Страница 62 из 82
Статья Бедфорда произвела большое впечатление п оттого, что была написана без громких фраз и не претендовала на сенсационность. Но как бы ни был велик ее резонанс за границей, она не оказала заметного воздействия на американское общественное мнение. Через неделю очередной опрос института Гэллапа показал, что процент убежденных в виновности Китая поднялся с 72 до 78. Что касается сторонников немедленного атомного удара, то за это время число их возросло на 10 процентов. Комментируя эти цифры, югославский философ Марко Ллепович писал: «Газеты, плакаты, радиостанции, телевизионные программы — сила военной пропаганды такова, что она может бесследно, как губкой, стереть полдюжины пацифистских статей. Свобода печати действительно существует, но остается бездейственной. В стране, где все средства информации принадлежат доллару, слабый голос истины быстро заглушается мощным органом лжи и дезинформации».
За рубежом, однако, статья Джеймса Бедфорда способствовала усилению скептицизма, проявлявшегося в вопросе о виновности Китая. Солидная японская газета «Асахи», уклоняясь от присоединения к американской или китайской версиям событий (беспристрастность, в которой американские дипломаты в Токио с раздражением усматривали желание поставить под вопрос официальные утверждения их страны), в резких выражениях сожалела о радиоактивной заражении азиатского города и высказывалась за немедленный созыв конференции стран Атомного Клуба.
Генеральный секретарь ООН сожалел, что он не может передать вопрос на обсуждение в Совет Безопасности, потому что Китай, не являясь членом ООН, не будет допущен на заседания для того, чтобы представить доводы в свою защиту. Однако он поддержал идею широкого обмена мнениями между великими державами; через несколько часов в том же духе высказался и папа римский.
8 января после полудня государственный департамент категорически заявил, что никакого атомного снаряда на борту «Литл Рока» или на борту какого-либо другого корабля VII флота не находилось. Следовательно, возможность несчастного случая исключена. Кроме того, государственный департамент без всяких изменений повторял свои обвинения и напоминал, что срок ультиматума Соединенных Штатов Китаю истекает в полдень понедельника 13 января. Тот факт, что в коммюнике фигурировало слово «ультиматум», встревожило все министерства потому, что 5 января оно- не было произнесено президентом Олбертом Монро Смитом в его обращении по телевидению.
Резкое коммюнике Вашингтона лишь увеличило сомнения, обуревавшие мировую общественность. Во Франции газета «Монд» в номере от 10 января изложила их с ясностью, которая произвела бы впечатление и на самих американцев, если бы они придавали значение сведениям и мнениям европейской прессы. Но газеты Соединенных Штатов цитировали на своих страницах только газеты Соединенных Штатов или в крайнем случае британские газеты.
Статья газеты «Монд», начинавшаяся с детального разбора одного исторического прецедента, была написана в том уравновешенном, компетентном и богатом нюансами стиле, который вызывал у читателей этой газеты столь приятное чувство личного превосходства. Автор считал целесообразным напомнить, что не впервые в истории Соединенных Штатов гибель военного корабля приводит Белый дом к предъявлению ультиматума: 15 февраля 1898 года американский броненосец «Мэйн», стоявший на якоре в порту Гаваны, взорвался и затонул вместе со всем экипажем. Правительство Соединенных Штатов немедленно обвинило Испанию в том, что она организовала эту диверсию, пренебрегая отчаянными протестами Испании, объявило ей войну и захватило Кубу. Самое малое, что, однако, можно было бы сказать по этому поводу, — то, что Испанию ничто не вынуждало совершать это преступление. Она много лет вела очень тяжелую войну против кубинских повстанцев, была почти разорена, находилась на грани поражения и больше всего боялась именно вмешательства Соединенных Штатов. Взрыв «Мэйна», так же как и уничтожение «Литл Рока», продолжает «Монд», в истории, без сомнения, останутся тайной, которая никогда не получит разгадки. Ибо очевидно, что ни одна из имеющихся версий нынешних событий неприемлема с точки зрения здравой логики. Разве можно предположить, что правительство США замыслило преступный план — пожертвовать своим кораблем, своими же моряками — для того, чтобы создать повод для войны с Китаем? Но с другой стороны, кто поверит, что Китай, отказавшись от крайней осторожности, которую он до сих пор проявлял в отношениях с США, вдруг пошел на такую глупую провокацию, атаковав уже устаревший крейсер США, чье уничтожение ни в чем не уменьшило бы ударный потенциал VII флота? Акция подобного рода могла быть целесообразной только, если бы она была направлена против таких важных объектов, как атомный авианосец «Энтерпрайз» или крейсер с установками для запуска ракет «Лонг Бич». С точки зрения стратегии, эта акция имела смысл лишь в том случае, если бы она предваряла массированное нападение китайской сухопутной армии на американские позиции в Корее и Северном Вьетнаме. Наконец, можно ли хоть на секунду представить, что Китай выбрал для ядерного удара по крейсеру «Литл Рок» момент, когда ветер. дующий уже в течение суток в северном направлении, не мог не принести атомные осадки на его территорию, вместо того чтобы рассеять их над VII флотом?
