Страница 27 из 85
– Это сын того Пьера, которого вы исцелили, аббат Бернар.
Затем Арнольд почувствовал прикосновение к волосам узкой белой руки, и всего его словно окутало мягкое, теплое облако.
Долго Арнольд стоял неподвижно, не слыша, что происходило рядом с ним. Когда он открыл глаза и огляделся, рыцари и повозки исчезли. Аббата также не было поблизости. Костер трещал, разгораясь, а оруженосцы сидели вокруг него и ели.
Тайник
Стремительно наступили сумерки. На небе не было видно ни одной звезды. Рыцари‑монахи с повозками двигались в ночной тьме к северу. С левой стороны от них хлюпало болото. Они не слышали ничего, кроме стука тележных колес и глухого топота копыт. Время от времени кричали совы.
Так они проехали сквозь ночь около часа, когда аббат остановил своего коня. Развели костер и зажгли факел. Как только он разгорелся ярким пламенем, господин де Пайен поднял его высоко над головой и стал им как‑то по‑особому размахивать. В течение некоторого времени ничего не происходило. Вдруг на середине болота вспыхнул другой факел. Никто из присутствовавших не произнес ни слова. Полевая дорога, по которой они ехали, заканчивалась в заболоченном пруду. Когда же они посмотрели назад, им показалось, что уровень болота опустился. Затем им удалось точнее рассмотреть это. Дюйм за дюймом дорога поднималась из лужи, и был виден ее тяжелый фундамент. Господин де Пайен первым завез повозку на дамбу. С обеих сторон булькала гнилая вода.
Они рассчитывали проехать по дамбе за четверть часа, но господин де Пайен начал их торопить, вода уже снова поднималась. Перед ними в темноте теперь вырисовывался черный лес.
– Остров на болоте! – пробормотал господин де Сент‑Омер.
На острове находился Замок Железных Часовых. Десять лет ожидали тамплиеры этого момента, считая его окончанием дела. Но в действительности это было только начало.
Едва последние повозки достигли острова, как вода уже обрушилась на дамбу. Рыцари подъехали к колючей живой изгороди, за которой находились ворота. Затем поехали через мелкий кустарник, доходивший до края рва.
По ту сторону рва они увидели огромную стену. Заскрипели цепи подвесного моста, и он опустился через ров. Пока рыцари ехали по мосту, со скрипом поднялась решетка ворот замка. Повозки, треща, вкатились на пустой двор, освещенный факелами, вставленными в железные кольца.
Когда тамплиеры собрались на этом дворе, они увидели, что аббат Клервоский не последовал за ними через дамбу. Они остались одни.
Ворота перед главным зданием были открыты, и здесь также горел факел. Свет его падал на лестницу, которая вела в подземный коридор – длинный и узкий, в конце его была видна висячая решётка, а за ней – небольшая комната.
Господин де Пайен вошел в эту комнату и обнаружил там двенадцать высоких деревянных табуретов. Он понял, что должен поставить на них каменные ларцы. Господин де Пайен увидел на стене надпись, сделанную большими буквами:
«ДА СВЯТИТСЯ И ЖИВЕТ ПРИРОДА! ТОТ, КТО ЕЙ ПОВРЕДИТ, ДА БУДЕТ ПРОКЛЯТ!»
А на противоположной стене было написано:
«КРОВЬ ХРИСТОВА ДА ПРОСВЕТИТ ПРИРОДУ В НАС И ВНЕ НАС!»
Тамплиеры молча внесли ларцы в комнату и установили их на табуреты. Господин де Пайен высоко поднял драгоценный крючок, найденный Пьером четыре года назад, и сказал:
– Дорогие господа! Настал момент, о котором мы столько лет мечтали.
Он повторил последнюю часть того заклинания, которое Бернар Клервоский дал им в путешествие:
– «Один‑единственный ключ
Открывает эту тайну!»
Он подождал немного: голос его не слушался: Затем продолжил:
– «Если ты откроешь Ничто,
Не делай различия между домами,
Ибо в одном из них
Живет сила остальных одиннадцати».
Эхо этих слов все еще звучало в подземелье, когда господин де Пайен открыл ключом первый ларец. Рыцари смотрели на него, затаив дыхание. Господин де Сент‑Аман помог открыть крышку. Ларец был пуст.
С неподвижным лицом господин де Пайен пригласил господина де Сент‑Амана открыть второй ларец. Этот тоже был пуст. Когда они сняли крышку с третьего, то увидели, что и он пуст. И все остальные были пусты.
