Страница 7 из 28
- И она решила, что…
- Ваш муж возвращается в Город. Он в фаворе… и если попросит Короля, тот пойдет навстречу. Только, боюсь, на сей раз она несколько недооценила противника.
Хальгрим сдержанно поклонился.
- Не позволяйте ей портить себе жизнь, милая леди.
Хотелось бы Кэри, чтобы все было так просто.
- Улыбайтесь чаще. Вам очень идет улыбка. Мастер подтвердит.
Брокк?
Стоит в отдалении, смотрит так… нехорошо. Сердится.
Определенно.
И давно он… наверняка, давно. Хальгрим его заметил, и поэтому… со стороны могло показаться… Кэри вспыхнула.
Жила предвечная… он же подумал… решил…
И пускай себе.
- Надеюсь, - голос звучал сухо, жестко, - я не помешал беседе?
- О нет, мы уже закончили. Буду рад встретить вас снова, милая леди, - Хальгрим смеялся, по глазам видно, но Брокк этого не замечал, как и острых игл живого железа, которые проступали сквозь волосы.
Он ревнует?
Ревнует.
Но кого? Кэри или Лэрдис?
- В таком случае, нам пора, - Брокк подал руку. А во второй держит букет, тонкие стебли лаванды, перевитые золотой лентой.
Он молчал до самого дома, глядя в окно. И Кэри не спешила начинать разговор.
- Все пошло не так? - Брокк стащил перчатку и раздраженно пошевелил пальцами, глянул на руку и скривился.
- Я… волновалась.
- Знаю, - взгляд потеплел. - И прости, что… вышло так глупо.
- И ты меня.
- За что?
- За что-нибудь… не сердись, ладно?
- Не сержусь. Не на тебя, - он дотянулся до руки Кэри. - А цветы мне отдашь?
- Они промерзли…
- Все равно отдай.
- Зачем?
- Мое ведь, - Брокк разжал ее пальцы, высвобождая букет. - Я не намерен уступать свое кому-то. Ясно?
Кэри показалось, что говорит он вовсе не о цветах.
Глава 3
- Ты смерти моей хочешь? - Таннис обеими руками вцепилась в стек и попятилась. - Я… я на такое согласия не давала!
- Дашь.
- Стой! - она выставила стек, и кончик его уперся Кейрену в грудь. - Не подходи! Я на нее не сяду! Я… я кричать буду!
- Кричи, - согласился он, отводя оружие. - Здесь нас не услышат.
На конюшне и вправду было тихо.
Пахло сеном, опилками, мешки с которыми стояли возле денников, свежей соломой, лошадьми и хлебом. Деревом. И яблоками. Оседлавший колоду мальчишка-конюший чинил упряжь, а карман его куртки подозрительно оттопыривался, и соловый жеребчик, привлеченный запахом, просовывал морду через прутья, хлопал губами и фыркал, выпрашивая угощение. Мальчишка отмахивался, а жеребчик вздыхал.
- Ты… ты сказал, что мы гулять будем!
Отступать Таннис было некуда, и она прижалась спиной к деннику.
- Будем, - Кейрен стек отобрал. - Верхом.
- А… а давай без верха?
Он покачал головой и, глянув на мальчишку, увлеченного работой, сгреб свою Нису, поцеловал в лоб.
- Не надо бояться.
- Я же не умею, - Таннис почти сдалась, упираться продолжала исключительно из врожденного упрямства.
- Научишься.
Научится. Она учится быстро, жадно впитывая все, до чего получается дотянуться.
- Это не сложнее, чем варенье варить, - Кейрен коснулся розовой щеки, на которую легла тень. - Вот увидишь… только представь, как ты будешь смотреться верхом.
- Дура дурой. И на лошади.
- Я тебе помогу.
Ей к лицу амазонка из темно-синего бархата. И короткий жакет, отделанный золотым позументом. И шляпа-цилиндр с вуалеткой. И перчатки из светлой кожи, скрывающие руки - с них так и не сошли мозоли, пусть бы сами эти руки стали мягче.
Год прошел.
Целый год, разделенный на двоих, а Кейрену оказалось мало.
- Ну же, скажи, что согласна?
- Когда я тебе отказать могла, а ты и пользуешься… знаешь, кто ты после этого?
- Кто?
- Сволочь… с кисточкой, - проворчала Таннис, отворачиваясь. И румянец ей к лицу. Она так и не научилась прятать чувства.
