Страница 3 из 14
А в полусотне ярдов позади, среди толпы, звала и слепо металась мама.
А папа вообще ничего не делал, глазел по сторонам и мечтал пропустить стаканчик, раз уж у него отдых, а ему испортили настроение, а он в ответ опять всех спас.
А из-за поворота бодро выбежал паровозик с двумя переполненными ребятней вагончиками.
Фотограф наклонился к видоискателю, прицеливаясь на тройку подростков, стоявших в обнимку с толстым противным Микки-Маусом. Щелкнул он уже на рефлексе; когда он поднял от видоискателя лицо, оно было белее мела.
— Ребенок на рельсах… — просипел он, будто проколотая шина. Прочистил горло и заорал: — Ребенок на рельсах!!! Чей ребенок? Уберите ребенка!!!
И все перемешалось и понеслось. Паровозик загудел, завизжал, будто это его резали. Машинист жал и жал тормоз, а тормоз, разумеется, не работал, оставалось только визжать. И едущей ребятне тоже оставалось только визжать, потому что им было плохо видно — а по лицам и крикам взрослых за забором они понимали, что впереди происходит нечто интересное. А Тедди, наконец, поймал шарик за держалку, буквально вложенную Майклом ему в руку, и стоял теперь на рельсах довольне-шенек, улыбался и гулил, и притопывал от удовольствия одной ножкой, и не было ему никакого дела до того, что сзади визжат, навек въезжая в ад бессильного раскаяния, паровоз и машинист. Они же взрослые — значит, ничего плохого ему не сделают, и можно не обращать на них внимания.
— Тедди!! — кричала мама и бежала.
— Тедди!! — орал папа и бежал.
— Ребенок на рельсах! — кричали люди и бежали.
— Ты мне еще спасибо скажешь, — пообещал Майкл и ушел.
Чарли смотрел молча.
Никто не добежал.
Хрясь.
Когда паровозик проехал, то, что осталось на рельсах, было совершенно не похоже на Тедди. Оно больше не могло ни баловаться, ни капризничать, его не надо стало ни кормить, ни мыть. Мама и папа могли кричать и биться возле него сколько угодно; сколько угодно могли повторять: «Нет! О, нет! Тедди! Маленький мой!» То было их право.
Лаборатория Чарлза Бёрка.
Мэрилендский университет
— Привет, Молдер.
— Привет, Дэйна. Заходи. Плащ можешь повесить сюда.
— Привет. Меня зовут Чак.
— Меня зовут Дэйна Скалли. Рада видеть вас, Чак.
— Очень много слышал о вас, Дэйна. Молдер говорит, лучшего напарника у него никогда не было.
— Ни один мужчина не стал бы так самозабвенно вытаскивать его из больниц, кутузок, секретных застенков и прочих малоприятных мест.
— Да, наверное, дело именно в этом.
— Ладно, посмеялись и будет. Чак, дай проекцию фото.
— Момент.
На стену вымахнуло громадное, чуть бледноватое изображение. Троица веселых подростков стояла в обнимку с громадным и грузным Микки-Маусом, кругом висели куски людей, попавших в кадр кто шагнувшей вперед ногой, кто встрепанной ветром прической, кто высунувшейся рукой с американским флажком или бутылкой пива. Какой-то фестиваль, подумала Скалли, или просто воскресное увеселение в парке аттракционов. Ее на подобные сходки с раннего детства было именинным пирогом не заманить. Если выдавалась свободная минута, Скалли предпочитала гулять там, где нет ни гама, ни дураков.
На заднем плане, в десятке ярдов позади фотографирующейся группы, виднелись забор с полуоткрытыми дощатыми воротцами и целеустремленно шагающий за воротца малыш с поднятыми руками.. Куда это он так устремился, недоуменно подумала было Скалли — но сразу поняла, куда и зачем. На фоне росших по ту сторону забора, немного поодаль, деревьев и серого лохматого неба отчетливо был виден яркий воздушный шарик, кренясь, летящий по ветру.
— И что? — спросила Скалли.
— Данное фото было сделано три месяца назад, — пояснил Молдер и коснулся рукой преследующего шарик ребенка. — Этот карапуз, спиной к нам — Тедди Хоуи. Он погиб буквально через несколько секунд после того, как был сделан снимок.
— Господи, — пробормотала Скалли. И снова, уже пристальнее, уже совсем иным взором, взглянула на фотографию. Как это могло случиться?
Там, за забором, наверняка железная дорога, без которой не обходится ни один такой парк. Но что же, машинист ослеп?
