Черный принц

- Вот видите, все не так и плохо.

…приняла, потому как Кейрен заставил. И заплатил, надо полагать, раз в пять больше.

Чего ради, спрашивается?

Таннис ловко заплела двенадцать косичек. И миссис Лоуренс, нахмурившись, наклонилась. Она изучала косички придирчиво, однако изъяна не обнаружила.

- Чудесно, - ледяным тоном произнесла она, отворачиваясь. Шлейф черного платья скользил по паркету, и тень миссис Лоуренс следовала за ней. Она останавливалась у каждого стола, благо, учениц у нее было немного, и совсем иным, мягким голосом, высказывала свое мнение о работе. Кого-то заставляла переделывать, кому-то бралась помогать, и почему-то помощь ее не была оскорбительна.

А может, кажется?

Мерещится Таннис всеобщее презрение, тщательно упакованное в цветные фантики хороших манер. Что вообще Таннис понимает в манерах?

Ничего.

И поэтому закручивает косички, перехватывая их металлическими заколками, косится на миссис Лоуренс, на девушек, что сбились стайкой, что-то обсуждая. Ее не зовут, а стоит подойти - замолчат, отвернутся, сделают вид, что заняты.

Чем она их раздражает?

Платьем? Красно-синий тартан. Мягкое и одновременно строгое. Воротничок-стойка, длинные рукава… турнюр этот безумный, к нему Таннис привыкала едва ли не дольше, чем к корсету. Нет, одета она прилично. На волосах - плоская шляпка с длинной вуалью и черными перышками. В отличие от турнюра шляпки Таннис нравятся.

Она их сама рисует.

И модистка утверждает, что вкус у Таннис отменный, правда, стоят ее фантазии…

…в этом все дело, в том, что за Таннис платят.

- Чудесно! - голос миссис Лоуренс отвлек. - А теперь аккуратно снимаем наш шиньон с доски.

Волосы повисли в руке Таннис. Покачивались заплетенные косички, и Таннис старалась отрешиться от мысли о том, кому они принадлежали прежде.

- И заворачиваем в льняную салфетку…

Салфетки лежали здесь же.

- Дома вы должны варить шиньон не менее четырех часов. В воду можно добавить несколько капель уксуса, тогда волосы приобретут яркий блеск.

Миссис Лоуренс сделала паузу. Таннис обернулась: скрипели перья, девушки тщательно записывали нехитрый рецепт.

- Но ни в коем случае не следует добавлять в воду сахар! - она воздела указку к потолку. - Так вы бесповоротно испортите заготовку!

…тоска. И дурость несусветная. Узнай мамаша, что Таннис вознамерилась носить чужие волосы, выдрала бы, как сидорову козу.

- После того, как заготовка слегка обсохнет, ее необходимо поместить в духовку. Однако…

…зачем она здесь?

Учится. Чему? Как к своим волосам, которые уже изрядно отросли, добавить чужие? И что, станет она краше? Сомнительно. И с каждым словом миссис Лоуренс сомнения крепнут. А ведь изначально ясно было, что никогда Таннис среди этих дамочек своей не станет, сколько бы курсов она ни закончила, сколько бы дипломов ни получила, сколько бы книг ни прочла. А читать ей нравится.

…и ездить верхом.

Готовить, зная, что в кои-то веки получится что-то съедобное.

Таннис взглянула на часы, с немалым удовольствием отметив, что до конца занятия осталось минут пятнадцать, десять из которых миссис Лоуренс потратит на демонстрацию нового гарнитура. Сейчас Милли… или Элли… или Пегги - все они до того похожи друг на друга, что Таннис путается - поднимет руку и спросит…

- Миссис Лоуренс, - раздался тоненький голосок, - скажите, а когда мы будем учиться делать украшения?

Этот вопрос задавали каждое занятие, и ответ Таннис выучила наизусть.

- Скоро, дорогая Эмили…

…значит, все-таки Милли.

- …очень скоро. Сначала вы должны постигнуть основы. Работа с волосами требует…

…тоска, и собственное нетерпение подталкивает Таннис вновь и вновь оборачиваться к часам. Стрелки ползут так медленно, а завернутые в ткань чужие волосы жгут руки.

И наконец, свобода.

