Царь Давид

Между тем Самуил прибыл один, верхом на муле. Маленький седой человек в плаще цвета сырой земли на муле цвета сухой земли, он прибыл незаметно.

Он пересек раскинувшийся лагерь иудеев. Солдаты уважительно расступились перед этим суровым старцем, который даже не обратил на них своего внимания. Он остановился только на мгновение, чтобы спросить, где находится шатер Саула, не добавляя слова царь. Ему указали направление. Пророк спешился, в то время как солдат взял за поводья его мула.

Не сняв капюшона, он приподнял полог и вошел в шатер.

Саул сидел на подушках в окружении своих четырех сыновей: Ионафана, Аминадава, Иевосфея, Мелхисуа, а также нескольких офицеров. Они только недавно перекусили – зажаренными голубями, чечевицей с зеленым луком. Самуил внимательно и холодно, но без малейшей иронии оглядел их. Ирония – признак общительности, между тем он не отличался таковой. Саул сразу же встал, долго вытирал бороду и пальцы. Они оценивали друг друга взглядами. Старик, которого сгорбили года, лицо с седыми бровями, усами и бородой. Мужчина в расцвете лет, скрытая мягкость, крепкая грудь, лицо, которого слегка коснулось время, и манеры льстеца. Нос горбинкой, высокомерной формы, ямки в уголках губ выражали сдержанное красноречие, лоб – смелость, а челюсть – дерзость. В глазах светились живые огоньки. Это был настоящий военачальник, познавший много на своем веку, удары камней и дубинок, так как у израильтян не было другого оружия, кроме как пращей и поднятых посохов; заставивший всех пренебрежительных соседей – моавитян, амонитов, адонитов, зобаитов, филистимлян – признать народ Израиля.

Царь сделал четыре шага навстречу своему гостю, чтобы наконец обнять его. Объятия были неискренними. Саул отстранился, чтобы получше рассмотреть Самуила, увидел мрачное выражение его лица. Правда, что в последнее время он не видел Самуила другим, однако можно было надеяться на перемену в настроении пророка после победы. Молодые царевичи и другие офицеры застыли в напряжении, взгляды стали подозрительными.

– Ты, должно быть, голоден, разделишь с нами трапезу? – спросил Саул старца, указывая на блюда, от которых только что оторвался.

Самуил будто не слышал этого; он остановил загадочный взгляд на Сауле, холодный, нечеловеческий. Быстрая перемена произошла в поведении царя.

– Мы победили, пророк! – резко сказал он, изменившись в лице.

– Всемогущий победил для нас, – заметил Самуил. – Но что это за блеяние овец я слышу? И что за скот я видел по дороге сюда?

– Этот скот мы выбрали у амаликитян, чтобы принести жертву Богу, – ответил Саул, слегка нахмурив брови.

Самуил посмотрел на него испепеляющим взглядом. Уверенность Саула исчезла на долю секунды, но он овладел собой прежде, чем возобновил свою речь.

– Ты правда сохранил жизнь Агага?

– Он мой заключенный, – ответил Саул.

Самуил испустил яростный крик.

– Ты ослушался меня! – закричал он. – Ты ослушался Бога! Господь прислал меня сделать тебя царем! Я ли не передал тебе его приказы? Неужели ты не слышал их? Разве ты глухой? Господин войска – разве он не давал тебе приказаний через меня наказать всех амаликитян за то, что они сделали с Израилем? Наказать за все их нападки на израильтян тогда, когда они поднимали Египет?

Саул, его сыновья и его офицеры внимательно смотрели на пророка, огорченные этим приступом ярости.

– Я их уничтожил, – спокойно ответил Саул, оскорбленный речью старца. – Я заставил убить беззащитных стариков, женщин и грудных младенцев. Я их всех избивал от Хавилы до окрестностей Сура. Чего ты еще хочешь?

– Я? – вскрикнул Самуил срывающимся голосом. – Чего хочу я? Это не я, Саул, хочу, это твой господин хочет! Почему ты пощадил здешний скот?

– Чтобы принести жертву господину, я же тебе сказал.

– Ты думаешь, Господь жаждет жертвоприношений? – взорвался Самуил. – Нет, Саул, нет! Ему нужно полное повиновение!

Он вытянул перед лицом Саула свой узловатый палец.

