Страница 4 из 29
— Я подам апелляцию и выйду…
— Не думаю. Обстоятельства дела слишком серьезны. Ты должна это понимать.
— Я справлюсь с чем угодно, если мой ребенок будет со мной!
— Это больше не обсуждается.
Саманта наклонилась к самому стеклу, в ее синих глазах пылала ярость.
— Что ты за человек, Рауль ди Аройя?! Человек ли ты вообще? Ведь ты сам отец — что бы почувствовал ты, если бы у тебя отобрали твоего ребенка?
Рауль тоже наклонился вперед — и на красивом лице внезапно загорелась циничная и злая усмешка.
— О, так бывает очень часто, поверь, Саманта. Особенно с мужчинами. Люди разводятся, дети остаются с матерями — как правило.
— Я ее единственный родитель. Ты не имеешь права отбирать ее у меня. Я могу потребовать твоего ареста.
— И ты всерьез полагаешь, что это мудрое решение?
— А почему нет?
— Потому что девочку тебе это не вернет.
— Возможно. Зато подарит мне массу радости, разрушит твою репутацию и подпортит тебе нервы.
Черные огненные глаза подернулись льдом презрения.
— Все мечтаешь свести со мной счеты?
Саманта горько усмехнулась. Весь мир должен вращаться вокруг Рауля ди Аройя…
— Думай, что хочешь. Я сделаю все, чтобы вернуть мою дочь.
— Побереги силы, мой тебе совет. В ближайшие пять лет они тебе понадобятся.
— У тебя нет сердца, Рауль. Нет души. Нет совести, порядочности и чести. Ничего — кроме гонора и спеси. Ты презираешь людей просто так, из прихоти. Ведь это ты меня обманул, не я тебя. И ты прекрасно понимаешь, что девочка должна быть со мной…
— Только не в тюрьме. И свои патетические завывания тоже оставь. Не строй из себя златокудрого ангела. Ты забыла? Ты преступница!
— Это нечестно! Я невиновна! Вся моя вина лишь в том, что здесь нет ни одного человека, которому я была бы дорога, кто действительно переживал бы за меня и хотел мне помочь…
— Сейчас расплачусь. Кто же это тут говорит о честности и нечестности? Женщина, которая обманывала меня, мою семью, моих друзей. Выкачивала деньги, собираясь разорить…
— Я этого не делала!
— Прекрати. Меня тошнит от твоей лжи. Я видел материалы дела — на всех бумагах стоит твоя подпись!
— Я не делала этого!
— Лжешь! Ты хоть раз задумывалась о том, что сделала? Наш банк был незыблем, как скала. Люди верили нам. Доверяли свои деньги. Ничего удивительно в том, что Карлос запил — он узнал, что его милая ангелица Сэмми практически разрушила семейный бизнес, честь нашей семьи, жизни невинных людей! Он потерял работу и свою честь…
— Честь?!
— Что, не знаешь такого слова? Где тебе…
На мгновение Саманта забыла и о Карлосе, и о суде, и даже — прости, прости, малышка! — о собственной дочери. Сердце снова разрывала боль от той самой первой в ее жизни трагедии, мучительного предательства, за которым потянуло грязным шлейфом все остальное…
— Это ТЫ говоришь мне о чести? Ты, забывший предупредить меня о свадьбе с другой женщиной? Ты — мой первый мужчина, хладнокровно вытерший об меня ноги?!
Удар попал в цель — Рауль побелел, как полотно, и отшатнулся.
— Это был вопрос семейной чести…
— О, да, я знаю. Твой брат мне все объяснил. Хорошая, целомудренная, дорогостоящая и высококлассная жена — это для семейной чести. А мое тело, мое доверие и моя любовь — это для невинного здорового секса. Ха! И этот человек еще что-то говорит о чести!!!
Теперь у Рауля побелели губы.
— Не пытайся перевести разговор на меня. То, что я с тобой… что мы… это было ужасно, да — но это не преступление!
— О, конечно! Никто ведь не умер.
— Вот именно! А то, что сделала ты… мой брат был потрясен твоим поступком! Он покончил с собой, потому что не смог перенести такого позора…
— Это ложь!
— Ты виновна, Саманта. Виновна по всем пунктам. И я не могу и не хочу испытывать к тебе хоть каплю сочувствия. Моя семья значит для меня все — а ты погубила моего брата.
— Нет!
