Царь Давид

Авиафар нашел его и добился встречи.

– Нужно принести ковчег в Иерусалим, – сказал священник.

– Об этом не может быть и речи, он приносит несчастье, – возразил Давид.

– Ты не веришь, что это символ нашего союза с Яхве? – воскликнул Авиафар оживленно. – Ты не веришь, что это место Яхве?

Если это место Яхве, то он недобрый Бог. У него не было никакой причины убивать этого мальчишку из-за того, что он помешал ковчегу упасть. Оза не сделал ничего плохого. Он пытался удержать ковчег, я повторяю это, потому что видел своими глазами. И был раздавлен этим сундуком.

– Это несчастный случай! – запротестовал Авиафар. – Ведь есть мальчишки, которые падают со смоковницы и разбиваются, но они ничего плохого не делали, просто собирали инжир.

Давид долго смотрел на него.

– Ковчег – не инжир со смоковницы, Авиафар. Если это место Яхве, то несчастный случай не мог произойти.

Он наполнил два рога вином и протянул один из них священнику.

– Скажи мне лучше, что в этом ковчеге ничего нет.

– Богохульник! – закричал Авиафар с такой яростью, что встряхнул рог с вином. – Внутри Скрижали Закона!

– Откуда ты об этом знаешь? – тихо спросил Давид.

– Если не веришь, значит, ничего в нем нет, – ледяным голосом промолвил Авиафар.

– Я не верю этому, я их никогда не видел. Я никогда не открывал этот ковчег. Вы все рассказываете сказки.

– Тогда ты не тот человек, которого должен был выбрать Самуил, – сказал Авиафар. – Ты становишься таким, как Саул. Ты – царь, как все другие. Ты – не царь, избранный Яхве. Ты – царь без судьбы.

Давид бросил на него грозный взгляд. Воцарилась тишина.

– Единственно реальные вещи, Давид, это те вещи, в которые ты веришь. Пока ты верил в то, что тебе рассказывал Самуил, удача улыбалась тебе. Удача, то есть Яхве. Перестанешь верить – и тебе конец.

– Куда же ты хочешь его привезти? – спросил Давид, поджав губы.

– Весь народ, так же как и ты, спрашивает себя, является ли ковчег местом Бога. Оставь его в Гефе, и они скажут себе нет, но если ты привезешь его в Иерусалим, они поверят в него. «Мы отличаемся от других людей», – скажут они. «Что нас отличает от них? Почему мы были народом, избранным Господом? Почему мы завоевали эту землю? Потому что с нами Бог. И доказательство этого – его трон».

Давид встал и через окно посмотрел на пейзаж, раскинувшийся у подножия города. Равнина была окутана ночью, небо было цвета индиго.

Он родился не очень далеко, в Вифлееме, но дорога была длинной. Царь опорожнил рог с вином. Несомненно, его жизнь была лишь мечтой и существовала только потому, что спящий не изменил мечте. Он прислонился к оконной раме. Авиафар взглянул на него.

– Выравнивай корабль, – сказал он. – Привози ковчег в Иерусалим.

– Как я объясню смерть Озы?

– Неосторожностью, – сказал Авиафар.

– Это ложь.

– Ложь, – подтвердил Авиафар. – Ложь тебя пугает, Давид?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Разве ты открыл Ионафану и Саулу, что ты был коронован Самуилом?

– У тебя нет права… – начал Давид. Но его глаза увлажнились. Он опустил голову.

– Эта ложь во благо. То, о чем я тебя спрашиваю… Авиафар не закончил фразу. Давид понял.

– Я привезу ковчег, – сказал он устало. Авиафар медленно выпил свое вино. Потом он встал и тоже стал смотреть на ночное небо.

Глава 9

ПРЕЗРЕНИЕ

Итак, он пошел в Геф забирать ковчег.

Авиафар, другие священники и прорицатель, которого звали Нафан, рассказали, что ковчег принес счастье и благополучие семье Обед-Эдома.

Давид заплатил за это: все должны были знать, что ковчег благосклонен к настоящим служителям Бога.

Снова были созваны старейшины племен, чтобы идти за ковчегом в Геф, с подарками Анхусу: золотой гибкий пояс, украшенный гранатами, эбеновое кресло, отделанное слоновой костью, веер из страусиных перьев.