— Как он погиб? — тихо спросила она.
— Он выбежал на полотно узкоколейки. Поймал свой шарик, вот этот, и встал, как вкопанный. Машинист не смог ничего сделать, отказали тормоза. А на гудок ребенок не среагировал.
— Господи, — снова сказала Скалли. — Какой ужас: Куда смотрели родители?
— Сейчас расскажу. Отец Тедди работает в Госдепартаменте, так что было проведено довольно-таки тщательное расследование. Тем более, этот несчастный случай произошел при весьма странных обстоятельствах.
Неужто это окажется не шарик, а опять полная свежих зелененьких гуманоидов тарелка, разочарованно подумала Скалли, но вслух только сказала с бесстрастно-деловитым видом:
— Что за обстоятельства?
— Мне позвонил проводивший расследование эксперт. Он был очень обеспокоен некоторыми, казалось бы незначительными, подробностями — и, главным образом, вот этой самой фотографией.
Скалли вгляделась в изображение в третий раз.
— Не вижу ничего особенного.
Молдер снова дотронулся рукой до проекции фото. По его руке, погрузившейся в луч, скользнули взад-вперед юркие блики.
— Видишь ли… Вот гелиевый воздушный шарик. Я еще в детском саду накрепко выучил, что, если такой шарик выпустить из рук, он улетает вверх. А здесь, судя по его наклону и, в особенности, по тому, как свисает лента, мы видим, что шарик летит горизонтально.
— Просто мороз по коже от таких подробностей. Тебе в детском саду ничего не объясняли про ветер?
Сидевший за пультом лысоватый, жизнерадостный Чак усмехнулся и покрутил головой.
— В том-то и дело. Эксперт связывался с службой погоды. Я потом — тоже. Дэйна, в тот день ветер дул на север. Шарик летит на юг.
Скалли смолчала.
— Неужели ты не видишь, что шарик словно бы кто-то тянет?
— Тянет? — подняла брови Скалли и посмотрела на фото в четвертый раз. — Кто тянет? Я никого не вижу.
— Чтобы это выяснить, я и пришел к Чаку. Помимо того, что он мой давний друг, он еще и король цифрового процессинга изображений. Он может вытянуть из фотографии любые детали. Давай, Чак, показывай.
Чак в крутящемся кресле повернулся от проектора к компьютеру и пробежал пальцами по клавиатуре. На дисплее вспыхнуло то же изображение. Потом мальчик и шарик прыгнули вперед, распухая и вытесняя все остальное.
— Не детали, а скрытую информацию, — назидательно поправил Чак. — Наш глаз воспринимает очень ограниченную часть того, что на самом деле находится на изображении. Но с помощью специальной программы, которую разработал я, мы можем обнаружить и все остальное. Смотрите, Дэйна. Повторяю специально для вас, Фокс на эту прелесть уже вторые сутки смотрит. Как наркоман.
По экрану дисплея последовательно пробегали волны аккуратных трансформаций, вычищая изображение от разноцветья естественных красок и делая его раз за разом все более контрастным. Небо сделалось серой пустотой, доски забора — мертвенно-белым скелетом, контуры деревьев — однородно и беспросветно черными. А на этом фоне…
На этом фоне, в нескольких шагах впереди увлеченно шагающего ребенка, но уже по ту сторону ворот, проявилась смутная, дымчато-серая тень маленького человека, буксирующего шарик за его тонкую привязь.
Скалли не менее минуты вглядывалась в этот бред. Потом тихонько кашлянула, освежая вдруг пересохшее горло и спросила с иронией, которая показалась Молде-ру немного наигранной:
— Ты хочешь сказать, что Тедди выманило под поезд привидение?
Молдер чуть пожал плечами, а потом кивнул.
Ну, разумеется, устало подумала Скалли. Опять чудеса.
— И тормоз поезда, разумеется, тоже испортило оно?
Ну, разумеется, устало подумал Молдер. Опять не верит.
Казалось бы, сколько раз мы попадали в ситуации, когда получали возможность объяснить события, лишь введя фактор невозможного. И не только объяснить — найти виновных. И подчас даже — спасти пострадавших. И не наша вина, что точные, однозначные доказательства так часто уплывают у нас из рук в последний момент. Все равно. Но вот она опять не верит, и все приходится начинать сначала. Откуда такое упрямство? Что она защищает, сопротивляясь очевидному с такой горячностью и таким упорством, будто оно напада— ет? Оно ведь не нападает. Оно просто есть, а мы не хотим его замечать… мы его боимся, мы его не любим, мы его не желаем…