Царь Давид

– Свитой, – повторил Давид мрачно, подбирая в чаше остатки винограда.

– С верными ему офицерами.

Давид вопросительно посмотрел на него и выплюнул косточки.

– Какими офицерами?

– Некоторыми из «тридцати», – ответил Эфраим неохотно.

Некоторые из тридцати… Несомненно, те, кто не мог забыть смерть Урии.

– Там есть такие, которые убеждены, что Авессалом достоин высокой чести, что он правильно сделал, убив Амнона, и что его изгнание было несправедливо.

– Ну что же, я не держу его в заключении, он может ходить куда угодно, – сказал Давид сухо.

В другой раз Эфраим сказал:

– Два дня назад Авессалом устроил большой праздник в Ваал-Гацоре. Он пригласил сыновей священников храма.

– Они все пошли?

– Они все пошли.

Не было ничего плохого в том, что молодые люди пошли к Авессалому. Но этим они ясно давали понять, что считают его наследником царства.

Через несколько месяцев стало очевидно, что Авессалом не терзается раскаянием. У него было пять поваров, он расходовал почти столько же вина, что и весь дворец, он постоянно устраивал ужины на десять человек и больше. Вирсавия, как и другие жены и любовницы, была в не меньшей мере, чем супруг, информирована о действиях пасынка. Кормилицы, слуги, рабы, кухарки, портнихи, банщицы, торговцы румянами представляли более точный источник информации, чем шпионы. Однажды вечером, когда Давид ужинал у нее, она ему сказала:

– Я беспокоюсь. Авессалом ведет себя так, как будто тебя уже нет в этом мире.

– Но настанет день, когда меня не будет, – ответил он философски, пробуя одно из своих любимых блюд: баклажаны с чесноком и маслом. Он отрезал ножом кусок баклажана и клал его на хлеб.

– Мы будем в прекрасном положении, если в тот день мы тебя переживем, – сказала она твердо.

– Что это значит: «если мы тебя переживем»? Конечно, вы меня переживете.

– Он убил одного брата, он убьет и других.

– Это мой сын! – возразил он, выпив свой рог с вином.

– Он заявил, что, когда придет к власти, он забьет меня камнями!

– Пьяные речи, – возразил он, вытирая пальцы.

– Когда тебя не будет, никто не сможет защитить нас, Давид! – воскликнула она резким тоном. – Он не послушает ясновидцев и прорицателей! А возможно, ясновидцы и прорицатели тоже захотят забить меня камнями!

– Это мой сын, – повторил Давид, окинув взглядом двухлетнего Соломона, который возил по комнате деревянную тележку.

Вирсавия вздохнула, опустила голову и не произнесла больше ни слова. Да, Авессалом был его сыном, но и Соломон тоже. В любом случае, она воспитает Соломона лучше, не как этих царевичей-смутьянов. Ужин закончился мрачно.

Остаток вечера Давид провел у своей любовницы.

Он знал, что тревоги Вирсавии не были беспричинными, но все-таки пока Давид был царем и не обращал внимания на слишком буйные выходки Авессалом. Однако Давид ошибся.

Через два дня еще до утреннего доклада в присутствии Иосафата, священников Авиафара и Садока слуга Давида Эфраим сообщил, что Авессалом сжег поле ячменя, принадлежавшее Иоаву.

– Почему он это сделал? – встревожился Давид.

– Потому что несколько недель тому назад Авессалом попросил Иоава отдать тебе послание, а Иоав отказался. Тогда он поджег его поле, чтобы вынудить пойти к тебе.

– Вот сильнодействующие меры, чтобы начать переговоры, – заметил Давид. – Ну и что?

– Иоав пошел к нему.

– Что он ему сказал?

– Я этого не знаю.

Инцидент, по крайней мере, показал, что Иоав на стороне Авессалома. Но он показал также, что Авессалом не утратил своего высокомерия. Вскоре появился мрачный Иоав.

– Ты видел Авессалома? – сразу же спросил его Давид.

– Я его видел. И он мне велел передать следующее: «Зачем я покинул Гесхур? Там мне было лучше, чем здесь. Пусть мой царь пригласит меня, и если он считает, что я сделал что-то плохое, то пусть он предаст меня смерти».

В любом случае это было уже требование. Посоветовавшись, Давид приказал Иоаву пойти за Авессаломом.

– Будет лучше его успокоить, – заметил Иоав. Давид согласился.

– Армия ему предана.

Это снова всколыхнуло неприятные воспоминания. Армия была предана Давиду во времена Саула.

Авессалом пришел в полдень в сопровождении лишь Иоава. Он бросился к ногам Давида. Пышная шевелюра раскинулась у ног царя, как гигантское чернильное пятно на полу. Искренен ли он? Давид наклонился и поднял сына. Потом, покосившись на идолов напротив трона, он обнял его и сказал:

– Я тебя прощаю[16].

