Страница 33 из 51
— Ну да, — усомнился в этом утверждении Юрий Страхов. — Я вот как-то в пятом классе бутылку водки у отчима за шкафом нашел, убежал во двор и выпил. Так та-ак отравился…
— Ну что же это вы, батенька, одно с другим-то путаете, — перевел на него укоризненный взгляд Всеволод Петрович. — Это же совсем другое дело! Мы же совсем не о том говорим. Не о количестве, а… собственно, о качестве напитка. И вот я вас всех уверяю, пищевого отравления от самогона быть не может. Им можно упиться до смерти, это — да. Тут я не спорю. Но отравиться… — он развел руками. — Уж извините. Во-первых, ваш покорный слуга биохимик. А во-вторых — столько лет практики за спиной!
— Так вы тоже самогон гоните? — живо заинтересовался Лобов.
— А ка-ак же! Вы полагаете, я бы стал столь категорично рассуждать о предмете, не имея о нем достаточного представления?
— А вот по поводу браги… — начал было Лобов.
— Да, конечно, мы еще к этому вернемся, — остановил его биохимик, — по я бы хотел, с вашего позволения, закончить начатую мною мысль. Вы позволите?
— А чего ж, — позволил Витя.
— Так вот, — повернулся Всеволод Петрович к Федору. — Ваши друзья отравились, скорее всего, какой-нибудь некачественной закуской. Уверяю вас, это гораздо более вероятно, чем отравление самогоном. Я вот вам, друзья мои, случай такой сейчас расскажу…
— Извините, пожалуйста, — прервав его, Федор оглядел сидящих за столом. — А может, еще по сто грамм? А потом уже про случай. Вы не волнуйтесь, я угощаю. Хорошо ведь сидим, а? Мужики?
Протеста никто не высказал.
— Я мигом, — Федор встал из-за стола и направился к стойке.
Он вернулся и, поставив на стол четыре стакана с водкой, сел на свое место.
— Вы случай обещали рассказать.
— Да. Так вот, — продолжил Всеволод Петрович. — Не так давно это было. Лет десять назад, летом. Снимал я с семьей дачу в деревне, ну и, естественно, питьевой продукт изготавливал свой собственный. А лето было теплое и в меру дождливое, короче говоря, грибное выдалось на тот год лето. Ну и… я же грибник заядлый. Каждое утро я в лес ходил. Принесу, бывало, мы с женой грибы эти почистим, приготовим, а ближе к вечеру соседей в гости приглашаем. Компания у нас там, на даче, сложилась очень хорошая. Вот мы практически каждый вечер и собирались. То у одних, то у других. Выпивали, закусывали, беседовали. В общем, проводили время с пользой и удовольствием.
— Может, тогда и мы пока выпьем? — предложил Страхов.
Протеста никто не высказал.
— И вот однажды, — выпив, Всеволод Петрович поморщился, взял с тарелки обгрызенную корочку лимона, обмакнул в соль и закусил, — нажарили мы с женой грибочков с картошечкой, я, как водится, порцию очередную к ужину выгнал, и пригласили мы к себе соседей. А к ним в гости из города дама приехала такая… очень уж мнительная и к деревенскому укладу жизни непривычная. Уж она и руки ежеминутно мыла, и к каждой ягодке с куста смородины очень подозрительно так принюхивалась, а уж в туалет сходить — который будочкой во дворе — это уж для нее… и вовсе была целая опасная для жизни экспедиция, к которой она долго внутренне готовилась. Вот с этой самой дамой соседи в гости к нам и пришли.
— Грибочки жареные, да с картошечкой, — мечтательно прикрыл глаза Витя Лобов и сглотнул обильную слюну, — да под самогоночку…
— А что за грибочки? — со знанием дела поинтересовался Федор. — В жареху не каждый гриб идет.
— Вот к тому-то я свой рассказ и веду, — кивнул подвыпивший биохимик. — Я же грибник со стажем. Знаю, какой гриб брать. Правда, всякие там сморчки, строчки… тут я пас. Да и с опенками по нынешним временам лучше не связываться. Экология у нас сейчас такая, что… многий гриб мутирует. Всасывает из атмосферы, из почвы гадость всякую и становится не то что бы уж очень ядовитым, но… малосъедобным, что ли. Лучше его не есть. Так вот я, если в каком-нибудь грибе не уверен, так я просто его не беру и все. Так что у нас на столе исключительно беленькие были и подосиновики. Ну, подберезовики еще, и маслят немножко. Короче, гриб качественный.
— И в чем проблема оказалась? В результате? — Страхов взял в руку стакан с недопитой водкой и жестом предложил всем чокнуться.
