Разведчик Пустоты

Бесстрастная маска Делтриана не изменила выражения.

– Имеют значение только последние приказы Талоса, – объявил он. – Мое судно сейчас представляет собой хранилище геносемени сотни с лишним павших легионеров Восьмого. Этот генетический материал обязан достичь Великого Ока. Я дал клятву Талосу. Я ему обещал.

Последние слова причинили ему видимое неудобство.

– Тогда беги. А я остаюсь. – Вариил снова обернулся в Септимусу. – Ты. Седьмой.

– Господин?

– Подготовь свой катер. Ты доставишь меня на Тсагуальсу.

XXIV

КАТАКОМБЫ

Десять тысячелетий назад крепость дерзко вздымала к небу высокие шпили. Она была одним из последних оплотов в материальной вселенной, несущих миру весть о непобедимости Легионес Астартес. Приход Прародителей превратил это утверждение в ложь. Прошедшие с тех пор века были не добрее. Неровные, выщербленные остатки стен вздымались из безжизненной земли, перемолотые давними взрывами и зубами миллионов песчаных бурь.

От горделивых стен крепости осталось немногое, кроме холмов щебенки, наполовину похороненных в серой пыли. Там, где стены устояли, они лишились зубцов и обветшали. В них не сохранилось ни капли величия, и прошедшие века почти сровняли их с землей.

Талос стоял среди хмурых развалин, наблюдая за гибелью «Эха проклятия». Ветер стегал его доспех каменным крошевом – воин находился на открытом месте, окруженный беззубыми, обвалившимися стенами. Крейсер‑мучитель медленно рушился к горизонту, рассыпая по пути горящие обломки и волоча за собой густой дымный султан.

– Сколько человек оставалось на корабле? – спросил женский голос рядом с ним.

Талос и не взглянул вниз – он успел забыть, что Марлона все еще была здесь. Тот факт, что она вообще задавалась этим вопросом, нагляднее всего показывал огромную пропасть между ними.

– Не знаю, – ответил он.

Истина состояла в том, что ему было безразлично. Его создатели превратили его в оружие. Он не чувствовал вины за утраченную человечность, даже когда его заставали врасплох, как сейчас.

«Эхо проклятия» скрылся за горной цепью на юге. Талос увидел вспышку взорвавшегося реактора, осветившую небо на миг болезненно ярко, словно второй закат.

– Раз, – начал отсчитывать он. – Два. Три. Четыре. Пять.

Над ними прокатился громовой раскат. Он был слабее, чем рев настоящей бури, но оттого прозвучал еще более скорбно.

– Последний крик «Эха», – сказал за спиной Кирион.

Талос кивнул.

– Пошли. Эльдары скоро будут здесь.

Двое воинов обогнули спасательную капсулу и углубились в неровные, изъеденные эрозией развалины. Марлона изо всех сил старалась не отставать и не потерять из виду двух легионеров. Те крались по обрушившимся зданиям и остаткам стен, выискивая уцелевший туннель, который вывел бы их к катакомбам.

Спустя несколько минут они наткнулись на пустую десантную капсулу легиона. Вся краска на обшивке сгорела во время падения, а люк был распахнут настежь. Капсула пробила ветхую крышу некогда величественного зала с куполообразным потолком. Теперь здесь стояли лишь две стены, поддерживающие часть свода и похожие на нечистые руины, откопанные ксеноархеологами на давно погибших мирах. От их некогда величественной твердыни остались лишь осколки – словно остатки мертвой цивилизации, извлеченные на свет через тысячу лет после ее исчезновения.

Марлона услышала щелчки: воины переговаривались по встроенным в шлемы воксам. Собравшись с духом, она спросила:

– Можно мне пойти с вами?

– Это неразумно, – сказал ей Кирион. – Если хочешь жить, лучше всего тебе отправиться на юг. Через три недели ты выйдешь к городу, который мы пощадили. Если Вопль был достаточно громким, однажды ночью явится Империум и спасет вас.

Марлона не понимала, что все это значит. Она твердо знала лишь одно – ей не пережить трехнедельного путешествия без воды и пищи, не говоря уже о песчаных бурях.

– Кай, – вмешался второй Повелитель Ночи, – какая разница, идет она с нами или нет?

– Да пожалуйста.

