Страница 10 из 107
Таня отчетливо видела, что год назад, да что там говорить, еще пару месяцев назад все было иначе. Парень вдруг осознал свою самость и стал за нее бороться. Ему было все равно, что перед ним восьмидесятилетняя женщина, его прабабушка, он стал бы отстаивать себя перед всем миром.
В четверг, казалось, наступило перемирие. Толик встретил мать в прихожей и сообщил, что ему звонил отец. И он, и Полина выглядели сильно встревоженными. Таня сказал: «Очень хорошо, мы об этом поговорим после ужина», и отправилась за стол. Она делала вид, что все нормально, но только что не тряслась от беспокойства. Евгений Иванович звонил редко, обычно в выходные, сначала разговаривал с Таней, подробно расспрашивал о здоровье и учебе мальчика, а потом просил дать ему сына. С Толиком же ограничивался тремя-четырьмя фразами. Он явно не представлял себе, о чем можно говорить с собственным ребенком.
Такой внезапный звонок, и не ей, а напрямую сыну, мог означать что угодно. А вдруг это уже не первый раз, но впервые при Полине, и мальчику просто не удалось ничего скрыть? Может, это как-то связано с тем, что парень стал дерзить прабабке? Таня была уверена: от ее бывшего мужа можно ждать любых неприятностей. Но сейчас не время было расспрашивать. В присутствии Полины Толик ни за что не скажет всей правды, да Таня и не хотела, чтобы бабка знала больше, чем необходимо. Если посвятить ее в свои дела, можно сказать крыше: «Прощай!». Мозг вынесет.
После ужина Татьяна приложила нечеловеческие усилия, чтобы отвлечь бабушку от звонка Евгения Ивановича. Несла какую-то пургу о собственной работе, что делала крайне редко. Нашла передачу, которую надо было обязательно посмотреть, хотя телевизор вызывал у нее только раздражение. Даже немножко поругалась с Полиной по поводу того, что нужно закупить к столу. В результате та ушла спать, не подняв разговор о Толином отце.
Наконец, когда все угомонились, Татьяна отправилась в спальню сына якобы для того, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Она умирала от любопытства, но не решалась задать вопрос. Толик тонко чувствовал ситуацию, поэтому заговорил первым.
Мам, тебе неинтересно, что папа сказал?
Почему, очень интересно. А что он сказал?
Он хочет взять меня с собой за границу на время школьных каникул.
А ты?
Что я?
Ты тоже хочешь с ним поехать*
Ну мам, мы же с тобой едем в Прагу, ты что, забыла?
Таня вздохнула с облегчением.
Нет, не забыла. Билеты и путевки я уже выкупила, паспорта готовы... Сейчас мне бы не хотелось отыгрывать назад.
Я ему так и сказал. Что путевки уже у нас на руках, я давно мечтал и не хочу ничего менять. А чего это он вдруг? Сто лет ничего не слышно, не видно, даже с днем рождения в этом году не поздравил, а тут за границу приглашает. Знаешь, обычно он по телефону со мной больше трех минут не разговаривает.
Знаю. Ладно, все хорошо. Спи.
Таня поцеловала сына и вышла, но на душе у нее было тревожно. Парень обижен на отца, поэтому оттолкнул протянутую руку. Но Евгений человек хитрый и терпеливый. До сих пор сын ему не был нужен, теперь зачем-то понадобился. Если ему надо, он своего добьется.
А на другой день случился скандал, из-за которого Таня и думать забыла о бывшем муже. Возвращаясь с работы, она увидела сына, сидевшего на лавочке у подъезда. Вид у него был сердитый и нахохлившийся. Да и курточку не мешало бы надеть более теплую. И как это бабушка выпустила его в таком виде?
Увидев Таню, Толик бросился к ней и внезапно зарыдал. Видно было, что он уже давно сдерживает слезы, и накопил их немало. Пришлось сесть на ту же самую лавочку и сначала долго утешать, прежде чем удалось выяснить, что же произошло.
Оказывается, бабушка ушла в поликлинику к окулисту, а Толик на это время пригласил к себе друга Илью. Бабушка в очереди у окулиста просиживала часа по четыре, в это время можно было делать то, что она категорически запрещала. Например, смотреть мульты в интернете.
Мам, мы зашли на мультер.ру, смотрели мульты про сисадмина Глюкина. Классные такие. Ты видела? Ну, хоть один?
Видела, и не один.
Бабушка их строго воспрещает. А еще Масяню. Ну, в смысле Масяню тоже запрещает.
Знаю.
Давать свою оценку Таня не решалась. Не стоит усиливать конфронтацию со старухой. Толя между тем продолжал:
Ну вот. Мы смотрели, а она вернулась. В поликлинике окулист заболел. У нас звук был на большую громкость, так что мы не заметили, как она вошла. Засекла, чем занимаемся, и стала орать, как потерпевшая. А потом сунула мне куртку и вытолкала за дверь. Сказала, мать придет, с ней и разбирайся.
