Остров

Старик недоверчиво и боязливо оглядывал присутствующих. будто старался решить, уж не таит ли всеобщее молчание, которым было встречено его имя, какого — нибудь подвоха. В глубине души он уже давно наметил себе супругу, но не решался назвать ее имя: не последует ли возражений со стороны матросов а если и не последует, не откажет ли ему сама нареченная. Его боязливый взгляд перебежало Маклеода на Парсела, словно стараясь найти поддержку; — неважно, у большинства или у меньшинства, — украдкой скользнул по группе женщин, после чего Джонсон часто захлопал морщинистыми воспаленными веками, очевидно не желая, чтобы присутствующие по выражению глаз догадались об одолевавших его сомнениях, и уставился в одну точку с испуганно — похотливым видом. Он напоминал мальчишку, который, стянув пенни и зажав его в кулак, томится перед витриной кондитерской, хотя уже давно облюбовал себе пирожок, но не решается ни войти в магазин, ни оторваться от соблазнительного зрелища.

— Ну? — резко окликнул его Маклеод.

Джонсон робко посмотрел на него, перестал тереть бороду и, не глядя ни на кого, произнес:

— Таиата.

В выборе проявилась его непритязательность: Таиата была самая некрасивая и самая немолодая среди таитянок.

— Есть возражения? — спросил Маклеод, подымая над головой веревку. И, не дожидаясь ответа, ударил концом веревки о землю.

Джонсон поднял голову и дрожащим голосом позвал:

— Таиата!

Женщины зашушукались, но никто не поднялся с места, никто не вышел на зов. Губы Джонсона жалобно дрогнули. Он сцепил руки, захватил пятерней большой палец правой руки и стал потирать его медленным непроизвольным движением. «Сейчас расплачется», — подумал Парсел.

— Таиата! — громко повторил Маклеод.

Женщины разом замолчали, потом снова послышалось шушуканье. Таиата поднялась. Приземистая, коренастая, она не торопясь, слегка ковыляя на ходу, вступила в освещенный круг, и тут стало заметно, что ноги у нее чуть кривые. Под набрякшими веками не было видно глаз, лицо ее в свете факелов казалось особенно угрюмым и замкнутым. Джонсон негромко хихикнул, торжественно выступил вперед, взял свою нареченную за руку и вдруг засеменил на месте, словно исполняя фигуру кадрили; зрелище было такое нелепое и такое жалкое, что никто даже не подумал рассмеяться. Затем он уселся, но, как только Таиата опустилась с ним рядом, она резким движением высвободила свою руку и оглядела будущего супруга холодным взглядом черных глаз, прятавшихся под вспухшими веками.

— Бедняга Джонсон, — вполголоса произнес Парсел.

Никто ему не ответил. Джонс любовался своей Амуреей, а Бэкер, бледный, сжав губы, пристально смотрел прямо перед собой.

— Джонс! — сурово окликнул юношу Маклеод.

Он тоже, казалось, утратил обычное спокойствие, весь внутренне напрягся. Джонс выпустил руки Амуреи, поспешно схватил треуголку и вытащил бумажку.

— Уайт! — выкрикнул он таким оглушительным голосом, будто метис находился на дальнем конце поляны.

Уайт не шелохнулся, лицо его не выразило ничего. И заговорил он не сразу. Сидел он, поджав под себя ноги, скромно положив ладони на раздвинутые колени, и только задумчиво похлопывал по панталонам двумя пальцами правой руки. Остальные пальцы, короткие, как сосиски, и утолщавшиеся к концам, были приподняты даже с каким — то изяществом, словно готовились пройтись по струнам арфы. Несколько секунд протекло в молчании.

— Итиа, — проговорил Уайт своим нежным голосом.

Среди женщин вдруг началось лихорадочное волнение, шепот стал громче, возбужденнее. Парсел оглянулся. Итиа стояла на коленях, опустив глаза, сжав губы и покачивала головой, как бы говоря: «Нет». Сидевшая от нее справа Итиота положила ей на плечо руку. Слева сидели Раха и Тумата. «Соглашайся. Он не злой. Он тебя бить не будет», — шептала Итиота. — «Нет, нет», — твердила Итиа.

— Итиа! — прогремел Маклеод. Итиа поднялась, вошла в освещенный круг и встала лицом к Маклеоду, между Амуреей и Джонсоном. Глаза ее сверкали.

— Слушай, Скелет перитани, — сказала она, уничтожающе глядя на Маклеода. — Как ты не стыдишься поступать так, как поступаешь? Какой смысл выбирать женщину, которая не выбрала тебя?

Говорила она так, будто ее выбрал сам Маклеод, а не Уайт.