Повозка, на которую надо будет погрузить ковчег, была более крепкой, а платформа была снабжена обитыми бортами, чтобы мешать ковчегу раскачиваться. Широкая палатка была раскинута на земле Арауна, которую Давид купил в Иерусалиме на высотах, называемых Сионской крепостью, близ царского города, где он велел возводить свои дворцы. Он выбрал эту землю для храма. Гонцы снова поехали во все концы царства собрать народ на окончательное устройство трона Господня в его городе.

Пекари сажали хлеб в печь, булочники тысячами готовили пирожные, мясники готовились накормить большое количество людей. Люди из двенадцати племен снова шли по дороге Иерусалима, надеясь, что на этот раз не будет разочарований. Разочарование старит. Никто не хочет стареть.

Ковчег прибыл благополучно в шуме труб, систр, тамбуринов, кастаньет, треугольников, флейт, лир и криков. Он прибыл в полдень, чтобы проехать по городу от ворот Вале до ворот Марешер. Как только он прошел первые ворота, группа молодых людей, сопровождавшая музыкантов, принялась плясать, становясь перед ковчегом.

К всеобщему удивлению, Давид с обнаженным торсом, одетый лишь в льняную набедренную повязку и обутый в золотые сандалии, вышел вперед и принялся танцевать под звуки тамбуринов.

Царь танцевал!

Он был красив, танцующий царь, его гладкое тело, смазанные маслом волосы, перед ковчегом, который сверкал, переваливаясь на повозке, как бы тоже следуя общему ритму. Царь танцевал хорошо. Он был гибок и счастлив. Народ танцевал вместе с ним. На улице, в окнах, на крышах зрители аплодировали в такт. Он танцевал всю дорогу, пока не пришли к Сионской крепости, там, где намечали строить будущий храм. Там он набросил на свои лоснящиеся плечи пурпурный плащ. Огромная алая палатка хлопала под ветром. Посредине возвышался фундамент в человеческий рост, единый каменный блок. Под беспокойными взглядами царя и священников внесли ковчег. Трубы и дудки звенели. Красные отблески танцевали на золотых стенках, создавая иллюзию, что небесный сундук горит неземным огнем. Херувимы казались ожившими.

Священники – сто один – пали ниц, потом поднялись, одна молитва родилась в их легких, и они начали приносить жертвы на соседнем алтаре. Давид зажег костер, на котором лежал белый телец. Он пел своим твердым и пылким голосом псалом, который сочинил по этому случаю и который подхватили за ним священники и окружение. Царь пел, и все пели с ним.

Потом раздали пищу. Усталый Давид вернулся во дворец, чтобы принять ванну и поужинать со своими священниками, лейтенантами, женами, детьми. Растрепанного, пьяного от усталости, у двери в покои его встретила Мелхола.

– Какой славный день для царя Израиля! – закричала она. – Он показался обнаженным и танцующим перед рабами и слугами, как какой-нибудь подвыпивший раб.

Они встали друг против друга на мгновение, в присутствии озадаченных слуг. Он рассматривал слишком острые глаза, впалые щеки, лживый тонкий рот, украшения лишь подчеркивали жесткость лица. Ей не хватало лишь бороды, чтобы походить на Саула, страдающего бессонницей в худшие дни. Бесплодная женщина, проклятое отродье.

– Я танцевал перед глазами Господа, который выбрал меня вместо твоего отца и его семьи, – ответил он медленно. – Я танцевал от радости перед глазами Господа, который сделал меня царем его народа. И я бесчестился еще больше в твоих глазах, Мелхола. Что касается рабов и слуг, мнение которых тебя беспокоит, то они меня чтят за это.

Он направился в свои покои, чтобы там помыться, слуги сняли с него плащ и набедренную повязку.

Он перешагнул небольшую стенку каменной ванны. Ему плеснули горячей воды на голову, тело, протянули мыло, растерли плечи, спину, ягодицы, руки, ноги, бедра, он помылся, ему высушили волосы, помазали их маслом, а потом, когда он вышел из ванны, он их расчесал и завязал на затылке.

– Праздник был пышный, это самый большой праздник нашего народа. А царь красив, как третий херувим, – сказал ему старший слуга, протягивая свежее платье изо льна, расшитого золотом и серебром с коралловыми цветами на шее, на манжетах и по краю.