- Какой уж есть.
Каурая лошадка, как уверили Кейрена, обладала спокойным нравом. Одарив Таннис меланхоличным взором, она совершенно по-человечески вздохнула и приняла угощение.
- Ты… не сердись. Я постараюсь аккуратно, - Таннис провела по бархатистой шее, и лошадка кивнула. - Ты ж меня не сбросишь?
- Не сбросит, - пообещал Кейрен.
В седло поднял сам, позволив себе задержать Таннис в объятьях. Нарушение правил? С ней было на удивление легко и приятно правила нарушать.
…да и в первородную бездну эти правила.
- Одну ногу в стремя… умница. Сейчас под тебя подтянем. Вторую - на крюк.
Он расправил подол амазонки, стараясь не рассмеяться, до того серьезной сосредоточенной выглядела Таннис. Ей понравятся верховые прогулки, как понравился каток и театр, магазин Мейстерса и спуск по реке. Тогда она, забравшись в лодку, пробормотала:
- Только попробуй меня утопить!
И поначалу сидела неподвижно, боясь отпустить высокие борта гондолы, но успокоилась быстро…
Ее было легко радовать.
Удивлять.
И Кейрену нравилось ее удивление с привкусом осеннего дыма: на берегу вновь жгли костры из сухих листьев, и прозрачный легкий дым растекался по воде, скрадывая запахи. В нем вязли каменные опоры мостов, и старая баржа пробиралась осторожно, наощупь. Дым остался и на губах Таннис, на коже ее по-осеннему холодной. Он зацепился за волосы и бархат жакета, остался ранней сединой кленов, что виднелись из окна ее квартиры.
…их квартиры. Кейрен давно уже переселился на улицу Пекарей, в дом с мезонином и медным флюгером, который упорно показывал северные ветра, застрял, должно быть.
- Сидишь? - передав поводья Таннис, Кейрен отступил.
- Сижу, - мрачно отозвалась она.
- Тебе понравится, поверь мне…
- Верю, - улыбка у нее была яркой, искренней. Ей никто не говорил, что леди пристало быть сдержанной и уж тем более не обнажать при улыбке зубов.
Даже если эти зубы на месте и весьма хороши.
- Тогда вперед. Просто держись за мной. Пойдем шагом, - Кейрен взлетел в седло, и караковый жеребец довольно фыркнул, заплясал. Он наверняка застоялся и уж точно не был бы против пойти рысью, но подчинился воле всадника.
А парк ждал гостей.
Зима уже пробралась в город, пусть по календарю еще и значилась осень. Поседела за неделю трава, легла длинными космами, сквозь которые проступали серые залысины земли. И редкие пятна суховея, лилового, хрупкого, - яркие мазки краски на темном полотне. Гулко стучат копыта по мощеной дорожке. Длинные тени деревьев сплетаются ветвями, и прорастают темные столпы фонарей. Время раннее, но под стеклянными колпаками их уже вьется белесое пламя.
Солнце же жмурится, дарит редкий свет.
- Как ты? - Кейрен придержал поводья и обернулся.
Хорошо.
Кобылка, как и обещали, шла мягко, бережно, и Таннис постепенно успокаивалась. Ветер приподнял вуалетку, и она, словно опасаясь, что высокий цилиндр сорвет с волос, придерживала его рукой.
Зарумянилась.
И глаза горят. Ему безумно нравится, когда у Таннис глаза горят.
- Тогда чуть быстрее? Главное, равновесие держи. Если вдруг почувствуешь, что не справляешься, просто натяни поводья.
Она кивнула и улыбнулась.
- Кейрен…
- Да?
- Спасибо… за все.
Пожалуйста.
И снова парк, такой знакомый, изученный, но ныне открывающийся с другой стороны. Дорожки. И высокая стена кустов снежноягодника. Листья облетели, а ягоды остались, крупные, белые.
Старый тополь.
Суетливые синицы…
Широкая горловина ручья и каменный мостик, на котором остановились две девушки в форменных платьях пансионерок. Светлые головы, склоненные друг к другу, и длинный багет, один на двоих. Пальцы отламывают кусочки, бросая в воду, где уже собрались серые жирные утки, слишком ленивые, чтобы улетать на зиму…
Кейрен свернул на боковую дорожку.
Жаль, что шарманщик оставил свой пост до весны. Таннис нравилась и шарманка, и обезьянка, которая забиралась на руки, выпрашивая подарок…