— Да! Я все знаю. Ты потребовала развода, и он не пережил…
Саманта закрыла глаза. Бесполезно говорить с тем, кто уже все для себя решил. Рауль придумал себе красивую, благородную картинку в духе Гойи и Веласкеса — и Саманта на этой картинке где-то в левом нижнем углу, там, где черти, ад и грешники. Он ведь даже не представляет, каким адом на самом деле был брак с его братом…
— Рауль, я…
— Я не хочу больше тебя слушать. Твои оправдания… я понимаю, тебе хочется оправдаться, но давай смотреть правде в глаза: ты хотела отомстить мне за мой брак — и ты это сделала. Даже с лихвой. Тебе вполне удалось превратить мою жизнь и жизнь моей семьи в ад.
Саманта со стоном закрыла лицо руками. Все ее надежды рушились — ей не удастся переубедить Рауля. Ни в чем. Горячий южный темперамент плюс преданность своей семье — в его глазах она дважды предательница. И он хочет отомстить — а что может быть лучше, чем забрать у нее дочь?
— Рауль, ты должен меняя выслушать! Я действительно ни в чем не виновата…
— Как и все твои соседки.
— Да нет же, я…
— Хватит, Саманта. Ты была коммерческим директором подразделения! Карлос был влюблен в тебя, он бы и президентом банка сделал, если б смог.
— Да в том-то и дело, он специально меня им сделал, только на бумаге…
— Прекрати! Хорошо, что ты за стеклом. Я мог бы не выдержать и ударить тебя! Хочешь свалить всю вину на мертвеца? Бессовестная, лживая дрянь. Хоть раз ты подумала о тех людях, которые живут только на проценты от своих сбережений? Моей семье понадобятся годы, чтобы расплатиться со всеми, не говоря уж о репутации, которую восстанавливать гораздо дольше и гораздо сложнее.
Саманта покачнулась на стуле. Силы внезапно оставили ее. Ненависть, горевшая в черных глазах Рауля, убивала, не давала дышать.
Он наклонился ближе, почти зашептал в трубку, не сводя с нее горящих глаз:
— Когда-то мы были любовниками. Твое тело горело в моих руках, мы сливались воедино, и нам казалось, что это и есть — рай…
— Пощади, Рауль.
— Так вот, я хочу, чтобы ты знала: мне противно вспоминать об этом. Я никогда не подошел бы к тебе и на милю, если бы мог предположить, что под внешностью ангела скрывается такая лживая, подлая тварь, даже после приговора пытающаяся очернить память человека, которого уже нет на земле!
Саманта закрыла глаза. На мгновение показалось, что вокруг наступила тишина — полная, звенящая, душная… Умолк гул зала свиданий, умолкли все звуки за окном, умолкло все — осталась только вязкая, странная тишина — и гулкие, словно удары церковного колокола, слова Рауля…
Осталось одно, последнее, что может решить ее судьбу и судьбу ее дочери.
— Рауль. Ненавидь меня, презирай, проклинай. Забудь вообще о моем существовании, если это принесет тебе облегчение. Все, что угодно. Только не отбирай у меня дочь. Верни мне моего ребенка.
— Нет и миллион раз нет. Я не допущу, чтобы дочь Карлоса выросла в тюрьме под присмотром какой-нибудь грязной бабы. Забудь о ней, Саманта. Ее даже нет на материке. Прощай.
Он поднялся, чтобы уйти, а Саманта не сделала ни единого движения, чтобы остановить его, слишком потрясенная услышанным. Ее девочка… ее увезли на Форментеру! Он все-таки добился того, что ему ее отдали!
Только не сойди с ума прямо сейчас.
— Ты — чудовище, Рауль.
— Да неужели? А ты? Что за мать ты, Саманта? Хоть раз ты подумала о дочери, устраивая свои грязные козни? Задумалась, что будет с ней, если твое мошенничество выйдет наружу? О, нет, твоя жажда мести и наживы была слишком сильна, тебе стало просто наплевать на тех, кто рядом.
— Я люблю ее.
— А я о ней забочусь. Она останется со мной. Собственно, об этом я и пришел тебе сообщить — все остальное дурацкая лирика. Девочка в полном порядке, о ней хорошо заботятся, и так будет и впредь. Она вырастет умной, хорошо воспитанной и честной. Не такой, как ее мать.
Саманта криво усмехнулась серыми губами.
— Как это… разумно. Это все, что ты можешь ей дать?
— Это больше, чем дала бы ей ты.