Страница 50 из 51
— Ах ты гад! — Лихокрутов шарахнул ему дубинкой по башке. — Это я собака?! Да ты тогда вообще козел! По фазе притом сдвинутый. В больничке тебе все объяснят. И как убегать, и как обзываться. Лезь давай!
Втроем они пытались засунуть вырубившегося от удара по голове и кулем обвисшего на их руках мужика в раскрытую заднюю дверь.
Вдруг откуда ни возьмись к ним подлетела кудлатая болонка и с пронзительно-звонким лаем стала бросаться то на одного, то на другого. Она отчаянно тявкала, бегала вокруг и пыталась тяпнуть кого-нибудь за ногу.
Трое ментов остановились и уставились на нее. Потом посмотрели на мужика.
— Слушай, Колян, — посмотрел на Моргулиса Страхов. — Меня терзают смутные сомнения…
— Похоже, лоханулись мы, — согласился с ним Моргулис.
— И чего будем делать?
— Ну-ка, — Моргулис обернулся к Лихокрутову, — похлопай его по щекам. Может, еще и очухается. Ну, не скрипнул[78] же он, на самом-то деле…
Лихокрутов закатил мужику пощечину.
Тот дернул головой, открыл глаза и, оглядывая окружающих, пробормотал:
— Собака…
— Твоя? — указал на болонку Страхов.
— Моя, — кивнул мужик.
— А какого хрена ты в пижаме? — недоуменно спросил Моргулис. — Ведь зима же?
— Понос ее пробрал, — все еще вяло двигая языком, стал объяснять мужчина. — Неожиданно. Одеваться было некогда. Я ее прямо так из квартиры вынес и во двор выпустил. А потом… потом подзывал.
— Ладно, мужик, — Страхов снимал с него наручники. — Не держи на нас зла.
Милицейская машина, сделав, следуя указаниям Мудрика, очередной поворот в лабиринте проходных дворов старого питерского квартала, уперлась в кирпичную стену.
— Ну вот, — нажал на тормоза Лихокрутов. — Тупик.
— Чего, заблудились, что ли? — открыл глаза вновь задремавший было Страхов.
— Да нет, обратно-то я выеду, — Лихокрутов врубил заднюю передачу и развернулся.
— Вот и поехали, как люди ездят, — покосился на Мудрика Моргулис. — По улице. Быстрее доберемся.
Так они и поступили.
И минут через пятнадцать въехали в просторный двор. Три стоящих впритык друг к другу, в форме буквы «П», дома заключали собой небольшой ухоженный сквер. Под одним из развесистых деревьев был врыт в землю стол. Рядом с ним на сложенном из грубых камней очаге жарились шашлыки. Вокруг стола стояли несколько молодых мужчин. Они выпивали и закусывали. Чуть в стороне от них на снегу неподвижно лежало тело в потрепанной одежде.
— Старший лейтенант Моргулис, — подойдя к мужчинам, представился Николай. — Что здесь происходит?
— Здорово, лейтенант, — с улыбкой повернулся к нему один из компании. — День рождения у нас. Присоединяйтесь. Пить будешь?
Моргулис рассудил, что отказываться глупо. И невежливо.
— Глоточек разве что… — машинальным движением он поправил на голове черную вязаную шапочку.
— Держи, — мужчина протянул ему пластиковый стаканчик. — И давай, ребят своих зови. У нас тут всем хватит.
Выбравшись из машины, к столу подошли все остальные.
— А чего вы прилетели-то? — угощавший их мужчина присел возле очага на корточки и стал переворачивать шампуры. — Что, опять наш костер кому-то мешает?
— Нам сказали, здесь труп, — Страхов поставил пустой стакан на стол. — Вон там вот — кто в снегу лежит?
— А… это, — мужчина распрямился и подошел к столу. — Тут, понимаешь, какая история… Вон там вон, на третьем этаже, живет у нас «синюха»[79] одна. Так вот это ее хахаль. Ходит он к ней регулярно. Но… отношения у них какие-то уж больно неровные. То она его привечает, и все у них как надо, типа там любовь-морковь. То даже на порог не пускает. Вплоть до мордобоя. Вот и сегодня, он к ней пришел, а она его в шею. Он к нам. Ну… мы ему посочувствовали, стакан налили. А он уже на крепкой кочерге был. Хлопнул и рухнул. Даже и не знаем, чего теперь с ним делать. Может, вы его заберете? Все в тепле переночует. Ну, не домой же к себе его забирать на самом-то деле. И на улице оставлять не с руки как-то. А, парни?
