Страница 23 из 32
Малорослый, слабый здоровьем Каракалла стремился, чтобы в нем видели сурового и агрессивного «человека действия», в первую очередь солдата. Когда он говорил с преторианцами после убийства Геты, то сказал им: «Возрадуйтесь, товарищи, ибо ныне я могу оказать вам благоволение». В годы его правления жалованье воинам повысилось настолько, что финансистам империи оказалось нелегко справиться с ситуацией, учитывая увеличившиеся расходы. Во время кампаний император одевался как простой солдат и вел себя соответственно — вплоть до того, что собственными руками размалывал порцию зерна в муку, чтобы приготовить себе пищу. Это театральное представление, вероятно, устраивалось в основном для гвардейцев; на марше он иногда брался нести один из самых тяжелых преторианских штандартов. В ходе кампаний императоров обычно сопровождали избранные сенаторы, но Каракалла предпочитал общество офицеров — опять-таки в основном гвардейских. Он также обожал своих телохранителей, singulares Augusti, среди которых было много германцев. Часть их имела звание центурионов и всегда находилась при императоре. Каракалла называл их своими «львами». Дион также припоминает, что император приносил питье часовым, охранявшим его ставку. Другие римские полководцы (тут в первую очередь надо упомянуть Юлия Цезаря) также играли роль «товарища-солдата», но Каракалла переходил в этом всякую меру (как и во многом другом). Здесь было нечто значительно большее, нежели признание того, что его власть полностью зиждется на контроле над армией. Он также бредил Александром Великим и, очевидно, желал, чтобы в нем видели подобие юного завоевателя, подчинившего себе столь значительную часть известных земель{76}.
В 213 году Каракалла провел кампанию на Рейне, а в последующие годы переместился на Дунай. На обеих приграничных территориях имелись признаки реорганизации и создания новых военных баз. Вероятно, именно во время этих кампаний он взял в привычку носить галльский плащ с капюшоном («каракаллу»), из-за чего и получил свое прозвище. В 215 году он отправился на Восток и пребывал там остаток жизни, пойдя по стопам своего героя Александра. Он создал новые соединения (а возможно, реорганизовал уже существовавшие легионы) по образцу древней македонской фаланги. В ту зиму, находясь в Александрии, Каракалла призвал молодых мужчин города собраться и построиться, объявив, что хочет призвать их на военную службу. Вместо этого приказал своим войскам перебить их, и эта резня так и не получила сколь-либо удовлетворительного объяснения. Он также предпринял серию кампаний против Парфии, расколотой гражданской войной между двумя братьями, претендовавшими на трон. Каракалла просил руки дочери одного из претендентов, наподобие Александра, женившегося на Роксане. Его предложение отвергли, и некоторые считали, что это стало предлогом для войны{77}.
В начале 217 года значительные силы сосредоточились в Эдессе, готовясь к новому вторжению. 8 апреля Каракалла предпринял путешествие, дабы посетить святилище близ Карр — в 53 году до н.э. римляне потерпели здесь сокрушительное поражение от парфян, но теперь это поселение находилось в римской провинции и недавно получило статус колонии. Когда император остановился, чтобы отдохнуть с дороги, один из приближенных воинов, Юлий Марциал, заколол его. Убийца прежде служил в преторианских когортах, где добровольно продолжал службу, однако был разгневан на то, что Каракалла отказался сделать его центурионом. Через несколько минут сам Марциал был разорван на куски «львами» императора и умер прежде, нежели смог сообщить какие бы то ни было подробности заговора. Это сняло камень с души его организатора, Марка Опеллия Макрина, одного из двух префектов претория, который смог теперь сослаться на полное неведение. Каракалла по-прежнему был популярен у преторианцев, да и армия восприняла известие о его убийстве без энтузиазма. На самом деле Макрин незадолго до этого обнаружил, что кто-то направил императору сообщение о его нелояльности, и решил нанести удар прежде, чем сам будет осужден{78}.
