Разведчик Пустоты

Вторая капсула вклинилась в борт где‑то в нижней части судна, куда техножрец при всем желании заглянуть не мог. Он передал по воксу предполагаемые координаты вражеского прорыва, надеясь, что хотя бы один из защищавших корабль Когтей обратит внимание на его послание.

Спустя семь минут и тридцать семь секунд, когда пустотные щиты вновь включились и работа над восстановлением антенны была выполнена почти на сорок процентов, за спиной техножреца промелькнула тень. Делтриан неохотно решился уделить внимание этому факту и уже наполовину развернулся, когда что‑то ударило его в бок с силой титана и взорвалось со вспышкой, неуловимой человеческим глазом. Глазные имплантаты механикуса теоретически были в состоянии зарегистрировать сферическую взрывную волну, неопределимую другими методами. Она быстро рассеивалась в вакууме, не встречая сопротивления. Однако техножрец не стал ничего отслеживать. Снаряд, сдетонировавший о его грудную клетку, оторвал его от корпуса и потащил по бронированной шкуре корабля.

Пока жрец катился по обшивке, вытянув несколько рук для того, чтобы ухватиться за что‑нибудь и прервать падение, его когитатор проделал следующее. Во‑первых, каталогизировал непосредственные повреждения, нанесенные его физической оболочке. Во‑вторых, отметил, что шестерка его сервиторов резко замедлила работу, вернувшись к своим естественным, примитивным и неуклюжим поведенческим моделям. В‑третьих, отвел время для того, чтобы послать предупреждение остальным ремонтным бригадам на судовой обшивке. И наконец, когитатор разрешил своему владельцу секундное удивление: как, во имя бездонных бездн, кто‑то из имперских космодесантников ухитрился пережить взрыв капсулы и подобраться к нему, Делтриану, для выстрела в спину? Такой уровень стойкости вызывал раздражение, если обнаруживался у противника.

На все это ушло меньше секунды. Через три секунды после завершения когитации скольжение Делтриана и попытки уцепиться за поверхность корабля закончились тем, что он оторвался от корпуса и, вращаясь, поплыл в пустоту. Звезды кружились и мутнели в его глазах.

Без всякой возможности создать тягу или инерционную силу, он почти наверняка будет лететь в вакууме до самой своей смерти. Это… не оптимально.

Что‑то схватило его за рясу и дернуло обратно. Он развернулся в безвоздушной невесомости и увидел руку, сжимавшую самый край его плаща, и воина, которому принадлежала эта рука.

Повелитель Ночи смотрел на жреца сквозь скошенные глазные линзы. Слезы красными и серебристыми дорожками стекали по демонической маске его наличника.

– Я слышал тебя по воксу, – сказал Люкориф из Кровоточащих Глаз.

– Да славится милость Бога‑Машины, – ответил Делтриан по коммуникационному каналу.

Раптор без особых церемоний втянул жреца обратно на корпус.

– Как скажешь, – проскрипел Люкориф. – Оставайся здесь. Я перережу горло тому, кто напал на тебя. Потом можешь возвращаться к ремонту.

Двигатель на спине раптора бесшумно пробудился к жизни – его рев поглотил вакуум. Из маневровых двигателей вырвалось пламя, и Повелитель Ночи, оттолкнувшись от обшивки, помчался к поврежденному столбу.

Делтриан наблюдал за его полетом. Чувство облегчения было столь велико, что он решил не записывать неуважительные высказывания раптора для дальнейшей архивации.

На сей раз.

Ксарл выронил меч, с почти невозможным упорством добрался до стены и привалился к ней. Он оставался там бесконечно долго, пересчитывая раны и пытаясь восстановить дыхание. Кровь, текущая сквозь разбитый нагрудник, пахла слишком чисто и резко. Он знал, что эта кровь течет из сердца. Нехорошо. Если пробито одно из сердец, ему придется недели проваляться в апотекарионе, приспосабливаясь к аугментическому протезу. Он не мог пошевелить одной рукой, а вторая онемела от локтя вниз, и пальцы начали скрючиваться. Одно колено не сгибалось, а боль в груди делалась все холоднее и расползалась все шире по телу.

Он снова застонал от усилия, но так и не смог оторваться от стены. Может, еще минутку.Пусть регенеративные ткани восстановят ущерб. Вот и все. Вот и все, что ему нужно.

Кирион первым поднялся на ноги, опираясь о противоположную стену. Его доспехи выглядели практически так же паршиво, как у Ксарла, однако, вместо того чтобы помочь остальным, он взял в руки отключенный громовой молот.