Таннис с трудом сдерживается, чтобы не броситься к двери бегом. Миссис Лоуренс выходит первой. Она не спешит, ведь леди не пристала спешка, возится с ридикюлем, с зонтом, который чересчур велик для нее и окрашен в черный траурный цвет. Она не идет - скользит над полом, и лишь стеклышки очков загадочно поблескивают. Поравнявшись с Таннис, она отвернулась.

Ну и плевать.

На нее, на всех прочих и… выбравшись на улицу, Таннис вдохнула терпкий дымный воздух.

Домой и…

…мальчишка налетел на нее, едва не сбив с ног.

- Простите, мистрис! - крикнул он, отскакивая. Таннис едва успела за руку схватить. И кошелек свой из-за пазухи выдернула. Паренек раскрыл рот, чтобы заорать, но Таннис покачала головой, и он замолк.

- Есть хочешь?

- Пусти, не то хуже будет.

- Не дрожи, не сдам, - Таннис огляделась, приметив еще парочку оборванцев, замерших на углу. Нападать не станут, но и уходить не спешат, следят, чем дело закончится. - Есть, спрашиваю, хочешь?

- А чё? Добренькая?

- Какая есть… - она раскрыла кошелек и, вытащив банкноту, сунула. - На вот.

Благодарить не стал, но и шилом, которое сжимал в руке, не ударил. Схватил банкноту и сгинул.

Как ни странно, но происшествие это привело Таннис в отличное расположение духа. Она подняла воротник мехового пальто и раскрыла зонт. Снег пах городским дымом, да и квартал Жестянщиков, в котором, правда, давным-давно жестянщики не селились, располагался аккурат напротив старых мануфактур. Ныне они спрятались за пеленой тумана и снега, на той стороне реки. Из кирпичных труб поднимались клубы желтого дыма, и он, отраженный в реке, расползался на пряди.

Книжная лавка старика Кассия занимала первый этаж доходного дома. В забранных узорчатыми решетками окнах отражалась улица, с людьми и лошадьми, бездомной черной собакой, что свернулась у лавки зеленщика, и стаей голубей, разжиревших, суетливых. Таннис замерла, не без удовольствия разглядывая собственное отражение.

…и замерла.

Черная горловина улицы легла поверх книжных корешков и стопок бумаги, обложек журналов. Беззвучно плыл кэб, запряженный тяжеловозом. Покачивалась низко опущенная голова лошади, меж массивных копыт сновали голуби…

…быть того не может.

Господин в сером пальто с каракулевым воротником, дремал, опираясь на зонт-трость. Высокая шапка его съехала набок, отчего вид у господина был лихой, разбойный.

…он мертв.

Онемевшей рукой Таннис толкнула дверь. И очнулась от звука медного колокольчика… уже скрывшись в темном проеме, все-таки не выдержала, обернулась. Но кэб проехал, и Таннис увидела лишь широкую спину кучера в бесформенном мятом плаще.

…мертв. Он должен быть мертв!

Ей просто показалось.

Конечно, показалось… день сегодня был неспокойным, вот и мерещится всякое…

- Добрый день, мисс, - старик Кассий сложил газету пополам. - Премного рад вас видеть.

- Добрый день.

Она все-таки смотрела вслед кэбу, убеждая себя, что нынешнее происшествие - не происшествие вовсе. Да и то, видела она господина мельком, издали, отраженного в магазинной витрине… и отражения искаженное. И мало ли в городе людей, похожих на Грента?

Немало.

- Что-то случилось? - заботливо осведомился Кассий. - Вы побледнели…

- Голова… кружится.

И вправду кружилась, а во рту пересохло от запоздалого страха.

Пустое.

Этак она в каждом встречном Грента видеть начнет… а он умер.

Наверное.

- Я… наверное, в другой раз загляну, - Таннис поняла, что еще немного и ей действительно станет дурно. Сам воздух в лавке, пропитанный запахами типографской краски, книжной пыли и чернил, вызывал головокружение.

- Погодите, милая, - старик Кассий торопливо надел пальто, подхватил тросточку и фетровую шляпу. - Неужели вы полагаете, что я отпущу вас одну?

Он перевернул табличку на двери и вышел вслед за Таннис.

- Вам не стоит…

Головокружение прекратилось. Почти.

И дурнота отступила.

Смех какой, Таннис и вправду на леди становится похожа, едва не сомлела, впору нюхательные соли с собой носить. И уксус еще, чтоб было чем виски растирать. Уксус, говорят, ныне в большой моде.