– Полное! Разве Господь не приказал тебе забить весь скот амаликитян! Меж тем ты пощадил головы! Ты ослушался твоего господина, Бога израильского!

– Я не ослушался его, пророк, – ответил Саул железным голосом. – Я истребил амаликитян и собираюсь принести в жертву их скот нашему Богу, послания которого, как ты утверждаешь, ты сообщаешь. Кому может послужить убийство скота, у которого нет хозяев, – коровы, чье молоко больше никого не накормит, овец, мясо которых больше не пригодится, верблюдов, которым некого больше везти.

– Ты споришь с Господом? – загорланил Самуил с возрастающим волнением. – Ты богохульствуешь! Я сделал тебя царем, и ты богохульствуешь!

И он бросился на Саула, который оттолкнул его крепкой рукой в грудь.

– Ты облегчил жертвы бога Армеев! И почему ты пощадил Агага?

– Неужели господь Армеев тоже Бог? – гневно ответил Саул.

– Богохульник! Богохульник! – грохотал Самуил. – Господь дал тебе царство Израильское, но ты нарушаешь его порядки, и сегодня он заберет его у тебя и даст его другому!

Три царевича и офицеры подняли крик негодования. Саул побледнел.

Если этот одержимый старик распространит свою ярость, повсюду провозглашая, что Бог покинул Саула, то Саул не сможет заручиться больше божественным словом в своих речах. Уже и без того достаточно было дезертирств! Самуил повернулся, чтобы покинуть шатер; Саул потянул его за край одежды так сильно, что разодрал плащ.

– Пророк, – сказал ему Саул, полный гнева. – Ты не покинешь этот шатер, пока не возьмешь обратно все слова, что ты сказал.

– Богохульник! – закричал Самуил.

– Повтори это слово за пределами шатра, и я скажу всем, что преступления твоих сыновей достойны их отца. Ты слышишь, пророк?

Лицо Самуила стало мертвенно бледным и исказилось от гнева.

– Повтори снаружи одно из тех слов, которые ты произнес здесь, и я скажу, что ты попытался подкупить меня, подумай об этом, Самуил, потому что твое отродье развращено!

В иступлении он скомкал порванный плащ на груди старика.

– Никто тебе больше не поверит, пророк, ты не будешь больше судить в Вифлееме, Иудее, ни за их пределами, поскольку все будут смеяться тебе прямо в глаза. Будут говорить, что ты хотел извлечь свою выгоду через царя, которого ты помазал!

Наконец он ослабил свой захват, весь трясущийся от гнева и досады.

– Ты не повиновался господину, – пророчески повторил Самуил, смотря на Саула глазами, налитыми кровью.

– Что ты хочешь делать, пророк?

– Я собираюсь помазать другого царя!

– Ты не сделаешь ничего такого. А если сделаешь, ответ будет скор. Приедет человек в ночи, чтобы убить вас одним ударом, тебя и другого царя! Что еще ты хочешь делать?

– Заставить уйти Агага. Заставить уйти пленника, а потом покончить с тобой. Саул, смерть не пугает меня. Слово господина должно быть исполнено.

Они долго смотрели друг на друга. Потом Саул повернулся к застывшим в изумлении людям, которые присутствовали при этой сцене.

– Приведите Агага, – сказал он.

Иевосфей и офицер вышли.

– Разве Господь просил человеческих жертв? – спросил Ионафан.

– Богохульник, сын богохульника! – прогремел Самуил.

Спустилась ночь. Мелхисуа пошел за лампой. Иевосфей и офицер вернулись в сопровождении Агага. Это был маленький человек, прямой, как Альфа, правда, прихрамывающая. Его мрачное, хитрое лицо долго поворачивалось от одного присутствующего к другому, и его взгляд остановился на Самуиле, которого он никогда не видел.

– Горечь смерти, без сомнения, миновала, – сказал он.

– Твой меч сделал наших жен бесплодными, – ответил Самуил, – и твоя мать отныне будет лишена потомства!

Он вынул меч из-за пояса Саула и бросился на заключенного и насквозь проколол его с неожиданной для мужчины его возраста решительностью и жестокостью. Агаг упал, не произнеся ни слова; услышали только долгий хрип. Кровь струилась, образуя темное пятно, которое грозило добраться до скатерти. Саул, его сыновья и офицеры смотрели на труп глазами, полными ужаса.