монсеньёр!

– Дофин Франции не может отрекаться от своих обещаний.

– Обязательства дофина Франции – это великие обязательства, монсеньёр. Но, если понадобится, папа впоследствии разрешит вас от любых клятв.

Карл с удивлением поглядел на Готье Маллере. Этот грубый вояка рассуждал, как искушённый политик. Принц почувствовал в его словах изощрённый ум мессира Пиккуаньи.

– Вы всё передали, Готье?

– Всё, монсеньёр.

Капитан украдкой стёр струйку крови, которая текла у него по щеке, но это быстрое движение не ускользнуло от дофина.

– Что с вами, Готье, вы ранены?

– Пустячная царапина, монсеньёр! Когда я выезжал из деревни, вилланы, спрятавшись за изгородью, запустили в меня камнем. Жаль, что не удалось пощекотать им мечом спину.

Кончиком ногтя Карл чистил рукав своего пунцового камзола.

– Вилланы показывают острые зубы, Готье. Следует послать против них несколько отрядов солдат. А вы останетесь при мне в Компьене.

Готье неловко поклонился и поцеловал руку дофина.

– Я буду преданно служить вам, монсеньёр, и, если понадобится, не пожалею жизни.

– Верю, Готье, верю, а сейчас оставь меня. Мне нужно поразмыслить над советами Пиккуаньи. По поводу жилья обратись к графу Анри и скажи, чтобы с тобой обращались как с лицом из моей свиты. Позднее я призову тебя.

Готье Маллере гордо удалился. Дофин удостоил его обращением на «ты». Он уже видел, как перед ним открывается блестящее будущее.

Глава пятнадцатая

Капитан Железная Стопа принадлежал к тем рыцарям большой дороги, для которых грабежи и боевые схватки только желанные поводы, чтобы поработать мечом. Он мгновенно оценил положение. Замок пылал, и можно было не сомневаться, что защитники Крамуази отправились в лучший мир.

– Мы опоздали, Фюльбер, – обратился он к сержанту, скакавшему справа. – Но мы сейчас сдерём шкуру с этих мерзавцев, как с диких кошек. Погляди, как они улепётывают, только услышав топот наших коней. Эй, молодцы, приготовьтесь хорошенько порубить это мясо!

Рог Рауля протрубил где‑то невдалеке, в лесной чаще.

– Рассыпьтесь по опушке, Жаки! – крикнул Гийом Каль.

Но, за исключением трёх десятков решительных людей, крестьяне, не привыкшие к подобным сражениям, потеряв голову метались во все стороны, а некоторые, вместо того чтобы укрыться за деревьями, отхлынули назад к замку, как стадо перепуганных баранов.

Колен, сжимая в руке лук, старался ни на шаг не отставать от Гийома.

– Беги, пока ещё не поздно, парижанин!

– Честное слово, Гийом Каль, я вас не оставлю. Стреляю я из лука не хуже королевского лучника, и эти вояки меня не пугают.

К отряду, состоявшему из жителей Клермона – верных товарищей Гийома, присоединились лесорубы из Сен‑Ле, вооружённые топорами.

– Пойдём прямо навстречу всадникам, чтобы прикрыть наших братьев, – сказал Гийом.

Спокойное мужество вождя подбодрило Жаков. Многие крестьяне из тех, что покинули было отряд, возвратились и приготовились к бою.

– Нам стыдно, что мы убежали, друг Гийом!

– Нечего стыдиться, братья! Жеребёнок не сразу привыкает к уздечке. Так и человек не сразу привыкает к бою. Учение даётся не легко.

Воины Железной Стопы выстроились шеренгой менее чем в ста туазах от крестьян, отрезав им дорогу к лесу. Их кожаные камзолы блестели, а начищенные шлемы, отражая солнечные лучи, сверкали, как молнии. Уверенные в победе, наёмники с нетерпением ждали приказа искромсать эту чернь, что осмелилась бунтовать.

Железная Стопа взмахнул мечом. Атака началась.

– Стойте твёрдо и не бойтесь! – прогремел голос Гийома Каля.

Он выступил вперёд и поднял копьё. Колен уверенной рукой положил стрелу на пеньковую тетиву и прицелился. Четверо товарищей последовали его примеру. Когда мчавшиеся во весь опор всадники приблизились на расстояние около двадцати туазов, мальчик спустил стрелу. Лошадь, раненная в грудь, поднялась на дыбы и рухнула в грязь, увлекая за собой всадника. Не успел Колен снова натянуть тетиву, как лучники Железной Стопы налетели на повстанцев. Натиск был сокрушительный. Ржание лошадей сливалось со стонами раненых. Пики и вилы яростно скрещивались с мечами.

– Бей их, бей! – рычал Железная Стопа.

На эти призывы капитана, как эхо, откликались ободряющие возгласы Гийома Каля:

– Стойте твёрдо, братья Жаки! Не бойтесь!

Гийом Каль двумя руками держал тяжёлое копьё.

Чей‑то меч с размаху задел его руку, и кровь обагрила рубашку, но предводитель Жаков платил ударом за удар, и пример его творил чудеса.

Колен подобрал гизарму одного из убитых и рубил ею направо и налево. Пьер с такой силой вращал над головой свой железный брус, что никто не осмеливался к нему приблизиться. Мельник появлялся в самых опасных местах и не успокаивался, пока не обращал в бегство самых стойких врагов.