Роковая весна

— Брось! Он не стоит твоих слез, — Майна обняла ее за плечи.

— Миранда и сама понимала это: «Так поступить с ней! Так подло обмануть… И все же, и все же!..»

Она внушала себе, что не любит его и никогда не любила и что это надо пережить, как солнечный удар, это всего-навсего было обыкновенное влечение полов… Стараясь забыть Дэниела, она с головой ушла в работу. Преподаватели тепло отнеслись к возвращению Миранды. Они всегда были высокого мнения о ее таланте и трудолюбии, теперь же, посещая классы, она поражала их не только количеством этюдов, зарисовок, набросков, но и тем, как глубоко лаконично и мощно они были написаны.

— Ваша манера письма изменилась неузнаваемо, — говорил профессор, глядя на нее с восхищением. — Ваш талант, фрейлейн Стюарт, и раньше радовал меня, но теперь, должен признать, у вас появилась та самая зрелость, которая идет только из глубины души.

Скажи он ей это несколько недель назад, она бы от гордости вознеслась на небо. Теперь душевная боль притупила все ее чувства.

«Она любила Дэниела, а он ее предал… Но все равно она его любит!.. Любит мужчину, которого узнала в Париже в те дни и в ту сладкую ночь, мужчину, который целовал ее под дождем, купил ей простенький сувенир — крохотную Эйфелеву башню на булавке, — сказав, что этой несчастненькой башне, как каждому убогому, необходим дом. Помнит его объятия, он разбудил в ней чувства, о которых она прежде ничего не знала. Его лицо неотступно стояло перед ее глазами, где бы она ни была и что бы ни делала, его голос слышался ей в ночи».

Миранда хотела его забыть, но не смогла. Его больше нет и никогда не будет. Она узнала, как болит душа, порой эти страдания становились просто невыносимыми.

Кроны деревьев в Вонделпарке покрылись пышной листвой и было по-летнему тепло, когда от Дэниела пришло письмо. Увидев знакомый почерк на конверте, Миранда побледнела и, не читая, бросила в корзину для мусора.

— И прочитать не хочешь? — Майна достала письмо из корзины.

— Незачем, — покачала головой Миранда.

Майна поразилась выражению лица подруги и больше ни слова не сказала.

Бежали дни, недели, но забыть Дэниела Миранда не могла. Думала о нем все время и презирала себя за это. «Ну что за бабство такое, любить того, кто причинил ей столько зла, так больно обидел!.. Работать нужно, работать…»

В один из жарких дней на излете лета в комнату вбежала взволнованная Майна:

— Знаешь, кого я сегодня встретила в Художественном музее, ни за что не угадаешь!

— Призрак Рембрандта? — сказала Миранда, подняв голову от этюдника.

— Почти, — засмеялась Майна. — Помнишь, я рассказывала тебе о парне, которому позировала несколько раз?

— Помню, — Миранда выдавила из тюбика немножко краски. — И что?

— И, — Майна лукаво посмотрела на подругу, — он мне предложил работу.

— Позировать?

— Настоящую работу! Три дня в неделю. У какого-то креза в поместье тьма картин. Нужно все каталогизировать. Представляешь? До нашего отъезда в Нью-Йорк работы хватит!

— Здорово, Майна! — Миранда отбросила прядь волос. — Я рада за тебя.

— До нашего отъезда! Сечешь? Радуйся за нас обеих. Ему нужны две девочки, — радовалась Майна. — Скоро у нас будут бешеные бабки, и тогда:

«Гудбай, фрау да Врис, покидаем ваш дворец ужасов. Мы сняли себе шикарную квартиру». Клево? А?

Осенью, когда с моря задул холодный ветер, они справили новоселье в крохотной трехкомнатной квартирке на берегу Гудзонстраат.

Миранда была вся в делах: она часами пропадала в лавках старьевщиков, покупая по дешевке всякие мелочи, которые, по ее мнению, облагораживали их новое жилище. С поразительной быстротой писала картины, некоторые удавалось продать, и тогда она отправлялась бродить по лавкам. Мало-помалу время и любимая работа делали свое дело, жизнь ее обретала зримые формы, и она уже не терзала себя воспоминаниями о Дэниеле.

«Прошло лето, оно всегда кончается очень быстро, скоро зима… А потом снова весна. И так всю жизнь!» Миранда вздохнула. Взглянула на часы. «Начало седьмого». Они договорились с Майной поужинать в маленьком кафе на Лейдесплайн.

