Страница 14 из 32
Рабство было неотъемлемой частью жизни Римской империи, да и, по правде говоря, любого древнего общества. Требований отменить его никогда не выдвигалось, хотя во II веке некоторые императоры издали законы, призванные смягчить ряд наиболее жестоких обычаев, таких как кастрацию мальчиков-рабов с целью продажи их за большую цену в качестве евнухов. Какую часть всего населения составляли рабы, опять-таки неизвестно. Рабы в качестве домашней челяди использовались повсюду — мы уже встречались с женой Барата Региной, — а численность слуг в больших домах легко могла доходить до нескольких сотен. В качестве основной рабочей силы рабы использовались редко; исключение составлял труд в крупных италийских поместьях, а также более сложные и трудные задачи, такие как работа на рудниках. Домашняя челядь часто жила в лучших условиях, нежели свободные бедняки, и имела хорошие шансы получить волю. Для рабов (и рабынь) также обычным делом было ведение бизнеса в свою пользу; в конечном итоге они освобождались, внеся заранее оговоренную сумму выкупа из полученных средств. Но в конечном итоге рабы все-таки оставались собственностью и страдали от жестких ограничений в правах. Обычной практикой являлось применение пыток к рабам, если их владельца подозревали в преступлениях, хотя в других случаях считалось, что их свидетельство против хозяина не имеет веса{30}.
В наши дни видение римского мира, демонстрируемое многими специалистами, отличается упрощенностью: согласно ему, по одну сторону находятся богатые — сенаторы, всадники и в крайнем случае также класс куриалов; по другую — бедные, то есть все остальные, причем рабы образуют отдельную группу, занимающую низшее положение. В значительной степени эта картина есть следствие снобизма письменных источников, которые практически все создавались представителями элиты для элиты же. Различия среди широких слоев населения были незаметны для тех, кто смотрел на них «сверху». Сенатор вполне мог быть в десять раз богаче магистрата в маленьком городке, но это не значит, что последний был бедняком. Если следовать этой логике, то получилось бы, что всякий, кто получает в наши дни меньше, чем директор-менеджер транснациональной корпорации, живет в крайней бедности.
Конечно, в империи не наблюдалось ничего даже отдаленно напоминающего средний класс в Британии в эпоху правления королевы Виктории или в более поздние времена. Даже всадническое сословие не образовывало группы, интересы и позиции представителей которой гармонировали бы друг с другом, так что это не должно нас удивлять. Равным образом все источники (наравне с простой логикой) свидетельствуют, что значительная часть населения империи обладала вполне сносным доходом и пусть и не очень большой, но собственностью. В каждой деревне были жители побогаче и победнее; в городах различия в статусе и богатстве были еще значительнее. Респектабельность не всегда обеспечивалась одними деньгами (фигура богатого вольноотпущенника широко встречалась в литературе и неоднократно высмеивалась), однако преуспевающие вольноотпущенники, очевидно, играли важную роль во многих общинах. Характерно, что города поощряли учителей открывать школы. Дети представителей элиты получали образование дома (к ним специально приходили наставники), тогда как эти общественные школы обслуживали менее состоятельное население. Умение писать и читать было достоянием отнюдь не только высших слоев, хотя научиться правильно и бегло говорить по-латыни и по-гречески (чего ожидали от сенатора) удавалось лишь немногим из тех, кто не принадлежал к элите{31}.
Общество имело много более сложную структуру, чем это часто считается, и возможность для социальной мобильности сохранялась всегда. Существовали также тесные связи между индивидуумами на всех уровнях. Для сенаторов было важно иметь как можно больше клиентов, отдельных людей и целых общин, обязанных им за прежние благодеяния и ожидавших новых. Назначение на посты в правительстве и армии в огромной степени зависело от патроната, и влияние имело значение практически во всех сторонах жизни. Рекомендательные письма — наиболее распространенный вид текста, дошедший до нашего времени от греко-римского мира. Он имел хождение на всех уровнях, начиная от сенатора и заканчивая всяким, кто умел писать и заявить о том, что есть связи с каким-либо влиятельным лицом. Вот выдержка из письма, составленного кавалерийским офицером, который командовал гарнизоном в Виндоланде на севере Британии в начале II века:
«Бригоний просил меня, мой господин, чтобы я представил его тебе. Поэтому я бы просил тебя, мой господин, чтобы ты, если соблаговолишь, помочь ему в том, о чем он тебя попросил. Я прошу тебя, чтобы ты оказал любезность и рекомендовал его Аннию Эквестеру, центуриону, командующему в этих краях, в Лугувалии… Мы оба — и он, и я — будем чрезвычайно обязаны тебе…»{32}
Высшим источником патроната являлся император. Считалось, что всякому, кто способен влиять на императора, оказывают внимание люди, добивающиеся покровительства. Люди пользовались влиянием на всех уровнях, если только имели связи с кем-либо из наиболее высокопоставленных лиц. Восприятие этой системы как совершенно нормальной нашло отражение в письме Плиния Младшего, адресованном наместнику провинции (начало II века): «Ты командуешь очень большим войском: поэтому у тебя широкая возможность оказывать покровительство и ты в течение долгого времени мог выдвигать своих друзей. Оглянись на моих, на немногих!»{33}
Человек нуждался в могущественных покровителях, если хотел, чтобы его собственные клиенты были довольны и не добивались продвижения наверх с помощью кого-либо другого. Естественно, такая система неизбежно способствовала протежированию независимо отличных способностей человека, но даже при современной системе выборов, основанной на более объективных научных принципах, успеха добивается определенное число не слишком компетентных лиц. Однако если человек постоянно рекомендовал клиентов, которые оказывались не в состоянии должным образом справляться со своими обязанностями, в дальнейшем его просьбы такого рода имели куда меньше шансов на удовлетворение. Оказание помощи способному человеку приносило выгоду и самому патрону, поскольку протеже занимал теперь более подходящее положение для того, чтобы отплатить за покровительство. В целом эта система функционировала вполне успешно и казалась римлянам настолько же естественной, насколько кажется чуждой нам. В современном мире обычно предпочитают скрывать факты протежирования и рекомендаций, даже от своих.
Во многом то же самое можно сказать об экономической системе империи. Вокруг нее кипят жаркие научные споры, во многом все по той причине, о которой уже шла речь: отсутствуют необходимые статистические данные. Все согласны с тем, что она представляла собой не то же самое, что современная рыночная экономика, но по остальным вопросам согласия нет. Верно отмечено, что во всей империи использовалась единая денежная система — за немногими исключениями вроде Египта. В сущности, все золотые монеты, имевшие хождение в империи, чеканились в Риме — как и большинство серебряных. На каждой из них помещалось изображение головы Цезаря. Большое количество товаров могло перевозиться на довольно значительные расстояния. Сельскохозяйственная продукция преобладала, и «фабрики» — или, скорее, мастерские, — производившие керамику, металлические изделия, текстиль и прочее, всегда были предприятиями достаточно скромного масштаба. Обычно считается, что существовало множество маленьких мастерских, работавших по соседству друг с другом, а не единая промышленная система. Однако мы совсем мало знаем о тех, кто владел ими и извлекал основную часть прибыли из деятельности этих предприятий, и следует проявлять большую осторожность при формулировании обобщающих выводов. Римляне не работали над развитием системы корпоративного права, сравнимого с тем, что начали разрабатывать в начале нового времени голландцы{34}.