Каракалла не оставил наследника. Брак его оказался неудачен, детей у него не было (все полагали, что в последние годы жизни болезнь сделала его импотентом). Он не указал преемника, в основном из-за того, что никому не доверял, но, учитывая его молодость, это и не казалось важным. В течение двух дней у империи не было императора, а Макрин выведывал мнение ведущих лиц империи. Затем он провозгласил себя новым правителем и принял все императорские титулы и полномочия, не дожидаясь такой формальности, как голосование сената. В прошлом армия выдвигала императоров (прошло всего двадцать лет с тех пор, как Север победил Клодия Альбина), но здесь было нечто иное. Макрин был не сенатором, а всадником, занявшим высокое положение благодаря преданности патронам и хорошему знанию законов. Префекты претория всегда выбирались из числа всадников, считалось: они не могут подняться до высшей должности. Даже Сеян, который в 31 году приблизился к тому, чтобы сместить императора Тиберия[24], по очереди занимал государственные посты, включая консульский. В возрасте пятидесяти пяти лет Макрин «одним махом» достиг высшей власти. Несомненно, отсутствие поблизости сенаторов, которых можно было бы счесть подходящими претендентами на престол, облегчило положение Макрина. Наместниками Месопотамии с самого начала назначались всадники, а Каракалла никогда не имел привычки брать с собой в военный поход старших сенаторов. Те немногие, которые все-таки путешествовали с ним, пользовались его особым расположением. Недавнее разделение провинций на менее крупные единицы означало, что нигде в империи не оказалось правителя, контролировавшего бы столь же крупные силы, как те, что квартировали в Эдессе. Второй префект претория сослался на преклонный возраст и сделал уступку в пользу своего коллеги.
Сенат, получив известие о перевороте и узнав о смерти непопулярного и непредсказуемого Каракаллы, вздохнул с облегчением. Ббльшее недовольство вызвала необходимость признать нового императора — так как сенаторам хотелось видеть на этом посту кого-то другого. Их беспокоило не его мавретанское происхождение и проколотое ухо (примечательно, что все изображения императора выполнены в весьма традиционном стиле и он имеет облик настоящего римлянина), а отсутствие необходимого социального ранга. Вдобавок Макрин и не подумал поспешить в Рим, завоевать их расположение. Хуже того, он назначил на высшие должности людей, подобно ему не отличавшихся знатным происхождением; среди прочих всадник стал городским префектом Рима, то есть фактически главой города в отсутствие императора. Макрин был склонен назначать на посты знакомых людей, в силу чего они в основном принадлежали к администрации империи, как и он сам. Каракалла интенсивно продвигал по службе тех, кому доверял, вне зависимости от их происхождения и вверил немалому числу всадников весьма ответственные посты (некоторых из них он перед этим быстро возвысил и ввел в сенат). Сенаторам это не нравилось, и они не испытывали большого энтузиазма в адрес нового режима, продолжавшего продвигать тех же самых людей. Макрин стал правителем, поскольку организовал убийство прежнего императора, мог контролировать войска на местах и, по крайней мере на тот момент, обеспечил себе лояльность армии в целом{79}.
Женщины из семьи Северов
В путешествиях Каракаллу по большей части сопровождала его мать. Во время правления Севера Юлия Домна играла важную общественную роль; тогда она получила такие титулы, как августа и «мать лагерей», и ездила с ним по всей империи. Умная и способная, она также немало трудилась «за сценой», дабы помочь мужу в выполнении сложной задачи управления империей. Подобным же образом трудилась и помогала Августу его жена, зловещая Ливия — Калигула называл ее «Улисс в юбке»: она занималась перепиской, давала советы, наблюдала за событиями. Несмотря на ужас, который вызвало у Юлии Домны убийство Геты, она продолжала оказывать сходную помощь старшему сыну. Когда его убили, она находилась в Антиохии, среди прочего будучи обязана вскрывать и читать письма к императору, чтобы «сортировать все полученное и не допускать отправки ему массы маловажных писем в то время, когда он находился во вражеской стране»{80}. По иронии судьбы известие с предостережением Каракаллы в отношении Макрина именно таким путем попало в Антиохию, тогда как другое, отправленное непосредственно префекту претория, и побудило его действовать. Новый император хорошо обращался с Юлией Домной, пока не обнаружил, что она интригует против него, после чего ее посадили под домашний арест. В знак протеста она отказалась от пищи и умерла; конец ускорила болезнь, которой она страдала длительное время, — быть может, рак груди. Ей, вероятно, еще не было пятидесяти лет{81}.
24
Сеян действительно был обвинен в заговоре против Тиберия и казнен (погибла и его семья), что, однако, не означает существования такого заговора в действительности; во всяком случае, историками высказывались обоснованные сомнения на сей счет. См.: Парфенов В.Н. Сеян: взлет и падение // Античный мир и археология. Вып. 10. Саратов, 1999. С. 65—88. — Примеч. пер.