В кафе было весело. Звучала гитара, длинноволосые барды изливали душу. У стойки бара негде приткнуться. Кто-то входил, кто-то уходил. Туристы посещали это кафе, любили потолкаться среди молодежи, выпить рюмочку, другую.

Они поужинали. Миранда уговаривала Майну идти домой, но той нравилась эта веселая кутерьма, и она не хотела уходить.

Внезапно Миранда засобиралась домой. «Дэниел приехал. Дэниел здесь», — сердце-вещун беспокойно стучало.

Смех и песенки рвали душу. Она встала и незаметно вышла из кафе. Какая-то неведомая сила гнала ее к дому. Она уже подходила к дому, когда услышала:

— Миранда!

— Дэниел, — прошептала она.

Но это был не он, это был Питер, живший этажом выше. Такого же роста, темноволосый и статный, но не Дэниел…

Миранда сидела в кресле, укутавшись в плед, и огня не зажигала.

— Который час? Уже поздно? — спросила она вялым голосом, когда пришла Майна и щелкнула выключателем.

— Для разговора с тобой — в самый раз! — сказала та, внимательно посмотрев на подругу.

— Пожалуйста. Прошу тебя, не надо, я не хочу, — Миранда встала с кресла.

— Знаю, что не хочешь. Я тебя ни о чем и не расспрашиваю. Понятия не имею, что там у тебя произошло с этим Торпом, — говорила Майна.

— Я тебе благодарна за это. Не спрашивай меня и сейчас, ничего не спрашивай.

— И не собираюсь. — Майна села на тахту. — Послушай, что я скажу. Посмотри на себя. На кого ты стала похожа. Ты гибнешь, вот что! Я больше не могу смотреть, как ты себя изводишь.

— Со мной все в порядке, — ответила Миранда.

— Ничего себе порядок! Ты выглядишь, как черт знает кто.

— Спасибо за комплимент, — Миранда улыбнулась.

— Давай, давай! Ты же стала плоской, как доска. Скоро придется подкладывать кое-куда подушки.

— Но это не означает, что я гибну. Просто-просто я похудела, — вяло отбивалась Миранда.

— Миранда, — Майна осторожно взглянула на нее. — Ты говоришь по ночам и зовешь его.

— Не выдумывай, — лицо Миранды исказила мука. — Не может этого быть!

— Я не могу спать. Ты и меня сведешь с ума! — повысила голос Майна.

— Не пугай меня, умоляю! — молила Миранда.

— Что это такое? — голос Майны звучал все громче и резче. — За что ни возьмусь, везде этот Дэниел. Ты наводнила квартиру его портретами. Рисуешь какого-нибудь Карла, а получается он.

— Что же мне делать? — Миранда закрыла лицо ладонями. — Я не могу вырвать его из сердца. Любила вчера, люблю сейчас и буду любить вечно. А он… — плакала она.

— А он? Что он? — спросила Майна ласково.

— А он не любил меня никогда, — слезы ручьем бежали по ее лицу. — Никогда! Он… он… в корыстных целях.

— Успокойся! — сказала Майна. — Ты уверена в том, что говоришь? Я хочу сказать, ты исключаешь, что и он тебя любит?

— Ты не слышала, что я сказала? Ему до меня дела нет. Он лгал мне. Я ненавижу, презираю его, — Миранда рыдала в голос.

— Фантастика, — сказала Майна. — Тайна, покрытая мраком. Эту загадку следует решить. Как ты думаешь?

Миранда кивнула. В тот момент она не обратила внимания на то, что Майна упомянула, будто бы невзначай, о какой-то тайне.

Прошла неделя. И как-то вечером Миранде передали, что ее хочет видеть господин Дорфман. Дома она сообщила об этом Майне.

— Что бы это значило? — говорила Миранда. Стипендию я только что получила… Ну что ж, завтра узнаю.

«Фонд гордится вами!» — этими словами начал Дорфман беседу. Миранда со своей стороны поблагодарила его и сказала, что она гордится тем, что фонд так отметил ее старания. Очень довольный Дорфман склонил голову. Затем заметил, что она, наверное, не откажется помочь фонду. «Да или нет?» Миранда смутилась, сказала, что да, и робко улыбнулась.

— Но если вы умаете, что я могу оказать финансовую помощь, то боюсь…

— Не об этом речь, дорогая! Это наш долг оказывать помощь. Я вас пригласил, чтобы выяснить ваше мнение на этот счет, — улыбался глазами Дорфман.