– Если хочешь, можешь спуститься с нами в катакомбы, человек, – сказал Талос. – Только помни, что и нам самим осталось жить не больше нескольких часов. Смерть придет быстрее, чем в пустыне, и у нас нет времени возиться с тобой. Нам предстоит битва.

Марлона согнула и разогнула поврежденное колено. Боль пульсировала там, где протез соединялся с живой тканью.

– Я не могу оставаться наверху. Там найдется место, где спрятаться?

– Конечно, – ответил Талос. – Но ты будешь слепа. Там, куда мы идем, нет света.

Септимус прислушивался к вою пробудившихся двигателей. Именно здесь он чувствовал себя на месте – в пилотском кресле «Громового ястреба» по имени «Опаленный».

Вариил сидел на троне второго пилота. Шлема он так и не надел и по‑прежнему пялился в никуда. Временами апотекарий задумчиво проводил большим пальцем по бледным губам.

– Септимус, – сказал он, когда двигатели ожили.

– Господин?

– Какова вероятность того, что мы незамеченными доберемся до Тсагуальсы?

Даже гадать было бесполезно, поэтому раб ответил:

– Я… ничего не знаю об эльдарах и об их технологиях обнаружения кораблей противника, господин.

Вариил все еще витал мыслями где‑то вдали.

– «Опаленный» мал, а космос почти безграничен. Воспользуйся этими преимуществами. Держись ближе к астероидам.

Септимус взглянул на двери ангара. После того как сюда поместили катер и груду чего‑то, что, по утверждению Делтриана, было «жизненно важным оборудованием», на единственной посадочной палубе «Эпсилон К‑41 Сигма Сигма А:2» практически не осталось места. Даже «Громовой ястреб» был настолько набит снаряжением и древней машинерией из Зала Воспоминаний, что впихнуть туда еще одного члена экипажа стало бы невозможно. Необходимость расстаться с катером отнюдь не привела Делтриана в восторг.

Поговорить с Октавией Септимус не успел. Все, что он смог себе позволить, – это короткое сообщение по воксу в ее каюту. В любом случае он слабо представлял, что тут можно сказать. Как объяснить, что, скорее всего, он все‑таки погибнет на планете внизу? И как убедить ее, что Делтриан позаботится о ней после того, как они достигнут Великого Ока?

В результате Септимус что‑то невнятно пробормотал на смеси ностраманского и готика, и получилось, как всегда, неловко. Он попытался сказать Октавии, что любит ее, но и тут его покинуло вдохновение. Вряд ли это можно было назвать красноречивым признанием.

Она не ответила. Септимус даже не знал, получила ли она сообщение. Если нет, то, возможно, и к лучшему.

Пилот включил программу запуска и поднял передний трап. Люк под рубкой закрылся с механическим лязгом.

– Катер загерметизирован и готов к отлету, – отрапортовал он.

Вариил выслушал все так же рассеянно и кратко ответил:

– Стартуй.

Септимус взялся за рычаги управления. Двигатели заревели громче, почувствовав его руку, и по коже пробежали мурашки. Глубоко вздохнув, он вывел корабль из тесного ангара в открытый космос.

– А вы думали о том, что можете ошибаться? – спросил он Живодера. – Я имею в виду, насчет того, что Талос должен выжить.

Апотекарий кивнул:

– Это приходило мне в голову, раб. И этот вариант тоже кажется мне любопытным.

Минуты проходили в темноте, но не в тишине.

Талос оглядывал подземелье сквозь красную завесу. Линзы шлема без всяких усилий пронзали мрак подземного коридора. Краем глаза воин видел тактические данные – непрерывно проматывающиеся по ретинальному дисплею столбцы крошечных белых рун. Пророк не обращал на них никакого внимания, за исключением жизненных показателей брата. Те были в пределах нормы.

Тсагуальса так и не стала им настоящим домом. Прогулка по ее заброшенным залам порождала что‑то вроде тревожной меланхолии, но не ярость и не подлинную печаль.

Смертная рабыня пробыла с ними недолго. В первые же несколько минут они обогнали хромую и теперь бесшумно скользили по коридорам, пытаясь засечь вокс‑передачи братьев. Какое‑то время Талос слышал ее крики и плач во мраке далеко позади. Он заметил, как Кирион вздрогнул, – несомненно, это невольная физическая реакция на ее страх. Рот пророка заполнился кислой слюной. Напоминание о затронувшей брата скверне – пусть безопасной и почти незаметной – было ему неприятно.