Через несколько часов после второго коммюнике Вашингтона мир потрясло известие о том, что Стокгольм стал ареной страшной паники, вызванной занятиями по гражданской обороне. Несмотря на свой нейтралитет и счастливое стечение обстоятельств, позволившее ей 150 лет избегать войны в мире, терзаемом войнами, Швеция с достойным восхищения благоразумием создала на всей своей территории систему противоатомных убежищ. Предусмотрели вое. Например, в Стокгольме, как только разразится война, одна часть населения должна будет на машинах покинуть город и как можно быстрее добраться до сельской местности. Другая — прятаться в великолепные, с искусственным климатом подземные убежища столицы. Их построили двадцать лет тому назад в центре города, не жалея денег. Сменяющиеся с тех пор правительства содержали их в порядке, с удивительным усердием стараясь выработать у населения, особенно у детей, привычку проводить в этих убежищах долгие часы за работой или развлечениями. Чудеса разумной предусмотрительности, опасающейся неведомого будущего, убежища эти в апокалипсисе третьей мировой войны должны были обеспечить спасение восьми миллионам шведов даже тогда, когда триста миллионов европейцев гибли бы в опустошенной Европе.
Но что же произошло в Стокгольме вечером 8 января? Приказ направиться в убежища с целью приступить к занятиям по гражданской обороне был отдан в 20 часов 35 минут, то есть через пять минут после того, как коммюнике Вашингтона, содержащее слово «ультиматум», передали по шведскому радио и телевидению. То ли приказ показался настоящей воздушной тревогой, то ли, переданный сразу же за тревожным коммюнике Вашингтона, он был воспринят как действительное начало войны. Так или иначе, вместо того чтобы спокойно повиноваться распоряжению властей, самый дисциплинированный народ на свете вдруг оказался жертвой массового безумия. Это была одна из тех смутных, необъяснимых ситуаций, когда группа людей, не зная, что происходит, но обеспокоенная этим незнанием, глядя на поведение других групп, воображает самое худшее, подражает им, и безумие, таким образом, охватывает толпы людей, все более утрачивающих над собой контроль.
Как назло, именно в тот момент, когда множество частных автомашин, исполняя приказ властей, покидало город, над ним промчались шведские реактивные самолеты. Послышались выхлопы, создавшие у некоторых водителей впечатление, что их машины, застывшие на месте по причине большого движения, служат мишенью для бомбежки. Обезумев, люди бросили их и разбежались врассыпную по улицам, крича, что падают бомбы. Затор поэтому стал неустраним, безумие охватило всех, и тысячи людей, в большинстве мужчины, ринулись в большое противоатомное убежище Стокгольма, куда уже набилось двадцать тысяч человек, которых оно могло вместить. Жуткие сцены развертывались там — топтали женщин, в давке погибали дети. На нескольких полицейских, пытавшихся помешать этому, набросились, одного из них линчевали. Другие, чтобы выбраться из толпы, применили оружие. Отданный тогда же сигнал об окончании тревоги ничего не изменил, и порядок восстановился лишь на рассвете, оставив в сердцах шведов глубокое чувство ужаса и стыда. Итог этой бессмысленной паники составляли сто двадцать шесть убитых и девятьсот тридцать два раненых. По страшной иронии истории эти несчастные стали первыми жертвами еще не начавшейся войны.