– «Если ты откроешь Ничто», – машинально пробормотал один из рыцарей.
Двенадцатый ларец стоял на табурете еще не открытый. Господин де Пайен медлил: а если и в нем ничего нет?! Неужели напрасны их многолетние скитания и поиски? И напрасно они надеялись вместе с аббатом Клервоским спасти природу.
Вставив ключ в отверстие, он посмотрел испытующе в лицо каждому из братьев. В их глазах он увидел такое же сомнение. Он молча склонился над каменным ларцом, уперся в крышку и сдвинул ее в сторону. Тогда из глубины ларца заструилось настолько яркое сияние, что рыцари на мгновение потеряли зрение.
Во всех одиннадцати ларцах теперь сияла надпись, сделанная неизвестными буквами. Светились и картины, показывающие устройство мира с незапамятных времен. Потом свет погас, и только горящие факелы освещали комнату.
Господин де Сент‑Аман помог господину де Пайену закрыть ларцы.
– Пройдет много времени, дорогие господа и братья, – сказал господин де Пайен, – пока мы или мудрейшие из наших братьев, принадлежащие к нашему ордену, поймут, чему могут нас научить эти изображения и письменные знаки. Давайте же теперь поднимемся в рыцарский зал и возблагодарим Господа за то, что Он до сих пор способствует процветанию нашего дела.
Он положил ключ на двенадцатый ларец, и они в молчании вышли из комнаты. Дойдя до лестницы, тамплиеры услышали за собой грохот и увидели, что висячая решетка перед потайной комнатой опустилась.
В рыцарском зале горели сотни свечей. Они были укреплены в одном подсвечнике, имевшем форму колеса, который висел над большим круглым столом. Вокруг стола стояли тринадцать стульев с высокими спинками, и на каждом из них было написано имя одного из посвященных в тайну. Господин де Пайен предложил всем сесть. Не занятыми остались четыре стула: короля Иерусалимского, графа Шампанского, который остался в Святой Земле, Бернара Клервоского и еще кого‑то, чье имя не было написано. Ни один из рыцарей не удивился, глядя на тринадцатый стул. И тут появилась светящаяся надпись вдоль края стула: «ИЕРУСАЛИМ В ПЕЧАЛИ, КТО ОСУШИТ ЕГО СЛЕЗЫ?»
Собравшиеся вопросительно посмотрели друг другу в глаза. И внезапно они сказали словно едиными устами:
– Мы! Мы осушим его слезы! Мы, Бедные Рыцари Христовы.
Не успели они это произнести, как надпись исчезла.
В ту же ночь господин де Пайен отправился в Труа. Вместе с церковными иерархами он широкими шагами подошел к кафедральному собору.
На хорах сидел тщедушный аббат Клервоский в надвинутом на лицо капюшоне. Аббат поднял его, услышав шаги господина де Пайена.
Он встал навстречу тамплиеру.
– Иерусалим в печали! – воскликнул аббат. – Кто осушит его слезы?
– Бедные Рыцари Христовы, – тихо ответил господин де Пайен.
Он сел рядом с аббатом, не слыша призывов других господ. Он думал о том, как странно было услышать от аббата слова, загоревшиеся на стуле в рыцарском зале.
Огромное войско собралось под предводительством тамплиеров у стен портового города Марселя. Два года уже прошло с тех пор, как флот короля Иерусалимского, вместе с которым тамплиеры вернулись в Европу, находился в Марселе. Там они приняли на главный корабль графа Фулько Анжуйского, и на всех кораблях слышно было ликование. Флот, украшенный разноцветными вымпелами, вышел в открытое море, и музыканты исполняли свои лучшие произведения. Граф Анжуйский, сев на этот корабль, символически становился королем Иерусалимским. Как только граф прибудет в Святую Землю, король обещал обвенчать его с кронпринцессой Мелисандой, и тогда граф станет наследником короля Иерусалимского Бодуэна II.
С тех пор прошло два года – два года, в течение которых господин де Пайен объездил Англию, Шотландию и Испанию, где он принимал храбрых людей в свой орден. Братья его делали то же самое во Франции и Аквитании. Они привлекали людей к ордену, в котором не было различий между сословиями, ибо только свободная воля могла сделать из мирского человека монаха, будь то рыцари, графы или ремесленники. В орден принимались даже убийцы и преступники. Таково было желание аббата Клервоского. Для всех действовал устав, разработанный в Труа.