И помолчав, добавила:

— Разве ты не знаешь, что бывает с мужчиной, когда он выбирает себе женщину, которая его не выбрала: он становится рогоносцем.

Таитянки приглушенно фыркнули, им вторил громкий смех таитян. Будь благословен Эатуа! Плохие манеры Итии сослужили ей добрую службу!

Маклеод выпрямился.

— Что она болтает?

— Она спрашивает, — равнодушным тоном пояснил Парсел, — угодно ли вам, чтобы вас обманывала жена, или нет. — И добавил: — Вопрос, конечно, чисто риторический. Она не имеет в виду лично вас.

В глазах Маклеода зажегся гнев, но он сдержал себя.

— Скажите ей, пусть придержит язычок, — спокойно произнес он, — и пускай немедленно сядет рядом с Уайтом.

Парсел перевел Итиа эти слова. — Я вовсе не ненавижу желтого человека, — сказала Итиа, стараясь говорить как можно вежливее. — У него руки не полны ледяной кровью[10], как у Скелета. Желтый человек — человек любезный. Тихий такой, как тень…

Она выпрямилась, все ее хрупкое тело напряглось.

— Но я не хочу его себе в танэ. Себе в танэ я хочу Меани.

Меани поднялся. Выбор пал на него. И раз он поднялся, значит, он дает свое согласие. Меани любил равно всех женщин. Но с Итией он дружил.

Взгляд Маклеода скользнул по фигурке Итии, потом по Меани. Он и без перевода понял, что сказала Итиа. Он сжал губы, потрясая концом веревки, потом яростно крикнул:

— Скажите ей, пусть немедленно сядет рядом с Уайтом, а то придется ее наказать.

— Вашей угрозы я не переведу, — возразил Парсел. — Это просто опасно. Меани уже считает ее своей женой. Если вы ее хоть пальцем тронете, он вас убьет.

— На то есть закон, — отозвался Маклеод. — Его повесят.

— Если только вам это удастся, — проговорил Парсел, пристально глядя на Маклеода.

Шотландец вскинул костлявый подбородок и опустил ресницы. Если и впрямь начнется резня, против него будет Парсел, Джонс, Бэкер, шестеро таитян, а возможно, и все женщины. Он горько пожалел, что не захватил с собой ружья.

Он оглянулся на Уайта.

— Уайт, подымись и сам приведи себе жену.

Фактически это было замаскированное отступление: Маклеод предоставлял действовать самому Уайту.

Но Уайт вовсе не собирался нападать на Итию врасплох. Он медленно поднялся и с достоинством направился к ней. Итиа отпрыгнула, резко повернулась и почти с неестественной быстротой пересекла поляну, только длинные волосы взметнулись за ее спиной. Она неслась прямо на запад, к джунглям.

— Стой, Меани! — крикнул Парсел.

Меани, бросившийся было за ней следом, застыл на месте, выставив вперед одну ногу, атлетический его торс был повернут к присутствующим боком, голова вскинута, а ноздри трепетали, как у гончей, которую окрик охотника остановил на бегу.

— Если ты последуешь за ней, — сказал по — таитянски Парсел, — они будут гнаться за тобой с ружьем в руках. Оставайся здесь. Возвращайся с нами в поселок. — И добавил: — Впереди еще вся ночь…

Меани уселся, не спуская с Парсела глаз. Уайт не шелохнулся. Он смотрел, как Итиа в лунном сиянии мчится к зарослям. Бежать за ней значило унизить себя. Когда фигурка девушки исчезла в роще, он неторопливо вернулся в круг и уселся на прежнее место. С тех пор как Уайт назвал имя Итии, он не произнес ни слова.

— Найдется, — проворчал Маклеод, — пить, есть захочет и придет.

Воцарилось молчание. Прищурив глаза, Парсел произнес равнодушным тоном:

— Я предлагаю, чтобы Уайт выбрал себе другую женщин; Хотя бы Итиоту. Итиота охотно согласится.

Уайт открыл было рот, но Маклеод вмешался в разговор.

— Хорошо, мистер, — ядовито проговорил он, — непременно, мистер. Весьма великодушно с вашей стороны, мистер. Итиота достанется Уайту, а Итиа достанется Меани. Ловко задумано, Парсел, но пусть меня черти изжарят, если выйдет по — вашему. Разрешите вам напомнить, что здесь у нас ассамблея. И не будут здесь черные устанавливать свои законы, будь они хоть трижды ваши дружки. А что касается Итии, Парсел, то и тут не бывать по — вашему, не беспокойтесь, ее отыщут.

10

Он не эгоист — по — таитянски.