— Ну а чего, — почесал затылок Моргулис. — Что ж мы, зря ездили? Давайте, грузите его.
Лихокрутов, Мышкин и Мудрик подняли пьяного с земли, доволокли до машины и запаковали в «собачник». Затем все вернулись к столу.
— Разбирайте шашлыки, ребята, — сказал всем мужчина, который распоряжался у очага и, достав из сумки, поставил на стол стопку пластиковых тарелок. — Освобождайте шампуры. Сейчас по новой зарядим.
Водитель Лихокрутов хлопнул стакан водки, закусил аппетитно пахнущим куском жареного мяса и посмотрел на Моргулиса.
— Ну чего, я сейчас этого к нам в управу отвезу и оставлю… до выяснения. А потом обратно за вами вернуться? — покосился он на оставшуюся водку и снаряжаемые шампуры.
— Ну а что ж мы, пешком, что ли, обратно пойдем? Конечно, возвращайся.
— Я мигом, — обрадованный таким оборотом дела, Лихокрутов быстро направился к машине.
Вечерело.
Доставивший в управу пьяного хмыря водитель Лихокрутов вернулся в гостеприимный двор и присоединился к выпивающей компании. Уже дважды мужики, которые жили в этом дворе и устроившие этот праздник жизни, ссылаясь на то, что они, дескать «выпимши» и, следовательно, за руль собственных автомобилей садиться не вправе, предлагали Лихокрутову сгонять за водкой. Наконец, он согласился. Забрался в кабину, завел движок и, врубив по пьяному недоразумению заднюю передачу, чуть не высадил дверь парадной.
— Ну, дружок… — сказал один из мужиков. — Чего-то ты не в форме. Дай-ка я.
Вынув из «уазика» Лихокрутова, он сам сел за руль.
— Давайте я с вами поеду, — забрался в машину криминалист Мудрик. — Мало ли что. А я же все-таки при исполнении…
Милицейский автомобиль с ревом вылетел со двора и направился в сторону винного магазина. Мудрик взял в руки микрофон и включил «матюгальник».
— Уступить дорогу! — орал он в электрическое устройство усиления голоса. — Всем автомобилям стоять, трамваям прижаться вправо!!! Милицией производится оперативное мероприятие!
Сгоняли за водкой. Вернулись.
Выпили, закусили.
Пришла пора прощаться.
И вот тут-то Страхов толкнул Моргулиса в бок и сказал:
— Гляди-ка.
Николай развернулся и посмотрел в указываемую сторону.
В подворотню вошел тот самый хмырь, который буквально пару часов назад был поднят из сугроба и отвезен в участок.
— Ты чего, — Мудрик посмотрел на Лихокрутова, — не довез его, что ли?
— Как это не довез? — возмутился тот. — Еще как довез. Его при мне запирали.
— А как же так? — недоуменно посмотрел на идущего через двор к некоей парадной ханыгу стажер Мышкин. — Вон, он уже и переодеться успел.
— Во… — указал пальцем на дверь, к которой направлялся мужик, один из стоящей у стола компании. — Вот там она и живет. «Синюха» эта.
— Как, — Юрий Страхов пожал плечами. — Сбежал. Вот как.
— Ну, гад, — катнул желваками Моргулис. — Щас я ему покажу, как бегать… Спасибо за угощение, мужики. Поехали мы.
— Заглядывайте, — кивнул один из тех, кто жил в этом дворе. — Если появится такое желание.
— А то… — пожал ему руку Страхов.
Ханыгу настигли возле самой парадной. Он даже и двери-то открыть не успел. Ни слова не говоря, шарахнули по башке дубинкой, скрутили и, упаковав в машину, с чувством до конца выполненного долга поехали в управу.
— Гена, — возмущенный Моргулис склонился к окошку дежурки, — чего это у тебя задержанные как мыши разбегаются?!
— Кто это у меня разбегается? — не понял Висюльцев. — Где?
— А это что?! — держа доставленного в управу подвыпившего хмыря за шкирку, Моргулис ткнул в него пальцем. — Он у тебя под запором сидеть должен, а вместо этого по улицам разгуливает.
— Как же это так… — обескураженный Висюльцев вышел из-за своей прозрачной перегородки и направился к «обезьяннику». — Не может же такого быть.
78
Скрипнуть — то же, что дать дуба.
79
Синюха (жарг.) — пьяница.