И давно это все произошло?
Часов в пять.
Так, сейчас уже почти девять, парень четыре часа на улице болтается.
А почему мне не позвонил? Я бы раньше приехала.
Она меня так быстро вытолкала, что я не успел с собой мобильник взять. Мам, что теперь будет?
Что будет, что будет... Домой пойдем. Ужинать. Тебе надо срочно в горячую ванну, гляди, весь синий уже от холода.
А Полина? Она опять орать начнет. Теперь на тебя, что ты меня не так воспитываешь и я разболтался.
Ты действительно разболтался. Ты же знаешь, как бабушка реагирует. Ну неужели вы не могли посмотреть эти мульты у Ильи? У него вроде нормальные родители.
Не могли, у него интернет не работает. Мам, ну что я должен жить с бабушкой как в тюрьме? Ни почитать, ни поиграть, шаг влево, шаг вправо считается побег. Ты скажешь, она в другое время росла, тогда были такие правила, мы должны это уважать. Сто раз слышал. Мы живем сейчас, сейчас другие правила, и она тоже могла бы их уважать. Ты скажешь, она старый человек. Мне надоело! Туда не ходи, сюда не гляди, так сдохнуть можно! Ты у меня нормальная, с тобой всегда можно договориться. А она меня никогда, понимаешь, НИКОГДА не слушает. Свое твердит, и точка, пусть это будет глупость несусветная. Ну ладно, не глупость, просто отсталые понятия, каменный век, допотоп. Я знаю, ты ей объясняешь-объясняешь, а все без толку. Мы обязательно должны с ней жить? У нас же есть своя квартира.
Толь, мы сейчас не будем об этом. Пошли домой, – сказала Татьяна устало.
С того самого момента, ка она приняла решение поселиться вместе с Полиной Константиновной, Таня боялась, что совершает ошибку. Сегодня это стало ясно, как никогда. Но вернуться к исходной позиции невозможно. А шесть лет назад это казалось единственно логичным и приемлемым выходом. Сбежав от мужа, она вернулась в Москву из Швейцарии, и тут встал вопрос, где жить. Квартир было много. Двухкомнатная родительская, трехкомнатная бабушки Людмилы и Полинина генеральская, в которой прошло все детство. Две стояли пустые, в последней жила Полина Константиновна совершенно одна. Когда Таня впервые после возвращения пришла к бабушке, то чуть не зарыдала от жалости. Полина была полностью брошена. Павел Петрович жил в Питере с новой женой Альбиной, и совершенно не интересовался матерью. Квартира заросла грязью, в холодильнике мышь повесилась, сама Полина Константиновна выглядела как оборванка, но продолжала держаться с королевским достоинством. Было ясно, что так она долго не протянет. Таня приняла решение: они будут жить с бабушкой. Она будет за нею ухаживать, а Полина, в свою очередь, поможет Тане присмотреть за Толиком. В общем, и волки сыты, и овцы целы.
Глупая политика. Старуха тиранила мальчика с самого начала. Она не ценила того, что для нее делалось, но очень высоко ставила свои заслуги.
Какое-то время все шло, если не нормально, то приемлемо. Конфликт зрел под спудом. Теперь он вылез наружу, и обратно его не затолкаешь, придется принимать какое-то решение.
Может, действительно, уехать? Квартиру родителей давно продали, но квартира бабушки Людмилы оставалась, Татьяна ее сдавала. Конечно, бабушка старая, она Таню вырастила, ее должно быть жалко. Но родного сына еще жальче. Нельзя позволять ломать ему психику.
Таня обняла сына за худенькие плечи, и повела домой. Звонить не стала, открыла дверь своим ключом. Ни в коридоре, ни в кухне никого не было. Полина закрылась в собственной комнате. Татьяна затолкала мальчика в ванную. Пока он отмокал в горячей воде, быстро спроворила оладушки. Толик их обожал. К ним достала меда, варенья и сметаны. Хорошо бы еще изнутри его прогреть, но как? Подумав, Таня приготовила глинтвейн. Ничего, один раз для профилактики простуды пусть выпьет. Мальчик вышел из ванной распаренный и успокоившийся. На оладьи набросился, как из голодного края. Глинтвейн выпил с удовольствием, сказал: «Вкусно». Таня, естественно, составила ему компанию. После глинтвейна он сразу скуксился, глаза начали слипаться. Вот и отлично. Татьяна рассчитывала на такое действие. Пусть ребенок спит, проснется здоровый. Она уложила сына и пошла к себе. Спать было рановато, да и не хотела Таня спать. Работать она тоже не могла. Толик провел на улице со своими мыслями несколько часов, у него все уже перекипело. Танины переживания были совсем свеженькие. Сейчас бы все высказать бабушке, но идти к ней, в ее комнату... Немыслимо. К тому же Таня была не уверена, что сможет сдержаться.