– Его батареи израсходованы на восемьдесят процентов. Возможно, нам доставалось сильнее, чем тебе.

Ксарл не ответил. Он все так же стоял, привалившись к стене.

– Я никогда не видел подобного поединка.

Он шагнул туда, где стоял его брат.

– Отойди от меня. Мне надо отдышаться.

– Как хочешь.

Кирион двинулся к Талосу, который все еще лежал на палубе. Содержимое ампулы с химическим стимулятором, впрыснутое в шею, заставило мышцы пророка спазматически сократиться. Уже через секунду он вскочил, задыхаясь.

– Меня еще ни разу не били громовым молотом. Вариил замучает всех нас расспросами о его влиянии на нервную систему, но я больше никогда не желаю ощутить это.

– Радуйся, что тебе достался скользящий удар.

– Не почувствовал, что он был скользящим.

– Если ты еще жив, значит он был скользящим.

Один за другим бойцы Первого Когтя поднимались на ноги.

– Ксарл, – сказал Талос, – не могу поверить, что ты прикончил его.

Второй воин взглянул на братьев с насмешкой.

– Пустяки.

Талос перекинул ему шлем. Ксарл поймал его и, проведя пальцами по крылатому гребню – церемониальному украшению легиона, – на какую‑то секунду всмотрелся в то печальное зрелище, которое он нынче являл Галактике.

Крови в глазах не было, но череп превратился в мешанину плоти и обломков кости. Даже закатить глаза стоило такого усилия, что воин чуть не рухнул на колени – однако он не собирался показывать свою слабость. Моргнуть было так мучительно, что у него просто не нашлось слов, чтобы описать эту боль. Он даже не хотел знать, что осталось от его лица. Остальные глядели на него с тревогой, но это лишь злило его еще больше.

– Ты еще можешь сражаться? – спросил Талос.

– Я чувствовал себя и лучше, – ответил Ксарл. – Но я могу драться.

– Нам надо идти, – сказал Меркуций.

Он был самым слабым звеном. Без батареи его доспех становился почти бесполезен и ничего не прибавлял ни к силе, ни к остроте рефлексов. Суставы не жужжали, спинной ранец не гудел.

– Нам надо соединиться с одним из оставшихся Когтей, если на корабль проникли новые противники.

– Ксарл, – повторил Талос.

Воин поднял глаза.

– Что?

– Возьми молот. Ты заслужил его.

Ксарл надел шлем. Горловые запоры со щелчком сомкнулись, и голос воина, преображенный динамиками, вновь зазвучал как низкое рычание.

– Талос, – сказал он, – брат мой.

– Что?

– Я сожалею, что спорил с тобой раньше. Нет никакого греха в том, чтобы мечтать прожить жизнь со смыслом или желать победы в этой войне.

– Мы поговорим об этом позже, брат, – отозвался Талос.

– Да. Позже.

Ксарл сделал один шаг вперед. Его голова медленно опустилась, а следом поникли и плечи. Воин мешком рухнул на руки пророка – его тело совершенно обмякло, а пульсация жизненных показателей, передаваемых доспехом, сменилась монотонным и ровным сигналом остановки сердечного ритма.

IX

ОТТАЛКИВАНИЕ

Я нарушил сотню клятв. Некоторые – умышленно, некоторые – случайно, некоторые – из‑за злой шутки судьбы. Одна из немногих, которую я стараюсь хранить до сих пор, – это наша клятва Механикум. Ни один легион не выстоит без поддержки изгнанников Марса.

Конрад Курц, Ночной Призрак, примарх Восьмого легиона

Талос втащил тело на мостик. Доспехи Ксарла скрежетали о палубу, керамит оставлял царапины на каждом шагу.

– Оставь его, – сказал Меркуций.

Сейчас он был без шлема. Обесточенная силовая броня не подключалась к вокс‑сети.

– Талос, оставь его. Нам еще предстоит бой.

Талос оттащил тело брата в сторону, оставив его у западных дверей. Выпрямившись, пророк окинул невозмутимым взглядом мостик. На командной палубе, как обычно, царил шум и организованный беспорядок. Офицеры и сервиторы перекрикивались и носились от одной контрольной панели к другой. Первый Коготь – то, что от него осталось, – направлялся к восточным дверям, на ходу проверяя оружие. Люди рассыпались перед ними в стороны. На знаки почтения, которые делали смертные, никто не обращал внимания.