Одаренная

До этого момента я почти поверила, что Патриоты смогут позаботиться о нас. Но слова Каэде вернули меня в реальный мир. Они помогли нам только потому, что я заплатила Каэде 200 000 Республиканских Банкнот, те деньги, которые я получила за поимку Дэя. И даже после этого, она еще возмущалась, прежде чем послать своих товарищей нам на подмогу.

Позволить Дэю увидеть Тесу, помочь ему вылечить больную ногу, поделиться информацией о том, где находится его брат — за все это придется заплатить. Если бы только я взяла с собой больше денег перед побегом.

— Вегас — это худший из возможных городов, где нам стоит находиться, — говорю я Дэю, аккуратно потирая заживающее плечо. — Патриоты возможно даже не встретятся с нами. Я просто хочу убедиться, что мы все хорошо обдумали.

— Джун, я знаю, ты не привыкла думать о Патриотах как о союзниках, — отвечает Дэй. — Тебя учили ненавидеть их. Но они действительно наши потенциальные союзники. Я доверяю им больше чем Республике. А ты?

Я не знаю, хочет ли он оскорбить меня этими словами. Дэй, кажется, не обратил внимание на то, что я пытаюсь ему сказать: Патриоты скорей всего не станут нам помогать, а мы застрянем в военном городе. Но Дэй считает, что я сомневаюсь, потому что не доверяю им. Что, в глубине души, я по-прежнему Джун Ипарис, самая знаменитая одаренная девочка в Республике.... что я по-прежнему верна этой стране. Но, разве это правда? Сейчас я преступница и уже никогда не смогу вернуться в свою прежнюю жизнь. Эти мысли оставляют чувство пустоты, как будто я буду скучать по своему званию любимицы республики. Может быть так и есть.

Если я больше не любимица Республики, тогда кто же я?

— Хорошо. Мы постараемся найти Патриотов, — соглашаюсь я.

И так понятно, что я не смогу уговорить его поменять планы.

Дэй кивает.

— Спасибо, — шепчет он.

На его прекрасном лице появляется намек на улыбку, притягивая меня своей теплотой, но он не пытается обнять меня. Он не дотрагивается до моей руки. Он не придвигается ближе, чтобы коснуться моего плеча, он не прикасается к моим волосам, он не шепчет мне ободряющие слова и не кладет голову мне на плечо. Я даже не заметила, как сильно привыкла к таким проявлениям нежности с его стороны. Так или иначе, я чувствую, что сейчас мы очень далеки друг от друга.

Может быть, его кошмары обо мне.

Как только мы оказываемся на главной улице Лас Вегаса, из громкоговорителей раздается объявление.

Во-первых, если в Вегасе и есть место, где нам лучше не показываться, это главная улица. Информщиты (по шесть в каждом блоке) расположены по обе стороны оживленной улицы и на каждом появляется бесконечный поток новостей. Слепящий свет прожекторов беспорядочно блуждает по стенам домов. Здания здесь должно быть в два раза больше, чем в Лос-Анджелесе. В центре города много небоскребов и пирамидальных пристаней (восемь из них по форме напоминают равносторонний треугольник), освещенных уличными фонарями. Воздух в пустыне очень сухой и пахнет дымом; никаких жаждоутоляющих тропических циклонов, набережных или озер. Солдаты патрулируют улицу (строй у них продолговатой квадратной формы, типичной для Вегаса), они одеты в черную униформу солдат, идущих и возвращающихся с фронта. Дальше, мимо главной улицы с небоскребами, расположены ряды истребителей, движущихся в сторону аэродрома. В небе парят дирижабли.

Это военный город, земля солдат.

Солнце только село за горизонт, когда мы с Дэем проходим по главной улице и направляемся в другой конец. Дэй опирается на мое плечо, когда мы стараемся смешаться с толпой, он тяжело дышит, а лицо искажено болью. Я стараюсь изо всех сил поддержать его и не привлечь внимания, но под его весом моя походка выглядит как у сильно выпившего человека.

— Как у нас дела? — шепчет он мне на ухо, его губы кажутся горячими на моей коже.

Я не уверена, может он наполовину в бреду из-за боли или это все мой вид, но я не могу сказать, что я против его откровенного флирта сегодня вечером. Это неплохая перемена после нашего путешествия на поезде. Он старается идти, не поднимая головы, глаза спрятаны под длинными ресницами, он старательно отводит взгляд от солдат, проходящих мимо. Он чувствует себя неуютно в кители и штанах. Черная солдатская кепка скрывает его белые волосы и закрывает большую часть лица.