Потом встал и наполнил три рога вином. Первый протянул Иоаву, как будто хотел продемонстрировать, что чувствует к нему большее расположение, чем к сыну, несмотря на прощение.

Вопреки всякой благоразумности и надеждам Давида и его окружения, поведение Авессалома не изменилось. Он вернулся в свои апартаменты во дворце и вечером устроил громогласный праздник с танцовщицами и музыкой, так что весь дворец допоздна не мог уснуть.

В последующие дни он садился в свою колесницу, начищенную до блеска, и объезжал окрестности Иерусалима в пурпурном плаще. Все его поведение становилось все более и более бунтарским.

Он регулярно подходил к воротам Иерусалима и беседовал с теми, кто приходил к Давиду со спорными юридическими делами.

– Вот ты, ты пришел откуда? – спрашивал он.

– Я пришел из Бехани. Я из племени иудеев (но он мог также прийти из Маханата, Бейрота, Села или еще откуда-нибудь). А кто ты?

– Это Авессалом, сын царя, – торжественно говорил его сопровождающий.

Чужеземец рассматривал Авессалома и, верно, говорил про себя, как он красив и властен, этот молодой человек, он может быть только царевичем. Он падал ниц перед будущим царем и целовал его ноги.

– А зачем ты пришел в Иерусалим? – спрашивал будущий царь.

– У меня дело, которое я хочу представить царю, твоему отцу, нашему судье.

– Какое дело?

– Мой отец умер и оставил нам, своим сыновьям, земли. Еще до смерти он говорил нам, что мы должны разделить все на три равные доли. Хотя есть земли плодородные и не очень. Должны ли мы делить эти земли по площади или по их значению?

– Это интересный случай, – замечал Авессалом, – к несчастью, царь не сможет тебя принять.

– А почему?

– Он слишком занят делами царства.

– Но какие же такие дела царства, если он не может заняться делами своих подданных?

– Ах, если бы я только был судьей в этой стране, я бы разобрался с каждым, кто обратился ко мне с жалобой, требующей моего правосудия!

Каждый делал из этого вывод, что либо царство остается без судьи, либо правосудие хромает.

– Когда же Авессалом станет царем? – спрашивали люди двенадцати племен.

Эфраим и Иоав знали об этих интригах, но не осмеливались потревожить Давида. Жены царя также боялись его беспокоить: он ничего не хотел слышать.

Это длилось в течение долгого времени. Однажды измученный Иоав пришел к царю. Было холодно, дул ветер, ожидался снег. Давид принял его на террасе своей комнаты. Местность была мрачной и серой.

– Человек, имевший счастье видеть это, видел все, – сказал Давид.

– Ты еще не все видел! – воскликнул Иоав.

Выходя из царских покоев, Иоав столкнулся с Авессаломом, направляющимся к своему отцу. Их взгляды встретились, как скрещивается оружие.

– Твои дела идут не очень хорошо, Иоав? – спросил царевич. – У тебя расстроенный вид. – Но он не дождался ответа и вошел к Давиду.

Закутанный в плащ, стоящий перед жаровней, напротив идолов, царь совсем не напоминал о власти.

Авессалом, как обычно, пал ниц, подождал, пока отец не поднял его, и наклонился, чтобы получить поцелуй. Эфраим стоял рядом с царем.

– Мой царь, отец мой, я хочу выполнить обещание, которое я дал Богу, когда был в изгнании в Гесхуре, – начал Авессалом.

Давид внимательно смотрел на юношу.

– Я обещал, что если мое изгнание закончится, то я буду служить Богу в Хевроне.

16

По II Сам., XIII, 38 и XIV, 28, изгнание Авессалома длилось 5 лет – 3 года в Гесхуре и 2 – в Иерусалиме. Хорошо, что хронология Ветхого завета, будучи достаточно случайной, не полностью выдумана; однако это время ссылки кажется чрезвычайно затянутым. В реальности Авессалом, сын Мааны из Гесхуритов, родился в Хевроне чуть до или после того, как Давид был коронован царем Израиля, в 30 лет. Это был ребенок 3 или 4 лет, когда Давид обосновался в Иерусалиме. Убийство Амнона не может иметь место до того, как Авессалом приобрел политический вес, т.е. к 17 или 18 годам. Значит, Давиду не было 50 лет. Пятилетнее изгнание означает, что Давиду было 53 или 54 года, когда Авессалом был прощен и предпринял попытку захвата власти своего отца. Кажется более правдоподобным, что бунт Авессалома имел место быть чуть позднее скандала, причиной которого была смерть Урии, когда отголоски преступления ослабили авторитет Давида. Авессалом в действительности не мог перечеркнуть одним своим влиянием огромный авторитет Давида, завоеванный им до «дела Урии», о котором дает представление библейский рассказ. На самом деле изгнание Авессалома длилось не 5 лет, а один или два года.