Протеста никто не высказал.
— Поначалу никаких проблем не было, — выпив, продолжил Всеволод Петрович. — Правда, дама эта, которая мнительная, поначалу самогон мой пить отказывалась категорически. Из опасения того, что им, дескать, отравиться можно, и как ее ни убеждали, ни в какую! Нет и все. Ну не бежать же соседу к себе на дачу за водкой! У него там запас был, но… глупо же это. Да и за стол сесть всем уже весьма не терпится. Еле-еле жене моей удалось-таки каким-то образом убедить ее в полной безвредности моего продукта. Ну и… сели мы, наконец, за стол.
— Стали выпивать и закусывать, — опять мечтательно произнес Лобов. — На природе.
— Именно, — кивнул рассказчик. — И вот проходит часа полтора. Мы уже и самогона прилично выпили, и грибы почти все съели, как вдруг дама эта морщится и говорит: «Какой-то гриб мне попался… подозрительно горький. Поганка, наверное». «Да вы что? — я ей говорю. — Не может такого быть, уверяю вас». А она мне: «А вы попробуйте!» И тарелку свою мне протягивает. Я взял грибочек, попробовал, вроде ничего, не горький. А все остальные тем временем тоже стали грибы из своих тарелок пробовать и внимательнейшим образом к ощущениям своим прислушиваться. И… то ли сила внушения какого-то нездорового от этой дамы исходила, то ли уж и не знаю что… но все стали переглядываться и говорить друг другу: «А у меня вот этот тоже вроде горький. И у меня…» А ведь до этого ели и ничего! Нахваливали! Да, честно говоря, и у меня тоже смутные сомнения какие-то стали возникать. Может, думаю, я чего-то не чувствую? Может, и на самом деле чего-то не того я из лесу принес? Но, с другой стороны, что же я — впервые в лес хожу? Вместе с нормальными грибами поганок принес?! Не может такого быть. Но ведь экология-то у нас… я же говорил. Любой гриб самым неожиданным образом переродиться может. Черт его знает, сижу дурак-дураком и не знаю, что сказать. А эта дама уже просто вопить начинает: «Ах-ах! Отравили! Не самогоном, так грибами! Все, помираю!» Тут жена соседа и говорит: «А давайте мы грибок подозрительный, который вроде горчит, кошке хозяйской дадим. И посмотрим, что будет». Все с ней согласились. Сходили за кошкой.
— А кошки разве грибы едят? — усомнился Федор.
— Так они же у меня в сметане приготовлены были. А деревенские кошки, по скудости питания, сухари ржаные грызут. Я сам видел. Их же хозяева почти и не кормят. Считается, что кошка сама себе пропитание должна искать. Мышей ловить. Для того их в деревнях и держат. Так… молока иной раз нальют и все. Короче говоря, положили мы кошке в миску грибов, мною приготовленных, она их мгновенно с жадностью съела и сидит, облизывается. Мы тоже сидим, на нее смотрим, ждем, что дальше будет.
— И что? — насторожился Витя Лобов.
— А вот тут-то и случилось самое для меня неожиданное. Кошка эта у нас на глазах валится вдруг на землю и начинает корчиться. Ну… тут…
— Вот ведь как, — сочувственным взглядом посмотрел на нового знакомого Витя Лобов.
— Крики, вопли, всеобщая паника! Ведь грибное отравление, оно… если вовремя не принять мер… Кто-то про бледную поганку кричит, кто-то уж и вовсе про синильную кислоту! Хорошо у соседа машина своя была. Он, уж и не обращая внимания на то, что выпивши, выгнал ее немедленно со двора, мы все в нее погрузились и полетели в райцентр, в больницу. Ну… процедуру промывания желудка и кишечника, я вам описывать не стану. Сами небось в курсе.
— Это да. Это нам знакомо, — кивнул Юрий Страхов, хлебнувший однажды спиртосодержащей жидкости, добытой из клея БФ.
— И вот, измученные, возвращаемся мы обратно, смотрим — детвора во дворе на корточках кружочком сидит. «Что это они там?» — у хозяина спрашиваем. А он рукой машет: «Ай… На кошку смотрят». Ну… нам, конечно, очень неудобно. И даже чувство вины мы все испытываем, поскольку кошку-то мы отравили. Невольно, разумеется, но все-таки. На нас вина. Жило себе тихонько на свете безобидное животное, никому не мешало, а мы его отравой накормили. Настроение, короче говоря, у всех подавленное. Подходим тихонечко, через головы детей заглядываем, а там… а там… — Всеволод Петрович зашелся беззвучным смехом.