— Хорошо, — отвечаю я. — Запомни, ты пьян. И счастлив. Флиртуешь со своей провожатой. Постарайся побольше улыбаться.

На лице Дэя появляется широкая улыбка. Обворожительная как всегда.

— Брось, милая. Я думал, что хорошо справляюсь со своей работой. Моя рука обнимает самого красивого провожатого в этом блоке! Как я могу не приставать к тебе? Разве не похоже, что я хочу тебя? Вот он я, флиртую с тобой.

Он подмигивает мне.

Он выглядит так забавно, что я не могу удержаться от смеха. На меня пялится какой-то прохожий.

— Гораздо лучше. — Я вздрагиваю, когда его лицо приближается к ямке на моей шее. Спокойно. Сконцентрируйся. Золотые украшения, прикрепленные к подкладке на одежде и обуви, звенят при каждом шаге. — Как твоя нога?

Дэй немного отстраняется.

— Было неплохо, пока ты не напомнила об это, — шепчет он, затем морщится, когда спотыкается об тротуар. Я крепче прижимаю его к себе. — Когда в следующий раз будем отдыхать, я осмотрю ее.

— Запомни, два пальца к виску, если захочешь передохнуть.

— Да, да, я дам тебе знать, если возникнут проблемы.

Мимо нас проходит пара солдат со своим собственным эскортом: ухмыляющимися девушками, на глазах у них блестящие тени, а лица разрисованы причудливыми узорами, одеты они в тонкие танцевальные костюмы с искусственными красными перьями. Один из солдат смотрит в мою сторону, смеется и расширяет остекленевшие глаза.

— Из какого ты клуба, красотка? — небрежно говорит он. — Не помню, чтобы видел тебя здесь раньше.

Он протягивает руку, чтобы обнять меня за талию, но Дэй быстро перехватывает ее и грубо отталкивает прочь.

— Не прикасайся к ней. — Дэй улыбается и подмигивает солдату, стараясь сохранить беззаботный вид, но предупреждение во взгляде и голосе заставляет солдата отступить. Он смотрит на нас, бормочет что-то себе под нос и, шатаясь, уходит прочь.

Я пытаюсь подражать тем двум девушкам, хихикаю и отбрасываю волосы рукой назад.

— В следующий раз, просто не обращай внимания, — шепчу я Дэю на ухо, делая вид, что целую его в щеку, как своего самого лучшего клиента. — Последнее, что нам нужно — это драка.

— Что? — Дэй пожимает плечами и продолжает идти, прихрамывая на больную ногу. — Это было бы довольно жалкое зрелище. Он едва на ногах держится.

Я отрицательно качаю головой и решаю делать вид, что не заметила его иронии.

Мимо нас проходит третья группа изрядно выпивших солдат. (Семь курсантов, два лейтенанта, золотые повязки со знаками почёта Дакоты, а это значит, что они только что прибыли с севера и еще не успели сменить повязки на фронтовые.) Они обнимают идущих рядом девушек из клуба Белладжио — на шеях блестящие чокеры и татуировки на руках. Казармы этих солдаты, вероятно, расположены где-то рядом с клубами.

Я снова смотрю на свой костюм. Мы украли его из раздевалки Солнечного Дворца. С виду я выгляжу так же, как и все остальные «спутницы». Золотые цепочки и побрякушки на талии и лодыжках. Перья и золотые ленты вплетены в мои ярко-алые (покрашенные) волосы, заплетенные в косы. На глазах дымчатые тени с блестками. Устрашающая татуировка феникса, переходящая со щеки на веко. Красная шелковая кофта оставляет руки и талию открытой, а на ногах высокие сапоги со шнуровкой.

Но есть на моем костюме кое-что, ничего нет у других девушек.

Цепочка с тринадцатью маленькими зеркальцами. Они частично скрыты среди других украшений на лодыжке и издалека кажется, что это очередная побрякушка. Совершенно незапоминающаяся вещица. Но каждый раз, когда эта цепочка попадает под свет уличных фонарей, каждое зеркальце начинает сверкать. Тринадцать— неофициальное число Патриотов. Это наш сигнал для них. Я уверена, что они постоянно наблюдают за главной улицей Вегаса, так что рано или поздно они заметят сигнал, а в нас узнают ту самую пару, которой они помогли в Лос-Анджелесе.